Наш 2018 год ознаменован не только триумфальным избранием на новый срок президента России, восторженным проведением на отечественных стадионах чемпионата мира по футболу, яростным неприятием очередной пенсионной реформы, печальным церковно-государственным поминанием 100-летия расстрела большевиками царской семьи.
2018 год — это и столетие начала Гражданской войны в России, величайшей геополитической трагедии российского суперэтноса, которая аукается нам до сих пор и которая в определённом смысле не завязана и через сто лет после развязывания её.
Война «красных» и «белых» на просторах Отечества и за его пределами описана в миллионах исследованиях: идеологически ангажированных исторических работах, в глубоких по психологизму и динамике сюжетах литературных произведениях, в рвущих душу свидетельствах мемуаров и документах очевидцев, в семейно-родовых преданиях, несущих скорбь и горечь, гордость и удивление, а также попытку понять своих предков и ту непростую эпоху, в которой те жили, боролись и умирали.
Одно из таких преданий, имеющих особую социально-историческую и человековедческую ценность, мы выносим на суд читателей официального сайта ПАНИ. Его услышал, запомнил и описал член-корреспондент Петровской академии наук и искусств, учёный секретарь её Тверского регионального отделения, один из отцов-основателей этого отделения, кандидат философских наук, доцент кафедры государственного управления Тверского государственного университета Владимир Николаевич Гайдуков.
Его воспоминание как часть семейно-родовой истории рода Маричевых-Гайдуковых воспроизводит известную операцию окончания Гражданской войны на юго-востоке советской России — захват и пленение в августе 1921 г. на территории Монголии монархиста, прибалтийского барона, ярого врага советской власти, военного диктатора сопредельной стороны 35-летнего генерал-лейтенанта Романа Фёдоровича Унгерна фон Штейнберга — самого жестокого белого генерала Гражданской войны.
Только вот откровение «деда Марычева» в пересказе его жены дают несколько иную трактовку этому событию по отношению к популярному советскому изданию «Крушение антисоветского подполья в СССР (1917-1925 гг.) - М.: Политиздат, 1975», с которого, к примеру, я начал изучать трагическую и увлекательную историю чекистских операций. Обратимся к центрально-московской трактовке событий Гражданской войны, что даётся бывшим следователем прокуратуры и историком спецслужб Давидом Львовичем Голинковым: «В августе 1921 г. Красная Армия совместно с монгольскими народными войсками разбила банду Унгерна. Чекисты же, под руководством полномочного представителя ОГПУ по Сибири И.П.Павлуновского, организовали захват живым этого палача народа. В войска Унгерна были посланы разведчики, которые провели большую работу среди унгеровских солдат, и они сами выдали барона красноармейцам». (Указ. соч., с. 535).
О действиях партизан экспедиционного корпуса и о Петре Ефимовиче Щетинкине — ни слова! Хотя этот крестьянский сын, полный георгиевский кавалер, поднявшийся на Первой мировой войне благодаря своему воинскому таланту и храбрости от рядового до штабс-капитана императорской армии, а в Гражданскую войну ставший легендарным командиром партизанской армии в Сибири, именно за эту операцию был награждён орденом Красного Знамени.
Сейчас ясно, что чекисты Иван Петрович Павлуновский и Яков Гершевич Блюмкин, убийца немецкого посла Мирбаха в Москве в 1918 г., и посланная ими опрегруппа имели к захвату Унгерна лишь косвенное отношение. К сожалению, сам Щетинкин свои записки «Борьба с колчаковщиной», которые были опубликованы Сибистпартом в Новосибирске в 1929 г., не довёл до рассказа о борьбе с Унгерном. Возникает вопрос: почему? Почему самая яркая страница боевой биографии, которой он гордился, осталась без авторского освещения?.. Отметим, что и в этом издании Предисловие лукавит, когда сообщает о том, что Щетинкин «умер 30 сентября 1927 года от паралича сердца». Его застрелили в Улан-Баторе.
А вот Павлуновский, который тоже оставил свои воспоминания и опубликовал их в книге «Обзор бандитского движения по Сибири с декабря 1920 года по январь 1922 года», рассказал о разработке операции по захвату барона Унгерна. Правда, прошла она по другому — внутреннему сценарию.
Безумная жестокость Унгерна не только по отношению к пленным, мирному населению, но даже к своим подчинённым, а также решение идти из Монголии в Тибет вызвали в войсках заговор и покушение на главнокомандующего. Он избежал множества ловушек, вышел живым и невредимым из нескольких боестолкновений. Но изменение отношения духовных и военных властей Монголии к своему освободителю от китайских интервентов всё же поставило крест на карьере и жизни неполного георгиевского кавалера. В его Азиатской дивизии воевали воины монгольского князя Сундуй-гуна. Вот они-то, после неудачных попыток захвата и обстрела барона русскими и бурятскими казаками дивизии, смогли, преодолевая мистический страх перед «богом войны» и своим «национальным героем», обманом взять его в плен, связать и с почтением оставить в юрте одного. Это по одной из современных реконструкций... В любом случае, точку в борьбе последнего воюющего белого генерала Гражданской войны поставил передовой дозор армии красных партизан Петра Щетинкина, под началом которого служил 20-летний «дед Марычев» Владимира Гайдукова.
Барона Унгерна по приговору открытого советского суда как врага трудового народа расстреляли в сентябре 1921 г. в Новосибирске. Руководителя его захвата Щетинкина предательски убили в сентябре 1927 г. в Улан-Баторе. Его возможного убийцу — молодого 29-летнего авантюриста и разведчика из ЧК Блюмкина по постановлению коллегии ОГПУ за связь с Львом Троцким расстреляли в Москве в ноябре 1929 г. Дольше всех из участников этой военно-политической драмы продержался Павлуновский, но и его товарищи по НКВД и Военная коллегия ВС СССР после пыток и внесудебной расправы обрекла на смерть в октябре 1937 г. под Москвой, на спец объекте «Коммунарка».
После Гражданской войны и смертельных «чисток» в живых остались известные нам: командир 35-го кавалерийского полка Красной Армии, громивший в 1921 г. Азиатскую конную дивизию барона Унгерна, прошедший сталинские тюрьмы и лагеря, будущий прославленный маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский и красный партизан, лошадь которого вынесла Унгерна из Монголии на советскую территорию, будущий шахтёр и сибирский стахановец, скромняга дед Маричев.
...Россию втянули в Первую мировую войну. Война обострила классовые противоречия, борьбу за власть, усугубила ошибки царского правительства. Правительству не удалось предотвратить Великую русскую революцию. Революция переросла в жесточайшую Гражданскую войну, которая унесла около 11 миллионов жизней, а 2,5 миллиона бывших граждан Российской империи были вынуждены покинуть свою Родину.
В общественном сознании уже советских граждан, после того как почти все герои Революции и видные участники Гражданской войны были истреблены или умерли естественной смертью, возобладали образы, оценки и мифы первого фундаментального и отлично изданного коллективного труда — пятитомника «История гражданской войны в СССР 1917-1922 годы». Его начали печатать с начала 30-х годов под редакцией Горького, Молотова, Ворошилова, Кирова, Жданова, Гамарника и Сталина. Первый том крупноформатной красной книги оставила в домашней библиотеке для исторических занятий в 1939 г. студентка существовавшего в Калинине Высшего Военно-Педагогического института Красной Армии Катя Ратникова — моя будущая мама.
Открываю книгу: за большими портретами Маркса, Энгельса, Ленина, заботливо прикрытыми полупрозрачной вощёной бумагой, на отдельном листе горит алыми буквами вступительная цитата «Превращение современной империалистической войны в гражданскую есть единственно правильный пролетарский лозунг», и подпись «Ленин».
Понятно, кто идеологически обосновал и практически развязал Гражданскую войну в России. Естественно, что организованная большевиками вооружённая классовая борьба пролетариата и крестьянства в солдатских шинелях, красный террор ЧК-ОГПУ против класса эксплуататоров, священников ПРЦ, безвинных гражданских заложников встретили сопротивление и ответные меры противодействия. Противоестественно то, что ожесточение борьбы «красных» и «белых» достигло такого накала, что выжигало всё человеческое и божественное в душах воюющих братьев, детей с отцами, прихожан со своими пастырями. Напрашивается вывод: нет ничего страшнее гражданской войны, особенно в идеократической, тяготеющей к крайностям, многолюдной и многонациональной, бескрайней России. Будь то интернациональная война XX века одних граждан против других, либо русский бунт XVIII века — «бессмысленный и беспощадный».
Но в России нашлась третья сила, которая призвала к гражданскому примирению; к пробуждению христианской любви к ближнему и к врагам своим; печаловалась об убитых и брошенных в застенки, спасала православные души и само Православие. Эта сила — Священный Всероссийский Поместный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 годов, единственно законный орган с т.з. демократического права, самое легитимное, самое массовое и самое интеллектуально ёмкое представительство русских людей по отношению к другим центрам силы, включая разогнанное Учредительное Собрание. Поместный Собор пытался своими средствами предотвратить трагедию, сумел восстановить патриаршее правление, избрал патриархом митрополита Московского и Коломенского святителя Тихона, выработал, при сохранении канонических основ, новый регламент жизни церковного сообщества. Но даже соборными молитвами не смог умалить «наказания Божия», которое обрушилось в тот период на российский народ. Соборяне искали и в какой-то степени нашли мирный путь решения проблем, которые привели Россию к революции. Но им не дали его осуществить.
Поместный Собор просуществовал более года: с 15 (28) августа 1917 г. по 7 (20) сентября 1918 г, и вынужден был свернуть свою работу из-за ужесточающегося террора и начавшейся Гражданской войны. Поэтому мы отмечаем в сентябре 2018 г. ещё одну юбилейную дату — 100-летие окончания Поместного Собора Православной Российской Церкви, так она исторически называлась в то время!
Патриарх Тихон (Беллавин Василий Иванович), наш земляк из г. Торопца, своей позицией, примером, действиями, силой первосвятительского слова в указах, проповедях и посланиях сделал всё, чтобы образумить власть, защитить, просветить и спасти от обольщения и голода народ, сохранить Православную Церковь. Он резко и публично осудил бесчинства новой власти, но не дал своего благословения деятелям Белого движения и генералу Унгерну.
Привожу обобщающую мысль святителя Тихона из сборника «В годину гнева Божия...»: Послания, слова и речи св. Патриарха Тихона» (стр. 78-79), изданного в 2009 г. Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом и подаренного мне в Торопце с дарственной надписью его составителем, одним из лучших исследователей наследия Патриарха Наталией Александровной Кривошеевой.
Итак, источник бед святой Патриарх видел в отступлении от заповедей Божьих: «Грех тяготеющий над нами... — вот сокровенный корень всех наших бед и злоключений. Грех растлил нашу землю, расслабил духовную и телесную мощь русских людей... грех разжёг повсюду пламень страстей, вражду и злобу, и брат восстал на брата, тюрьмы наполнились узниками, земля упивается невинной кровью.., оскверняется насилием, грабежами, блудом и всякою нечистотою.., — писал он в Послании с призывом к всенародному покаянию 26 июля (8 августа) 1918 г. — Помрачение славы и красоты нашего Отечества, обнищание земли, оскудение духа, разорение градов и весей, и поругание храмов и святынь, и всё это потрясающее самоистребление великого народа, которое сделало его ужасом и позором для всего мира».
Меня с начала 90-х годов мучают одни и те же вопросы. Зачем искалечили Российскую империю, а затем с величайшим напряжением воссоздавали её, правда, под другими знамёнами и с другими вождями?! — Для того, чтобы поставить грандиозный политический эксперимент; и уже без мировой революции, отгородиться железным занавесом, построить заводы и концлагеря и жить впроголодь? Ради чего убили, посадили и духовно развратили пол-страны?! — Ради того, чтобы в будущем построить царство коммунистического братства, правды и свободы, которое начали строить так, что исказили до противоположностей все романтические идеалы, благородные лозунги и долгосрочные обещания?..
Ну ладно бы, построили «светлое коммунистическое будущее», не к 1980 году, как обещал Н.С.Хрущёв, а, например, к 100-летию Октябрьской революции. Утешились бы: «Жертвы не напрасны, мы живём в самом передовом и самом счастливом обществе». Так нет! На излёте «развитого социализма» скатились в горбачёвскую «перестройку» и умудрились загубить Советский Союз, да ещё реставрировать капитализм в России! Причём, в его самом похабном виде — номенклатурно-бандитско-олигархическом. Спрашивается: стоило ли начинать Великую русскую революцию, чтобы так бездарно всё профукать?!
Неужели надо возвращаться к тому, от чего ушли сто лет назад, и думать о восстании против «новых русских», точнее «псевдорусских», которые в 17-18-х годах шли в комиссары, в ЧК, в партячейки и в газеты с журналами, а в 90-х — в олигархи, в банкиры, в политтехнологи и в газеты с телевидением?..
В любом случае, следует сначала вдумчиво, объективно, без классовой ненависти и по-новому осмыслить трагедию и опыт революции и гражданской войны в России, опираясь на открывшиеся архивные источники и доступные теперь материалы Священного Поместного Собора 1917-1918 гг.
Тверское отделение Петровской академии наук и искусств, совместно с Тверским Дворянским Собранием предложило Правительству Тверской области свой план наполнения традиционной осенней XV Торопецкой Свято-Тихоновской православной научно-практической конференции «Пастырь добрый» и тему: «Патриарх Тихон и столетие начала Гражданской войны в России».
В связи с задачами новейших исследований трёх внутренних центров силы во время Гражданской войны в России: красных, белых и Церкви чрезвычайно интересным и слабо изученным вопросом предстаёт тема «Патриарх Тихон как политик и миротворец». В.Н.Гайдуков в одном из последних писем ко мне поставил эту проблему резко и выразительно:
«Что касается в Предисловии вашей идеи Поместного собора как миротворца, то она интересна. Но вопрос дискуссионный, требует доказательства. Собор дал много примкнувших к белым и бежавшим из России. И это вредило миротворческому делу Тихона... Деятельность одного митрополита Храповицкого и Карловацкого заграничного собора чего стоят!.. Тот лишь перед смертью сознался, что если бы он, а не Тихон стал патриархом, то Россия бы погибла... Я полагаю,что только Тихона можно считать миротворцем...
Тихон действовал так, что его многие не понимали. Он демонстрировал высшее политическое искусство. Пожалуй, в истории нет равного ему политика, государственного деятеля такого масштаба. Но в подобном плане он не изучен. Его искусство политики практически неизвестно. На него никто не смотрит как на политика. Это очень странно... Есть просто изумляющие примеры его действий как политика, выворачивающие мозги набекрень, показывающие его политическую методологию. Все во имя сбережения русских и православия!».
Чтобы принять такой неожиданный поворот в осмыслении миротворческого опыта Патриарха Тихона в ходе революции и Гражданской войны, необходимо небольшое историческое пояснение. Предсоборное, соборное и постсоборное время протекало в совершенно различной и резко меняющейся социально-политической и духовно-нравственной обстановке. Единственное что объединяло соборян в те времена, впрочем, как и всю Отчизну, — это родные просторы Центральной России, общая история и православная вера. Разъединяли же — острота сословных различий, резкое имущественное неравенство, политические предпочтения и перманентный кризис власти.
Участие в политике и государственности тоже было разным. От встроенности в предсоборное время в государственно-бюрократический и имперско-идеологический аппарат при синодальном правлении империи Романовых до полного отделения церкви от государства и отлучения её служителей от жизни после политических обвинений в контрреволюции при Совдепии.
«Ну да, сжилось высшее русское духовенство с «петровским официром» (не править, так в тексте - В.О.), властным прокурором Святейшего Синода, — замечал Е.В.Аничков. — Церковь сама стала ощущать себя одним из бюрократических ведомств. Владык прельстило сановничество. Они поддались искушению». Отметим, в этот тоже —один из корней революции и отчуждения от Церкви.
Специфика соборного времени состояла в том, что без первого этапа Великой русской революции не было бы Священного Поместного Собора, что Собор после падения монархии в условиях расхристанной демократии сумел соборным, тогда единым, разумом выработать такие мудрые правила духовной и церковной жизни, что они и через столетие актуальны и далеко не все ещё привнесены в жизнь.
Обострение обстановки и Гражданская война в постсоборное время развела соборян по разные стороны баррикад, расколола Церковь на «тихоновскую» и «обновленческую» внутри страны, создала из беженцев, изгнанников и иностранных приходов ПРЦ новую Русскую Православную Церковь Зарубежом.
Патриарх Тихон, сохраняя от большевистского террора оставшихся священников, храмы, православных людей и само Православие, своим авторитетом и своим примером отвадил клир от непосредственного участия в политике. В специальном «Послании о невмешательстве в политическую борьбу» (25 сентября 1919 г.) он наставлял архипастырей и пастырей Церкви Российской: «Служители Церкви... по своему сану должны стоять выше и вне всяких политических интересов (выделено мною — В.О.), должны памятовать канонические правила Святой Церкви, коими она возбраняет своим служителям вмешиваться в политическую жизнь страны, принадлежать к каким-либо партиям...». («В годину гнева Божия...»: Послания, слова и речи св. Патриарха Тихона» - М., 2009, с.111-112).
После знакомства с этой позицией можно решить, что постановка проблемы «Патриарх Тихон — политик» некорректна. Однако, давайте порассуждаем. Если исходить из институциональной стороны политики как то: создания партий, борьбе за власть, за её удержание, за реализацию политической воли через институты власти, то Патриарх Тихон — не политик. Первосвященником он уже имеет более высокую власть — духовное попечение православной страны, хотя в личном плане он никогда не рвался ни к какой власти. Но если принять во внимание представительскую сторону политики, то представитель 100-миллионной православной России, выбранный соборянами, в тройке лучших претендентов на патриаршество, и промыслительной волею Заступницы России Божий Матери взошедший на пустующий 200 лет Патриарший престол Русской Церкви, несомненно, Патриарх Тихон — политик.
А его верность принятым на себя высоким обязательствам; понимание и следование своей и гражданской, и сакральной миссии; духовная и организационная борьба с сатанинской властью и своими вероотступниками; крестьянское упование к нему как к последней земной инстанции: «Царя нет, теперь только Патриарх — наш народный вождь и заступник» сделали святителя Тихона, на наш взгляд, выдающимся политиком. Причём политиком особого рода.
Ещё одно обоснование специфики политической деятельности Патриарха Тихона из письма В.Н.Гайдукова: «Политика — это искусство возможного. Несомненно, сбережение народа, миротворение есть политика, ее особый род, политика без поиска врага, без партийного и иного разделения людей, политика, исходящая из священной реальности родства человеческого, сотворенного Богом... Такая политика прямо вытекает из литургического характера Церкви как Общего дела, дела Святого Духа. Это богоданная политика, а не собственно человеческая. Она в мире сем, но не от него. Человечество в ней нуждается. Иную политику Тихон отвергал и пресекал. Сам же действовал как политик, осененный Святым Духом. Так его и следует называть — "политик осененный Святым Духом".
Мир ждёт фундаментально отличающуюся от привычной — «Богочеловеческую и человечную политику», и наследие Святого Патриарха Тихона являет миру из прошлого такой образец «политической мессии» будущего!
...Новый митрополит Тверской и Кашинский Савва (Михеев), который наместником Новоспасского мужского монастыря г. Москвы возглавлял с 2011 г. в качестве председателя научно-редакционного совета 36-томное полное научное издание документов Священного Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг., как никто другой, понимает важность решения этих задач. Будем надеемся на его благословение и пасторско-научную помощь как коллеги — доктора церковной истории.
В.Г.Осипов, вице-президент Петровской академии наук и искусств, председатель её Тверского регионального отделения, профессор и академик ПАНИ, руководитель Тверского научного центра комплексного изучения человека
02-11 августа 2018 года, город Тверь
Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств В.Н.ГАЙДУКОВ
МОЙ ДЕД ЗАХВАТИЛ БАРОНА УНГЕРНА
Автор настоящей публикации выражает глубокую благодарность известному тверскому журналисту и краеведу, уроженцу Кузбасса И.А Мангазееву, по существу инициировавшему её подготовку и оказавшему бесценную профессиональную помощь при ее написании. А так же уважаемому коллеге по ТОПАНИ В.Г.Осипову, который своим глубоким интересом к родовой истории и примером создания статьи «Род Осиповых-Ратниковых в Великой Отечественной войне», опубликованной недавно на сайте ПАНИ, побудил и меня к этому виду деятельности.
***
Даниил Васильевич Маричев, мой дед по линии матери, родился в начале XX века в Томской губернии. Моя мама говорила, что дед, шорец по национальности, был «сибирским горцем». Горная Шория — это в Саянах. Дед действительно не выглядел русским, несмотря на славянскую фамилию. А был женат на Лукерии Дмитриевне Дудиной, русской. У них родилось семеро детей, трое умерли в детстве. Сама Лукерия Дмитриевна появилась на свет в начале ХХ века в Ельцовке, что на Орловщине. А похоронена рядом с дедом в селе Родино на Алтае. Её отец Дмитрий Дудин был известным коннозаводчиком. Крупный человек. Производил породистых орловских рысаков и продавал их по всей России и в Европе.
Во время столыпинской реформы семья Дудиных вместе с хозяйством переехала в поселение Чаны, теперь Новосибирской области. Там огромное озеро Чаны. Советская власть Дудиных репрессировала. Главу семьи отправили в ГУЛАГ, на север Сибири. Дмитрий Дудин вернулся через семь лет и прожил ещё долго.
Бог дал бабушке Лукерии большой природный ум. В начале Гражданской войны она вышла замуж за своего же батрака, моего будущего дедушку Даниила Васильевича, видимо, чтоб как-то уберечь ранее нажитое. Советскую власть она не любила, держалась монархистских взглядов. В пятом или в шестом классе я посмотрел советский фильм о гражданской войне и бароне Унгерне. Фильм мне понравился и я пересказал его бабушке. Видимо, это каким-то образом подвигло ее к рассказам о деде Маричеве.
На снимке №1 из сибирского родового архива Гайдуковых: Мой дед по материнской линии Даниил Васильевич Маричев — сибирский партизан и его супруга — Лукерья Дмитриевна Маричева урождённая Дудина. Время изображения — 60-ые годы XX века.
Дедушка, по её рассказам, в Гражданскую войну служил то у красных, то у белых: то в армии Колчака, то в партизанской армии Петра Щетинкина — широко известного в Сибири и Монголии красного героя Гражданской войны. Дед был, если можно так выразиться, «своим среди чужих, чужим среди своих». Видимо, этому способствовали и батрацкое происхождение, и женитьба на богачке. Он ведь стал зятем важного коннозаводчика.
Потом конезавод национализировали, тем не менее, больших успехов при Советах достиг впоследствии младший брат моей бабушки Василий Дмитриевич Дудин. Его ввели в руководство этого конезавода, а потом, в качестве знающего специалиста, мобилизовали в армию генерала Доватора, когда тот готовил знаменитые конные рейды по тылам немецких захватчиков, в том числе в Калининской (Тверской) области. Василий Дмитриевич, по словам бабушки «служил в инфатерии», то есть он командовал ездовыми и пехотинцами в обозе, которые обслуживали боевых лошадей, ухаживали за ними, обеспечивали им укрытия, стойла, корм, лечение, подготовку к бою, то есть тренировку, что чрезвычайно важно, так как кони, как и люди, постоянно выбывали. Иногда коней возвращали в строй, но часто им требовалась замена.
Красноармейцы, обслуживавшие конский состав, редко вступали в бой с врагом — это удел кавалерии, строевых конников. Хотя обоз участвовал, разумеется, в общей боевой логистике... Поэтому бабушка, толкуя о подчинённых Василия Дмитриевича Дудина, справедливо использовала термин «инфантерия», правда, не точно выговаривая — «инфатерия».
Думаю, что этот термин бабушка заимствовала от своего отца — Дмитрия Дудина, готовившего коней для Русской императорской армии и, похоже, для армии Колчака. Причем помогали ему дед Маричев, его батрак, а потом зять, и возможно, сын Василий Дудин, бывший тогда подростком, Неслучайно бабушка сообщала, что дед Маричев служил и у Колчака. Интересный вопрос, что дед у него делал, на каком уровне? Ведь дед Маричев вполне мог, благодаря управлению конским составом, контролировать решение стратегических задач, стоящих перед белыми. Тем более, что он имел влиятельного тестя, которому белые могли вполне доверять...
Фото №2: Василий Дмитриевич Дудин — участник Великой Отечественной войны.
Василий Дмитриевич прожил долго и умер во Владимире.
Любовь к лошадям у меня, видимо, в крови. До сих пор пьянею от запаха конской сыромятины. В семье известен случай с моей пропажей, когда отец обнаружил меня (мне было чуть больше года!) на конском дворе, в центре полусотни лошадей, которыми я «дирижировал». А они поднимались на дыбы и танцевали хоровод. Отец говорил, что это было самое странное и ужасное зрелище, какое он когда-либо видел в своей жизни. Еще в раннем детстве дед научил меня всему, что связано с лошадьми: ухаживать за ними, запрягать, ездить верхом и в упряжи, решая при всём этом ответственные хозяйственные задачи.
...Известно, что передовые подразделения армии Щетинкина осуществляли захват барона Унгерна, диктатора Монголии, вознамерившегося реставрировать монархию в России при поддержке сил Востока, жёлтой расы. Дед Маричев непосредственно участвовал в операции захвата барона. Деду удалось войти в непосредственный контакт с бароном. Видимо, этому способствовало то, что по внешнему виду Даниил Васильевич мог сойти и за монгола, и за тибетца, и за тувинца. А у Унгерна служили и монголы, и тибетская сотня, которой барон доверял особенно. К тому же, невысокий, ростом в 163 см, дед обладал недюжинной физической силой, был сущим атлетом, за что, собственно, бабушка и выбрала его в качестве суженого. Он мог нести в руках «под мышками» сразу два мешка (куля) пшеницы.
При его прямом участии в схватке барон был физически сломлен группой захвата и передан передовому разъезду (дозору) армии Петра Щетинкина. По выражению моей бабушки, барон был «переброшен как куль через седло» и на лошади деда на скаку вывезен из расположения охраняемой полевой стоянки Унгерна. Впоследствии у красных возникло много споров о приоритетах в разработке операции и захвате Унгерна. Споры шли, в основном, между революционными сибиряками и московскими чекистами. Существует несколько версий захвата барона. Судя по всему, из-за этих споров в конфликте с московским героем Яковом Блюмкиным — «красным Джеймсом Бондом» в Улан-Баторе (Урге) выстрелом в спину впоследствии был убит сибирский герой Петр Щетинкин, великий воин, полный георгиевский кавалер с четырьмя георгиевскими крестами за подвиги в Первой мировой войне, обладавший незаурядными стратегическими способностями.
Здесь уместно сделать некоторое историко-философское отступление. Споры сибиряков и москвичей по поводу приоритетов по захвату Унгерна высвечивают фундаментальную проблему российской истории. Последняя заключается в том, что российская история написана с промосковских позиций, под московским углом зрения. Промосковская история — это история государства Российского, а не ее народов, что влечет потерю их исторической памяти. Это вовсе не безобидно, не способствует российскому национальному единству и проливает определенный свет на истоки Русской революции и Гражданской войны как, впрочем, и на истоки современной гражданской войны на Украине.
Большие потери от промосковской позиции в истории, в сущности являющейся особой политикой обращенной в прошлое, понесла, в частности, тверская история. Это глубоко затрагивает тверские региональные интересы, тверское региональное самосознание, а значит и вопросы успешного развития старорусского региона в рамках российского федерализма. Не могу не обратить на это особого внимания, ввиду того, что более тридцати лет живу в г. Твери, где вместе с председателем Тверского отделения Петровской академии наук и искусств, академиком и профессором В.Г. Осиповым мы уже долгое время, в том числе в совместных публикациях и проектах, занимаемся вопросами тверской регионологии, тесно взаимодействуя с историками и краеведами. В том числе, в изучении феномена «москвоборчества» в трактовке и оценке истории России. (См.: Гайдуков В.Н., Осипов В.Г. Региональный этос и «москвоборчество»: феноменология политической культуры современной России. - В сб. Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. Материалы семинара, Тверь, 5-7 марта 1999 г. - М.: Московский общественный научный фонд, 1999).
Два столетия успешной тверской средневековой государственности — государственности мощного государства Восточной Европы, устойчиво удерживавшего срединную геополитическую позицию между Москвой и Литвой, практически замалчиваются. Это потерянное тверское Средневековье. Символом ее является парадоксальный тверской герб, изображающий корону на пустом троне, который утвердила еще Екатерина Вторая, застроив Тверь после пожара по особой, питерской планировке.
По утверждению некоторых современных российских историков, тверская тема в национальной истории приоткрывает нам не московскую, а иную, альтернативную историю. На подобное обстоятельство обратил внимание немецкий ученый, историк и политик Эккехард Клюг, написавший крупный исторический труд: «Княжество Тверское (1247-1485 гг.)», где он утверждает, что тверскую политику или же касающиеся Твери события, авторы слишком часто рассматривают с «московской точки зрения», да и многие специальные исследования «тверской темы» демонстрируют одну и ту же особенность: взгляд победителя на историю побежденной земли. Э.Клюгом предпринята попытка проанализировать тверскую историю не под «московским углом зрения», но как бы с позиции самой Твери, с позиций её «великой тверской свободы».
Таким образом, промосковская позиция в истории часто идет вразрез с национальной исторической рефексией. В сущности, она является неадекватной, а значит и не вполне национальной. Она не способствует формированию России, ориентированной на национальный успех. Это историческая рефлексия правящего класса Российского государства. Видимо поэтому Н.В. Гоголь утверждал: «Посреди России мы не знаем России». Нечто подобное заявил и Генсек ЦК КПСС Ю.В.Андропов. Подобная проблема была поставлена евразийцами, обратившими внимание на национальный характер Русской революции, связав с ней неосознанное, слепое, но отчаянное и радикальное стремление русских вернуться к доимперским временам.
На эту проблему особое внимание обращали декабристы и Радищев.
...После Гражданской войны дед с семьей переехал в Туву, в Кызыл. Здесь его работа была связана с асбестовым заводом. Прежде Тува (Урянхайский край) добровольно приняла протекторат Российской империи, и поэтому там проживало немало русских. Тува — это одно из мест дислокации войск барона Унгерна, которое он, впрочем, залил кровью. Дед как-будто следовал по местам своей прошлой боевой активности. А может просто хотел на время затеряться. Отсюда, видимо, начинался его путь к барону. Как известно, 14 июня 1919 года войска Баджейской Советской Республики под командованием А.Д.Кравченко и П.Е.Щетинкина с территории Канского и Красноярского уездов перешли в Урянхайский край.
Потом дед работал шахтёром на Анжерских копях. В 1928 году два разросшихся посёлка Анжерка и Судженка объединились в один, и в 1931 году ВЦИК присвоил ему статус города Анжеро-Судженска. Дед был неграмотным, но недюжинные физические данные и природная сметка позволяли ему делать громадные успехи в нелёгком шахтерском труде. Здесь дед стал передовиком социалистического труда, участвовал в стахановском движении. Бабушка говорила: «Мы не знали, куда девать деньги, заработанные дедом». Очень хорошо питались, продукты покупали на рынке. Мама моя окончила платную городскую женскую гимназию, получила прекрасное среднее образование, поминала, что в этой гимназии «учили как при царе».
Бабушка и дедушка регулярно приобретали облигации государственных займов. Ими был наполнен её большой наследственный сундук, полученный в приданое. Тем не менее, из-за слабостей тогдашнего здравоохранения трое детей у них умерли в раннем детстве, о чём они сильно переживали всю жизнь. Бабушка часто плакала и молилась.
Кузбасс соревновался с Донбассом в добыче угля, и в этом состязании дед был не последний. Он постоянно шёл на трудовые рекорды, стремясь превзойти украинских товарищей. Ему всячески помогали власти и инженеры. Но однажды в ходе соревнования в забое произошел взрыв, и деду обвалом сломало ногу. Искали вредителей, но, вроде бы, не нашли.
У деда Маричева были хорошие шансы попасть по разнарядке в депутаты, но мешала неграмотность. Кроме того, он из-за сильного влияния бабушки отказался вступать в партию большевиков. Дед утверждал: «Да у меня жена — Верховный Совет!» От серьезного перелома ноги он страдал всю оставшуюся жизнь и вынужден был после окончания гимназии младшей дочерью, моей мамой, переехать с семьёй в село. Содержать семью в городе, несмотря на поддержку властей, стало тяжело.
Фото №3: Дед Даниил Маричев — шахтер Кузбасского угольного бассейна.
Они уехали в Хакассию, в Минусинский район, что недалеко от села Шушенского. Это известные места воинской активности Петра Щетинкина. Двое старших детей остались жить в Кузбассе — в Анжеро-Судженске и в Сталинске (ныне Новокузнецк). Раньше одна из его дочерей, старшая — Анна, добровольно ушла на Отечественную войну из Анжеро-Судженска, приписав себе 1 год к возрасту и вопреки воле родителей. Служила медсестрой в штрафном батальоне и замуж вышла за штрафника Ивана Долженко из того же батальона. Ивана она спасла, вытащив раненым с передовой. Женились уже после войны, родили двоих детей. В детстве я очень любил бывать с бабушкой у тетки Анны в Анжерке.
Вскоре после переезда моя мама познакомилась с моим отцом Николаем Сергеевичем Гайдуковым, работавшим агрономом. И я родился в Шушенском. Дед с бабушкой стали жить в семье моего отца. Я видел, как до самого конца своей жизни, несмотря на тяжелую травму ноги, дед сохранял большую физическую силу, выглядел фотогеничным атлетом, был крайне трудолюбив, старательно помогал отцу в ведении домашнего хозяйства, и не только.
...После войны в сибирской тайге было неспокойно. Отец, руководивший крупной фермой, ездил на лошади вооружённым до зубов: с двумя револьверами системы «наган», охотничьим ружьём и патронташем с патронами, заряженными пулями и картечью. Попадал в весьма непростые ситуации с перестрелками, падениями вместе с лошадью. Помогала великолепно дрессированная в боевом плане лошадь по кличке Бурка. Пригодились, видимо, и советы тестя, с его богатым опытом партизанской войны.
В школе я писал о Сивке-Бурке сочинения на вольную тему. Учительнице и одноклассникам очень нравилось. Когда я подрос, отец утопил револьверы в болоте, так как я ими слишком интересовался. Мне было страшно жалко.
Мой отец очень ценил и уважал тестя. Называл исключительно по имени-отчеству. Бабушку же он иногда, в сердцах, называл «орловской рысачкой». Отец был приверженцем коммунистической идеи, на общественных началах руководил крупными партийными организациями в совхозах. Отец и его тесть внешне вполне сходились идеологически. В мирной жизни, как и многие действительно сильные воины, дед был мягким незлобивым человеком, мог и прослезиться.
Фото №4: Дед Сергей Гайдуков с супругой. В центре – мой отец Николай Сергеевич Гайдуков. Март 1953 года.
Что любопытно, другой мой дед – Сергей Гайдуков разительно, словно вылитый, походил на барона Унгерна и лицом, и огромным ростом. Будто реинкарнация барона!.. Дед Гайдуков в Октябрьскую революцию и Гражданскую войну был моряком-анархистом, служил в Амурской флотилии и во Владивостоке. Шесть лет отсидел в китайской тюрьме, допустив вооруженную нетолерантность к китайским рыбакам-браконьерам на Амуре. Проще говоря, атаковал их, как командир, огнём из пушки канонерской лодки. Свои же и сдали его китайцам.
Моя мама вышла замуж совсем юной. Дед Гайдуков просто ненавидел деда Маричева, всячески пытался не допустить брака моих родителей, а после заключения брака пытался его расколоть. Ему это удалось, мне тогда был год, и я — первенец. Но всё же семья восстановилась. Это была необъяснимая ненависть, словно Монтекки к Капулетти. Но при абсолютно мирных и добрых ответных жестах и намерениях деда Маричева.
Я любил и того деда, и другого. И было за что. Люди титанического типа!.. Ушедшие в себя навсегда. Сейчас совершенно непонятные. Революция сделала их людьми не России, а Русского Стана, которые реализовывали не политическую волю красных или белых, а некую, теперь не очевидную, универсальную этику русских, их русский Этос. Утопичный, конечно, как всё титаническое, но в нём они располагали необходимыми компетенциями. Нельзя было вставать на их пути, а им самим невозможно было остановиться на выбранном пути. Деды не ждали милостей от истории, они брали их у нее. В рамках Русского Стана они пытались присвоить не только свой труд, как в учении о пролетариате, но и историю.
Фото №5: дед Сергей Гайдуков с супругой и дочерью.
Фото №6: дед Сергей Гайдуков (справа) с семьей. В центре — мой отец.
В отличие от разговорчивой бабушки, отличавшейся очень колоритным языком (больше я никогда не слыл подобного), дед Маричев молчал о прошлой жизни и, вообще, был неразговорчив. Бабушка наставляла: «Ничего у него не спрашивай, он ничего не скажет, советская власть запретила говорить». Сама Лукерия Дмитриевна, разумеется, много чего знала о прошлом деда. К тому же, в придачу ко всем своим редким дарованиям, она обладала и способностью к аналитике.
А меня интересовало, почему дед не получил воинской награды за участие в спецоперации против Унгерна? Но, слава Богу, в отличие от Щетинкина, дед остался жив, и родились моя мама, а затем — я и моя дочь и внук. А также два моих брата и сестра. Странно и удивительно то, что после рассказов бабушки Пётр Щетинкин незримо, но ощутимо для меня стал как бы присутствовать в нашем доме. К слову, моего младшего брата тоже назвали Петром. А на площади недалеко от нашего дома в селе Родино, где мы жили, стоял памятник народному герою Щетинкину и его армии. И сейчас стоит. А могила деда, что в селе Родино, не так далека от этого молчаливого памятника его прошлому.
Вместо эпилога. После написания воспоминаний я начал размышлять о не вполне естественном конфликте моих дедов, в котором проглядывало нечто мистическое. Посмотрел некоторые материалы об Унгерне в Интернете, кое-какие книги из библиотек. И стал размышлять уже философски. Дело в том, что Унгерн слыл мистической фигурой на Востоке, у монголов и тибетцев. Он считался богом войны, носил чудодейственный перстень Чингизхана, ему подаренный. Получается, что дед Даниил Маричев участвовал в физическом сломе и захвате самого бога войны, в сущности метафизического персонажа. После этого Гражданская война действительно пошла на спад. Согласно исследованиям русского философа В.В.Винокурова, горизонты революции в России были столь велики, что революция обратилась восстанием не только масс, но и богов. Значит, в революции должен был как-то проявиться фольклор. А дед был потомком шорцев — древнего племени кузнецов и горняков. Это очень непростые сословия в традиции, фольклоре, эпосе. Существовали древние племена, ушедшие под землю, типа племени чудь, племени туба и т.д. Польский публицист Оссендовский, служивший министром в правительстве Колчака и, в отличие от других министров, чудом избежавший пули от бойцов Щетинкина, много писал об Унгерне и одновременно — о загадочном племени туба, как-то пересекавшемся и с Чингизханом и с бароном.
Возможно, борьба деда с богом войны — это некое практическое проявление фольклора шорцев, их эпоса. В гражданской войне происходило своего рода воссоединение истории с мифом, оживление древнейших сакральных структур сознания.
Дед был сиротой, не знал родителей, его воспитывали сёстры - вполне похоже на героя фольклора. Возможно, воинская активность деда — своего рода продолжение фольклора шорцев. При гигантском масштабе горизонтов революции в России всё возможно, однако российская революция изучалась лишь материалистически, а не мистически.
Слом и захват бога войны не обошёлся даром ни Щетинкину, ни деду-шахтёру. Полагаю, что и ряду других людей, участвовавших, к примеру, в суде над бароном в Новониколаевске и его тайном захоронении под этим городом.
Шорский фольклор нуждается в изучении именно в этом ключе, в обнаружении шорского фольклорного героя-алыпа, и возможно не одного, сокрушающего жёлтого бога войны. Революция в России подняла донные слои истории народов России. Поэтому такой герой обязательно должен быть. И именно у народа, который, по воспоминаниям первых миссионеров, посетивших Горную Шорию, часто употреблял ямбические стихи, пересыпал ими свою речь, подобно древним кельтам.
В героическом сказании «Алтын Аар-Золотая Пчела» (ночь первая) шорцы названы «кузнецами и рудознатцами». А у древних египтян кузнецы и рудознатцы — это люди «Зеп Тепи» - Первого Времени, сподвижники бога зеленеющей жизни Осириса, противостоящие богу войны Сету, изображаемому в виде дракона. Сын Осириса Гор - сокол. Откровение истории должно храниться у народа кузнецов и рудознатцев - людей свободной воли.
Мир потерял ключи к мировой истории, их возвращение крайне важно. Не исключено, что они находятся в Горной Шории, где находятся крайне загадочные древние места, древние строения поражающие воображение. И тогда «последние станут первыми». В героической шорской поэме «Ак-Салгын» ее герой-алып Ак-Салгын женится на русской девушке и получает от неё, чтобы победить жёлтого дракона, крылья сокола. Одержать победу над жёлтым драконом Ак-Салгыну помогает русский побратим. Это похоже на судьбу моего деда из Горной Шории. Унгерн действительно был мифологическим драконом жёлтой расы. Люди, занимающиеся метафизикой, Традицией, типа Рене Генона, пророчили появление подобного персонажа. Генон писал также, что Русская революция и Гражданская война — это вовсе не то, что думают многие ввиду не очевидного действия метафизических структур. Но разве случайным было совпадение начала Революции и появление в революционной России Патриарха Православной Российской Церкви. Появление Патриарха Тихона, отказавшегося благословить барона. Чудно, что в годы перестройки Унгерна, во многом метафизического персонажа истории, пытались реабилитировать. Возможно, попытаются еще раз. Поэтому повествование о деде из Горной Шории далеко от завершения.
Владимир Николаевич ГАЙДУКОВ
Тверь, 21 июля 2018 г.
