(по повести Л.Н. Толстого «Утро помещика»)
В последние десятилетия значительно возрос интерес к изучению феномена русской усадьбы, ее культуры и жизненного уклада, это стало особенно заметно после возобновления в 1992 году деятельности Общества изучения русской усадьбы. Активизация интереса к усадебной культуре вызвала к жизни обширную литературу исторического и искусствоведческого характера. Появились также работы, анализирующие отражение усадебной жизни в произведениях художественной литературы.
В литературоведческих работах закрепилось введенное В.Г. Щукиным понятие «усадебный текст», которое в современных исследованиях связывается, в первую очередь, с произведениями И.С. Тургенева, И.А. Гончарова, поэзией Константина Романова, А.А. Фета и др.1
Произведения Л.Н. Толстого практически на всем протяжении творчества, как известно, наполнены описаниями разных сторон усадебной жизни. В ранний период это с наибольшей силой сказалось в повести «Детство», романе «Семейное счастие» и повести «Утро помещика», которая дает наиболее реалистическую картину сосуществования деревенского и усадебного миров, взаимно дополнявших друг друга и, одновременно, противостоявших друг другу.2
Над «Утром помещика» Толстой работал с 1852 по 1856 год, и даже по 1857, по мнению М.А. Цявловского.3 Биографы и исследователи творчества Л.Н. Толстого (без исключения)4 указывают на то, что «Утро помещика» является опубликованной частью незавершенного «Романа русского помещика». Как отмечает М.А. Цявловский, писатель придавал этому замыслу исключительное значение, «это должно было быть произведение с содержанием большой социальной значимости, так как в нем Толстой хотел выразить свои взгляды на коренной вопрос того времени, крепостное право, на взаимоотношения крестьян и помещиков» (4; 397).
Этот вопрос становится в 1850-е годы коренным для Толстого как землевладельца-помещика и владельца Ясной Поляны. В планах к замыслу «Четыре эпохи развития» была специально выделена молодым автором проблема самостоятельного хозяйствования в усадьбе. Следует напомнить, что Толстой с начала владения Ясной Поляной и до женитьбы всегда рассматривал свою усадьбу как место приложения сил и практической деятельности, обязательно возвращался в нее в периоды неудач и небольших кризисов разного рода.
В «Предисловии не для читателя, а для автора» к «Роману русского помещика» Толстой определяет основную цель и содержание будущего произведения: «Главное основное чувство, которое будет руководить меня во всем этом романе, - любовь к деревенской помещичьей жизни. – Сцены столичные, губернские и кавказские все должны быть проникнуты этим чувством – тоской по этой жизни. Но прелесть деревенской жизни, которую я хочу описать, состоит не в спокойствии, не в идиллических красотах, но в прямой цели, которую она представляет, - посвятить жизнь свою добру, - и в простоте, ясности ее.
Главная мысль сочинения: счастие есть добродетель» (4; 363).
В комментариях к «Утру помещика» М.А. Цявловский отмечает, что необходимо учитывать, какое значение Толстой придавал слову «роман»: «В языке Толстого (по крайней мере в 1850 – 1860-х годах) слово «роман» означало большое (в отличие от «повести», произведения меньшего размера) произведение повествовательного рода, причем любовная интрига не только не обязательна для «романа», но и отсутствует в нем. «Роман» в этом понимании – «история жизни», «история», но отнюдь не «любовная» (4; 397).
Таким образом, становится понятно, что «Утро помещика» логически помещается в творчестве Толстого фактически на месте отсутствующей заключительной части тетралогии. Это обстоятельство, в свою очередь, заставляет внимательно рассмотреть мысли, настроения писателя, связанные с темой и проблематикой «Утра помещика». По мнению Б.М. Эйхенбаума, «Толстой и Фет не литераторы в профессиональном смысле слова (они нашли опору своей жизни в помещичьей деятельности)».5
Основной проблемой, поставленной в «Романе русского помещика», является взгляд на условия крепостного права с точки зрения взаимоотношений крестьянина и барина, основных «персонажей» усадебной жизни. В этих взаимоотношениях Толстой, естественно, выступает как барин. В работах Б.М. Эйхенбаума о раннем периоде творчества писателя последовательно проводится мысль о пристрастии молодого Толстого к архаическим для своего времени, уходящим формам культуры и, в том числе, усадебной жизни. «Толстой выступает как писатель, защищающий дворянскую культуру от натиска современности, придавая ей патриархальное величие»,6 он даже называет Толстого «воинствующим рыцарем», опирающимся на нравственные законы, в отличие от придуманных «убеждений» интеллигентов.7 Как видно, «архаичность» Толстого исследователь усматривал в признании определенной культуры и в признании не убеждений, а нравственных законов.
Дневник Л.Н. Толстого от 2 августа 1855 года свидетельствует также о наличии не придуманных, а твердых убеждений 27-летнего помещика: «2 августа. Сегодня, разговаривая со Сталыпиным о рабстве в России, мне еще ясней, чем прежде, пришла мысль, сделать мои 4 эпохи истории Русского помещика, и сам я буду этим героем в Хабаровке. Главная мысль романа должна быть невозможность жизни правильной помещика образованного нашего века с рабством. Все нищеты его должны быть выставлены и средства исправить указаны» (47; 58).
Толстой задумывается также о средствах исправления сложившегося нетерпимого положения. Более ранняя дневниковая запись от 1852 года раскрывает направление размышлений о средствах исправления: «В романе своем я изложу зло Правления Русского, и ежели найду его удовлетворительным, то посвящу остальную жизнь на составление плана аристократического избирательного, соединенного с Монархическим, правления, на основании существующих выборов. Вот цель для добродетельной жизни. Благодарю тебя, Господи, дай мне силы» (46; 137).
В самый разгар практической деятельности конца 1850-х годов Толстой имел также намерение описать впечатления от проведенного в деревне лета («Лето в деревне», отрывок 1858 года). В этом отрывке отмечается: «Я уже лет 12 урывками занимался хозяйством, живал летом, толковал на сходках, но до нынешней весны никогда сам не был в непосредственных отношениях с крестьянами. Всегда между мной и ими была контора, начальство, и я чувствовал себя более или менее бесполезными лишним членом» (5; 262).
В этом же отрывке чуть ниже писатель формулирует для себя программу действий: «Деятельность, аккуратность, стойкость, ласковое изучение. – Сад, книги, фортепьяно, все прочь, - соха, борона, записная книга, и деятельность, деятельность, деятельность!» (5; 263).
Все приведенные здесь суждения писателя в дневниках и набросках к художественным произведениям в разной степени касаются раздумий о деятельности дворянина-помещика в усадьбе, о его взаимоотношениях с крестьянами накануне приближающейся реформы. В этих отношениях Толстой, как видно, занимает позицию деятеля, старающегося найти область сотрудничества с крестьянами.
В этот же предреформенный период Толстой готовит проект освобождения яснополянских крестьян, среди подготовительных набросков к нему есть «Заметка о фермерстве», где еще острее выражены размышления о взаимоотношениях сотрудничества: «Дворянин не может быть земледельцем, ибо будет наравне с низшим классом – вражда; демократия невозможна по неравенству образования. Дворянин будет же защитником крестьян, потому что его земля будет в руках их» (5; 241). В этой заметке Толстой ставит дворянина в положение защитника крестьян. Этот взгляд на роль дворянина выражался намного раньше А.С. Пушкиным в его заметках о дворянстве. В данном случае прослеживается прямая связь Толстого во взглядами прошедшей пушкинской эпохи.
Весь круг этих проблем, рассуждений и собственного опыта Л.Н. Толстого отразился в «Утре помещика».
Повествование в «Утре помещика» начинается с письма князя Нехлюдова к тетушке, графине Белорецкой, в котором он сообщает ей о решении посвятить свою деятельность устройству крестьянской жизни, наладить взаимоотношения с крестьянами на новой основе. Более чем за год, проведенный в деревне «вся жизнь и занятия его были распределены по часам, дням и месяцам. Воскресенье было назначено для приема просителей, дворовых и мужиков, для обхода хозяйства бедных крестьян и для подания им помощи с согласия мира, который собирался вечером каждое воскресенье и должен был решать, кому и какую помощь нужно было оказать» (4; 125). В этом распорядке жизни Нехлюдова видны прежние дворянские традиции управления усадьбой и распределения собственного времени.
В повести описан всего один день из жизни молодого Нехлюдова, но по этому описанию можно судить о состоянии его дел в усадьбе, жизни крестьян и его собственном укладе жизни. Описывается воскресный день июня. Для Нехлюдова он начинается с утреннего кофе и чтения сочинений по устройству сельского хозяйства («Maison Rustique»). Это свидетельствует о серьезной заинтересованности героя повести в современном и правильном ведении хозяйства. Толстой в молодости, оставив Казанский университет, также пытался серьезно заняться устройством дел в Ясной Поляне, что не увенчалось в итоге успехом. «Утро помещика» в этом смысле особенно автобиографично, как многие другие произведения писателя.
После этого герой повести отправляется в деревню со своей записной книжкой, в которой у него был намечен список дел, и пачкой ассигнаций. При этом Толстой попутно отдельными штрихами изображает усадебный барский дом, отмечая, что Нехлюдов «вышел из большого с колоннадами и террасами деревенского дома, в котором занимал внизу одну маленькую комнатку, и по неочищенным, заросшим дорожкам старого английского сада направился к селу, расположенному по обеим сторонам большой дороги» (4; 126). Приведенное описание говорит о том, что это была некогда богатая усадьба, ныне пришедшая в состояние крайнего запустения в руках молодого хозяина (сад запущен, хозяин занимает лишь одну комнату).
По пути к селу Нехлюдов встречается с крестьянами, которые возвращаются из церкви, кланяются барину, стараясь обойти его, что свидетельствует о том, что крестьяне еще сохраняют патриархальный уклад жизни. Этого уже нельзя сказать о молодом помещике, с утра в воскресенье не посетившем церковную службу. В данном случае можно вспомнить не вошедшие в текст «Детства» размышления о молитве, что обнаруживает принадлежность Нехлюдова именно к тем молодым образованным людям, которые по разным причинам отпадают от молитвы и веры.
Далее в повествовании разворачивается перед нами широкая картина крестьянской жизни, быта и обычаев, то есть того мира деревни, который выступает и как часть общего усадебного мира.
Первым перед читателем предстает жилище крестьянина Чурисёнка: «Жилище Чурисёнка составляли: полусгнивший, подопрелый с углов сруб, погнувшийся набок и вросший в землю так, что над самой навозной завалиной виднелось одно разбитое красное волоковое оконце с полуоторванным ставнем, и другое, волчье, заткнутое хлопком» (4; 126). Взгляду помещика также предстает достаточно печальная картина: описываются сени с грязным порогом и низкой дверью, неровная крыша, гниющая солома, развалившийся сруб колодца. Очень бедна и стара одежда обитателей этого дома. Внутренний вид обычной для деревни избы производил еще более тягостное и печальное зрелище: «Неровные, закопченные стены в черном углу были увешаны разным тряпьем и платьем, а в красном буквально покрыты красноватыми тараканами, собравшимися около образов и лавки. В середине этой черной, смрадной, шестиаршинной избенки, в потолке была большая щель, и несмотря на то, что в двух местах стояли подпорки, потолок так погнулся, что, казалось, с минуты на минуту угрожал разрушением» (4; 129). Такова картина жизни семьи Чуриса. Он просит у барина несколько сошек, для того, чтобы поддержать избу, грозящую обвалиться. В ответ на это Нехлюдов предлагает крестьянину и его семье переехать на новое место, в новую каменную «герардовскую» избу. Это предложение вызывает в семье Чуриса неподдельный страх, смятение и искреннюю обиду на барина, сочетающуюся с полным непониманием его поступка: «Какие мы там мужики будем? … Ты посуди: Место нежилое, вода неизвестная, выгона нету-ти. Разоримся мы, ваше сиятельство, коли нас туда погонишь, вконец разоримся!» (4; 129-132).
При этом объяснение, которое дает Чурис барину, является очень простым и логичным для крестьянина, идущим от давней традиции:
«- И, батюшка, ваше сиятельство, как можно сличать! – с живостью отвечал Чурис, как будто испугавшись, чтоб барин не принял окончательного решения: - здесь на миру место, место веселое, обычное: и дорога и пруд тебе, белье что ли бабе стирать, скотину ли поить -–и все наше заведение мужицкое, тут искони заведенное, и гумно, и огородишка, и ветлы – вот, что мои родители садили; и дед, и батюшка наши здесь Богу душу отдали, и мне только бы век тут свой кончить, ваше сиятельство, больше ничего не прошу. Буде милость твоя избу поправит – много довольны вашей милостью останемся; а нет, так и в старенькой своей век как-нибудь доживем. Заставь век Бога молить, - продолжал он, низко кланяясь: - не сгоняй ты нас с гнезда нашего, батюшка!..» (4; 132).
Здесь видна и охранительная, и родовая функции насиженного места, совершенно четко прослеживается связь поколений в крестьянской семье. Эта связь проявляется в привязанности к привычному месту, крестьянскому миру, а на самом элементарном уровне в пользовании одними и теми же предметами быта в ходе повседневных дел. Помимо всего прочего совершенно очевидно, что крестьянин с некоторой долей недоверия относится к преобразованиям и нововведениям помещика, так как они полностью разрушают привычный ему патриархальный уклад жизни, связанный уже несколько поколений с одним и тем же, родным местом. Пределом мечтаний для крестьянина является лишь поправка своего жилища, но никоим образом не смена его. Определенная ограниченность, выражающаяся во взглядах крестьян, идет от вековой нищеты и крепостной зависимости и недоверия к помещику.
Такое же чувство отторжения вызывает и построенная молодым барином сельская школа. Крестьянин не может понять смысл учения для своих детей. Он считает, что ребенок, пусть даже маленький, дома пригодится гораздо больше, чем научившись писать и читать. Дома он может загнать скотину, напоить лошадей, присмотреть за птицей. В жизни Чуриса складывается как бы «порочный круг»: «скотины нет оттого, что корму нет, а корму нет оттого, что скотины нет…» (4; 137).
Далее Нехлюдов пытается выяснить у Чуриса причину его бедственного положения. В этом эпизоде очень ярко проявляется взаимопроникновение и взаимосвязь крестьянской и дворянской жизни. Крестьянин, рассказывая о том, как пришел к такому положению, ведет свою историю еще от деда Нехлюдова, характеризуя его как барина, умевшего создать строгий порядок. Отец Нехлюдова, в восприятии мужика, был барином добрым, но уже воспринимался иначе, чем дед, потому как большую часть времени проводил в Москве и был достаточно далек от здешних забот. Следовательно, отход барина от усадебных забот, хотя и не выражается прямо, но понимается крестьянами как одна из причин их упадка. В то же время он испытывает определенное чувство благодарности к молодому помещику, видя в нем своего рода заступника, который стал прислушиваться к любому мужику, и в то же время, остепенил зарвавшегося приказчика. Из этого объяснения видно, что положение крестьян в сознании Чуриса напрямую зависит от характера управления и внимания помещиков к своей усадьбе и своим крепостным.
Следующая встреча была намечена у Нехлюдова с Юхванкой-Мудрёным. Изба его была достаточно исправной, срубленной из светлосерого осинового леса, покрытой свежей соломой с барского гумна, хотя вид «нарушался несколько пригороженной к воротищу клетью с недоплетенным забором и раскрытым навесом, видневшимся из-за нее» (4; 138). Внутреннее убранство избы было достаточно беспорядочным, в избе было душно. Некоторые детали интерьера своей нелепостью привлекли внимание гостя: погнутый самовар небольшого размера, портрет генерала, висевший рядом с иконами, и трубка в медной оправе. Эти детали свидетельствуют о внимании хозяев к впечатлению, производимому их избой, об их стремлении как-то выделиться, но за счет случайных средств, никак не связанных с их собственной жизнью. Юхванка просил разрешения барина продать лошадь под предлогом необходимости денег. Нехлюдов же в этом усмотрел обман, так как лошадь оказалась молодой и ее продажа освобождала бы крестьянина от пахоты. А это уже свидетельствовало о лживости, хитрости и лени хозяина дома, пытавшегося как-нибудь обмануть барина в свою пользу. В какой-то определенный момент Юхванка-Мудрёный даже начинает дерзить барину, что вызывает в душе Нехлюдова крайне отрицательное чувство по отношению к мужику, подкрепленное тем более совершенно неуважительным отношением крестьянина к собственной матери, которую он заставляет жить впроголодь. Таким образом, перед нами предстает совершенно другой тип крестьянина, отдельными деталями мастерски описанный Толстым.
Еще более ужасающее впечатление производит изба Давыдки Белого: разбитое окно, пустые хлевушки, петух и курицы, расхаживающие по избе (4; 147). Положение семьи Давыдки еще более усугублялось его нежеланием работать. Весь груз обязанностей и повседневных дел лежал на плечах матери и отца. К описываемому моменту Давыдка оказался уже вдовцом, у которого к тому же еще при жизни жены умер маленький ребенок. Таким образом Толстой изобразил типичный образец вымирающей крестьянской семьи и крестьянина, отказавшегося от борьбы за существование.
Данному описанию резко противостоит повествование о крестьянской семье Дутловых. Сам Нехлюдов, зная, что Дутловы живут очень зажиточно большой семьей, хотел предложить им завести еще большее хозяйство и на их примере реализовать свой план создания крестьянской фермы. Ему казалось, что подобная ферма могла бы стать неким выходом для крестьянства в условиях крепостного права, позволить крестьянам жить в большем достатке и больше работать для себя. Хозяйственное устройство в семействе Дутловых опиралось на строгий порядок и распорядительность. У них был просторный двор, с которого недавно был вывезен навоз. На дворе было множество крестьянских орудий труда и необходимых в хозяйстве вещей: саней, кадок, сох, телег, колодок и т.д. В хозяйстве было также пять троек лошадей с жеребятами. Дети хозяина дома занимались на тройках частным извозом. Старик хозяин имел несколько сотен колодок пчел. Изба представляла из себя образец добротной крестьянской избы, рассчитанной на большую семью: «Изба была белая (с трубой), просторная, с полатями и нарами. Свежие осиновые бревна, между которыми виднелся недавно завядший мох, еще не почернели; новые лавки и полати не сгладились, и пол еще не убился. Одна молодая, худощавая, с продолговатым, задумчивым лицом крестьянская женщина, жена Ильи, сидела на нарах и качала ногой зыбку, на длинном шесте привешенную к потолку. В зыбке, чуть заметно дыша и закрыв глазенки, раскинувшись, дремал грудной ребенок; другая, плотная, краснощекая баба, хозяйка Карпа, засучив выше локтя сильные, загорелые выше кисти руки, перед печью крошила лук в деревянной чашке. Рябая беременная баба, закрываясь рукавом, стояла около печи. В избе, кроме солнечного жара, было жарко от печи и сильно пахло только что испеченным хлебом. С полатей с любопытством поглядывали вниз, на барина, белокурые головки двух парнишек и девочки, забравшихся туда в ожидании обеда» (4; 162-163). Описание избы указывает не только на добротность хозяйства Дутловых, но и на крепость их постоянно увеличивающейся семьи. Описание избы Дутловых в «Утре помещика» композиционно завершает повествование не случайно: Толстой как бы хочет показать некую надежду на исправление положения, но, с другой стороны, такое же, как у других, недоверие главы семьи проявляется наиболее сильно по сравнению со всеми другими персонажами, описанными в повести. Нехлюдов предлагает старику за двести рублей купить небольшую рощу для расширения хозяйства, что является абсолютно разумным, так как в семье достаточно молодых работников, способных обрабатывать предложенный надел, вместо того, чтобы заниматься извозом, то есть делом не прямо крестьянским. Извоз уже разрушает привычный, веками выработанный уклад крестьянской жизни. Это приводит к исчезновению патриархальности и переходу к новым формам жизни, в первую очередь, среди зажиточных крестьян (вспомним описание взглядов и мироощущения Чуриса).
После посещения Дутловых молодой барин отправляется домой расстроенным, неудовлетворенным своими результатами. Идя по аллеям сада, он сожалеет о том, что его мечты и планы, задуманные год назад, в самом начале его хозяйствования, на деле плохо осуществимы. Перед домом он уже рассеянно разбирается с просьбами и жалобами крестьян, дожидавшихся барина: «Нехлюдов выслушал все просьбы и жалобы, посоветовав одним, разобрав других и обещав третьим, испытывая какое-то смешанное чувство усталости, стыда, бессилия и раскаяния, прошел в свою комнату» (4; 167).
Далее автор переходит к достаточно подробному описанию комнаты в барском доме. Это описание воспринимается как органическое продолжение обзора крестьянской жизни (такой же плавный переход наблюдался и в начале повествования, когда Нехлюдов выходил из своего дома и шел в деревню). В комнате был старый кожаный диван с креслами, старинный бостонный стол, английский рояль, зеркало. Всюду лежали бумаги, книги и счета. «Вообще вся комната имела бесхарактерный и беспорядочный вид; и этот живой беспорядок составлял резкую противоположность с чопорным старинно-барским убранством других комнат большого дома» (4; 168). Создается ощущение, что Толстой в этом описании подчеркивает бесхарактерность и беспорядочность комнаты, как бы сопоставляя ее внутренне убранство с положением дел на деревне, тем самым указывая на внутреннюю связь положений мужика и барина в предреформенный период. При этом он видит некий раскол, который намечается в крестьянской среде и имеет тенденцию к постоянному углублению и обострению. С одной стороны, это крестьянские семьи, привыкшие жить всецело по старинным меркам и правилам, не желающие допустить в свое существование ни малейших изменений по сравнению с жизнью их отцов и дедов. С другой же стороны, есть редкие примеры крестьян, идущих в ногу со временем, пытаясь встроиться в систему грядущих экономических отношений, но и при этом сочетающих в себе прогрессивное с традиционным.
В «Утре помещика» Толстой выступает с позиций не наблюдателя жизни предреформенной России, не сочувствующего бедственному положению крестьян. Он пытается выступить в качестве практического деятеля, реализовать свои проекты помощи крестьянам, в частности, планы создания фермерских хозяйств.
В предреформенной усадьбе Толстой терпит поражение и как помещик и как писатель, которому реальная жизнь не дала достаточного материала для написания большого романа с задуманной им основой.
Детальный анализ произведения показывает характерную для предреформенного времени картину. Во-первых, это обострившееся до последних пределов недоверие между помещиком и крестьянином, во-вторых, несмотря на общую ужасающую бедность в деревне, сформировались задатки будущего социального и имущественного разложения среди крестьян. В-третьих, и описания крестьянских дворов, и беглое описание состояния барского дома и сада в равной степени свидетельствуют о глубоком кризисе усадебной культуры накануне отмены крепостного права, что подтверждает также и разлад между крестьянами и помещиками в сфере религиозной, духовной жизни.
Сложившееся положение не способствует ни идеализации усадебной жизни, ни идеализации патриархальности деревни. Если в «Детстве» и «Семейном счастии» можно было видеть гармоничную картину усадебной жизни и даже выделить элементы так называемого «усадебного текста», то с «Утром помещика» в творчество Толстого 1850-х годов входят острые социальные проблемы, определявшие в равной степени положение крестьян и помещиков в условиях усадебной жизни в предреформенный период.
Примечания:
1 Щукин В.Г. Миф дворянского гнезда: Геокультурологическое исследование по русской классической литературе. Краков: 1997.
2 Об усадебных описаниях в повести «Детство» и романе «Семейное счастие» см. статьи: Подарцев Е.В. Усадебный текст в творчестве раннего Льва Толстого// Филологическая наука в ХХI веке: взгляд молодых. Материалы первой межвузовской конференции молодых ученых. М.-Ярославль, 2002; Подарцев Е.В. Мир русской усадьбы в романе Л.Н. Толстого «Семейное счастие»// Филологическая наука в ХХ! Веке: взгляд молодых. Материалы четвертой Всероссийской конференции молодых ученых. – М.- Ярославль, 2005.
3 Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах (Юбилейное издание). М.-Л.: 1928- 1958, т.4, с. 397. Далее все ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках тома (на первом месте) и страницы.
4 См. биографические работы Н.Н. Гусева, работы Е.Н. Купреяновой и Б.М. Эйхенбаума о раннем периоде жизни и творчества Л.Н. Толстого, основные монографии по творчеству Толстого.
5 Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Книга первая. 50-е годы. Л.: 1928, с. 332.
6 Там же, с. 291.
7 Там же, с. 288.
Евгений Подарцев, академик ПАНИ
(Московское отделение)
1 Щукин В.Г. Миф дворянского гнезда: Геокультурологическое исследование по русской классической литературе. Краков: 1997.
2 Об усадебных описаниях в повести «Детство» и романе «Семейное счастие» см. статьи: Подарцев Е.В. Усадебный текст в творчестве раннего Льва Толстого// Филологическая наука в ХХI веке: взгляд молодых. Материалы первой межвузовской конференции молодых ученых. М.-Ярославль, 2002; Подарцев Е.В. Мир русской усадьбы в романе Л.Н. Толстого «Семейное счастие»// Филологическая наука в ХХ! Веке: взгляд молодых. Материалы четвертой Всероссийской конференции молодых ученых. – М.- Ярославль, 2005.
3 Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах (Юбилейное издание). М.-Л.: 1928- 1958, т.4, с. 397. Далее все ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках тома (на первом месте) и страницы.
4 См. биографические работы Н.Н. Гусева, работы Е.Н. Купреяновой и Б.М. Эйхенбаума о раннем периоде жизни и творчества Л.Н. Толстого, основные монографии по творчеству Толстого.
5 Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Книга первая. 50-е годы. Л.: 1928, с. 332.
6 Там же, с. 291.
7 Там же, с. 288.
Евгений Подарцев, академик ПАНИ
(Московское отделение)
