Новости

Апрель 2018 год

Составитель Самохина А.В.
Под общей редакцией Суханова Е.В.

НАУЧНО-КРАЕВЕДЧЕСКАЯ СЕКЦИЯ

Раиса Усович,
академик ПАНИ,
член областного краеведческого общества,

ФОРПОСТ РЯЗАНСКОГО КНЯЖЕСТВА
21 ноября, в праздник святого Архистратига Михаила в Романово Лебедянского района отмечается день села. Этот день является нашим престольным праздником с незапамятных времен, с того далекого прошлого, как в честь этого святого была построена церковь.
В XIII веке земли нынешнего села были южной границей Рязанского княжества. Дон был удобной дорогой для Твери, Москвы, Суздаля, Владимира, по которому шло главное движение европейско-азиатской торговли. А берега его, богатые растительностью, татаро-монголы использовали для грабительских набегов на Русь. И первым на их пути было Рязанское княжество, которое степняки разоряли с особой жестокостью. В декабре 1237 года Батый по существу стер с лица земли город Рязань и уничтожил всю семью великого князя Юрия Игоревича. По возвращению из татарского плена в Рязани стал княжить Олег Игоревич Красный, прямой потомок Рюрика.
20 марта 1258 года после кончины Рязанского князя Олега Игоревича на престол обширного Рязанского княжества вступил его сын Роман. Княжество медленно оправлялось от татарского погрома. В продолжение двенадцати лет своего княжения Роман сумел сохранить Рязанские земли от новых разорений. Татарские сборщики дани баскаки злобились на князя, так как он постоянно удерживал их от насилий и заступался за обиженных. Один из баскаков донес хану Менгу-Темиру, что князь Роман хулит хана и поносит его языческую веру. Хан вызвал князя в Орду на суд.
Отправляясь к хану, Роман распределил между сыновьями уделы своего княжества и причастился Святых Христовых тайн, так как был глубоко верующим человеком. В Орде, по слову летописца, князь в клевете «оправдался, но баскак наусти многи от князей татарских, и они начаша нудити его к вере их». По повелению хана князь Роман для своего оправдания должен был принять их веру. В порыве негодования «он же глагола к ним: «Не достоит православным христианом, оставя веру свою православную, приимати веру басурманскую». Тогда начаша его бити. Он же глаголаша: «Христианин есть и воистину, христианская вера свята, а ваша татарская вера погана есть». Видя его непреклонность, татары взъярились и начали бить его. «Христианин есть, - восклицал князь, осыпаемый ударами, - и свята воистину вера христианская!» Он хотел еще говорить, но ему заткнули рот и, заковав цепями, бросили в темницу.
Князь предчувствовал, что его ожидает, и только молился. Хан дал татарам повеление умертвить благоверного князя Романа. С жестокими ругательствами извлекли мученика из темницы и повели на место казни. На лице князя отражалось чувство христианского смирения и душевного спокойствия. Но он не знал, что ожидает его ужаснейшая из смертей – смерть медленная. На месте казни князь начал укорять варваров в суеверии и жестокости, грозил им гневом Божиим. Ему отрезали язык, а затем предали страшным мукам: выкололи глаза, обрезали губы. Князя Романа стали рубить по частям: отняли пальцы рук, ног, потом отсекли руки и ноги. «И яко остася групп един, они же отдраша кожу от главы его и копие возоткнуша».
Святые мощи мученика Романа тайно были перенесены в Рязань и там преданы земле. Место его погребения осталось неизвестным. Церковное почитание благоверного князя Романа в лике святых началось сразу же после его мученической кончины. Память его совершается 1 августа по новому стилю.
После смерти святого Романа поочередно княжили его сыновья: Федор (1270-1294), Ярослав (1294-1299) и Константин (1299-1301). Южные окраины Рязанского княжества были малонаселенны. Для укрепления границы и увековечивания памяти святого благоверного князя Романа на берегу Дона решено было построить город и назвать его именем. «В те времена всякий новый город посвящался какому-нибудь святому» (Священнослужитель Лебедянского Свято-Троицкого монастыря Порфирий). На высоком берегу Дона при впадении в него речки Глинки сыновья князя Романа, по-видимому, и основали город Романцев. К сожалению документального подтверждения этому пока не обнаружено, раскопками на месте крепости никто не занимался. Именовать Романовым не могли, в то время в Рязанском княжестве на Оке было городище Романово, основанное в 1198 году великим князем Романом Игоревичем.
В договорной грамоте Рязани с Москвой 1483 года говорится о Романцеве, расположенном на берегу реки Дон: «А что за Доном твое Великого Князя Иваново Романцево с уездом, и что к нему притягло, и нам Великому Князю (Московскому) в то не вступатися, а тебе не вступатися в нашу отчину в Елечь и во все елецкие места, а Меча нам ведати вопче». Речь идет о Романцеве, который принадлежал великому Рязанскому князю Ивану Васильевичу и был удельным городом, то есть нынешнее Романово. Других населенных пунктов, названных именем Романа, на Дону никогда не было. «Романцев, вероятно, то же, что Иваново Романцево, о котором говорится в договоре с Москвою 1483 года, и который по смыслу грамоты лежал на Дону» (И.И.Воронов).
Известный ученый Д.И.Иловайский утверждал: «Название деревни намекает на местность существовавшего когда-то города». Его поддерживал в этом мнении не менее известный ученый-историк Н.И.Костомаров.
«Город Романцев стоял на высоком правом берегу Дона. С северной и западной сторон город был окружен рвом и валом. На западной стороне находились ворота... На плато помещалась крепость, окруженная рвами». (И. Ветловский).
Романцев неоднократно разорялся, стирался с лица земли татаро-монголами, но вновь возрождался, так как имел большое стратегическое значение. В 1521 году Рязанское княжество было присоединено к Москве. В 1565 году был последний разгромный набег кочевников. Тогда были разорены многие населенные пункты южной окраины России, в том числе и Романцев. После этого границы Руси отодвинулись на юг. В 1571 году был выработан «Устав сторожевой и станичной службы», к которому прилагалось «Расписание сторожевой и станичной службы». Сторожи и станицы утверждались для того, чтобы «воинские люди на государевы украйны безвестно не приходили». Романцев перестал быть пограничным городом, восстанавливать крепость не имело смысла.
Вместо городища жители восстановили селище. В те времена городищем называли укрепленный, огороженный населенный пункт. Если ограждения не было – это было селище. Чтобы было отличие от городища Романцев, назвали селище Романов Рог. Дон в этом месте изгибается в виде рога. От имени святого благоверного князя Романа православные христиане не могли отказаться. Романцевским остался лес, который тянулся от селища до Красивой Мечи. Романцевским называется и брод на месте нынешнего моста через Дон. Первая улица разраставшегося села и сейчас называется Селище. В конце XYII века название Романов Рог упростили до Романово.
Русский флот на Дону зародился именно в нашем крае задолго до восшествия на престол Петра I. Строительство судов для Романцева было обычным делом. Ловили рыбу в реке, перевозили заготовленное на левом лесо-степном берегу сено. Строили струги не только для личных нужд, но и для купцов Рязанского, Суздальского, Московского княжества. Первая судоверфь располагалась в устье речки Глинки. Река Дон имела огромное значение для государства, являясь торговой и военной дорогой. По Дону казакам отправляли «жалование»: хлеб, деньги, сукна, «донские отпуска» - боеприпасы. Требовались суда и для посольств, которые и строились на Романовской судоверфи. Именно на Романовских стругах и дощениках казаки 18 июня 1637 года взяли у турок Азов. Их действия были одобрены царем Михаилом Федоровичем и правительством. Это обострило отношения между Россией и Турцией, назревала война, которая была непосильна для России. С целью сохранения мира 30 апреля 1642 года Михаил Федорович приказал возвратить Азов туркам.
Крымские татары не оставляли в покое южные границы России. Роль Романовской судоверфи возрастала. В устье Глинки стало тесно и судоверфь перенесли на большую поляну за Романцевским бродом на левый берег Дона. Название села упростилось до «Романово». Верфь была оснащена по последнему слову техники. На ней работали не только жители села Романово, но и казаки, стрельцы, мужики из Данкова, Ельца, Лебедяни, Доброго, Усмани и других населенных пунктов..
Сначала строили только речные суда, а потом перешли и на морские. В 1654 году было построено 30 мореходных судов. В 1659 году на воду спущено 102 морских струга исключительно военного назначения. К весне 1660 года на судоверфях села Романово на Дону и Тарбеево на Воронеже построили 500 однодеревных стругов. К весне 1663 года с Романовской судоверфи сошли 175 мореходных парусно-гребных судов. В 1673 году было построено 65 морских судов для плавания в открытом море и 55 чернопроточных для плавания в море вблизи берегов.
В 1673 – 1676 годах в бассейне верхнего Дона велось массовое строительство речных государственных судов, необходимых для переброски в низовья Дона подкреплений, снабжения русских войск в Приазовье на Дону продовольствием, боеприпасами. В 1673 году на воду сошли 556 новых государственных транспортных судов, в 1674 году – 465, в 1675 году – 250.
40-х – 70-х годах XYII века русское правительство трижды пыталось создать флот на Дону. Морские струги, начавшие свой путь на Романовской судоверфи в 1673 году, обладали неплохими мореходными качествами. Судостроитель Яков Полуектов по велению царя Алексея Михайловича вместо 20 спустил на воду 130 стругов. На Романовской судоверфи трудились «работные люди» из 41 уезда, то есть почти из всех губерний России. В 90-х годах XYII века корабельный Романцевский лес был почти полностью вырублен и строительство кораблей перенесли к Воронежу.
Корабельной верфи в селе Романово, как одной из старейших в России, принадлежит почетное место в истории русского морского флота.
В 90-ые годы XX века единое село было разорвано на два населенных пункта. Правый берег по названию первой улицы обозначили – деревня Селище. Исконное название подарили левобережной части. Мнение жителей никто не спрашивал. Однако, коренные романовцы считают: нет у нас такой деревни – Селище. Есть одно древнее большое село Романово с улицей Селище и другими улицами. Еще живы родившиеся на Селищах люди, в свидетельстве о рождении которых написано место рождения село Романово.

Михаил Корольков,
академик ПАНИ,
председатель совета Липецкого
областного отделения ВООПИиК

ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ...

(жизнь и деятельность штаб-лекаря А.Я. Тольского: 1785(или 1786) –1861 гг.)

В январе 2017 года исполнилось 175 лет со дня рождения Николая Алексеевича Тольского (19.01.1832–3.02.1891) – одного из основоположников отечественной педиатрии, создателя московской школы педиатров (среди его учеников – Н.П. Гундобин, Н.С. Корсаков, Н.Ф. Филатов, В.Ф. Снегирёв), заслуженного профессора Московского Императорского университета (1873), декана медицинского факультета университета (1880–1881), основателя клиники (1866) и кафедры (1888) детских болезней на медицинском факультете университета, главного врача детской больницы на Малой Бронной (1870 –1874), секретаря, а затем председателя Физико-медицинского общества (1872–1874), редактора журнала «Московский врачебный вестник» (1873–1876), автора многочисленных медицинских работ и научных сообщений. Юбилей Н.А. Тольского отмечен статьями в календаре-справочнике Липецкой области (1) и в специальном медицинском журнале (2).
Ярким подтверждением благоговейного отношения Николая Тольского к отцу является следующий эпизод из его научной деятельности: первый научный труд – диссертацию об искусственных преждевременных родах («De partuarte maturando») – он успешно защитил 23 мая 1858 г. и посвятил отцу: «Благороднейшему и самому дорогому моему отцу Алексею Яковлевичу приносит в дар в знак благоговейной признательности его сын, после того как 5 лет занимался врачебными науками» (3).
Известно, что Николай Алексеевич родился в Липецке Тамбовской губернии в семье врача Алексея Яковлевича Тольского (4). Основатель рода – дьякон Яков – служил в Толгском мужском монастыре (5), который находился в Ярославском уезде (в 9 верстах от Ярославля) (6). Вероятно, фамилия Тольский произошла от названия монастыря. Это предположение подтверждается написанием фамилии во Всероссийском медицинском списке на 1825 г. и далее Алексей Яковлевич значился как «Толгский Алексей, штаб-лекарь», а с 1840 г. – «Тольский Алексей» (7).
Следует отметить, что в метрических книгах соборной Христорождественской церкви г. Липецка фамилия лекаря пишется как «Тольский» в 1827 г. и в последующие годы (8).
В современных словарях зафиксировано два значения понятия «штаб-лекарь»: 1.Военное звание старшего полкового врача в российской армии XVIII – первой половины XIX вв. 2. Лицо, имевшее такое звание (9).
Научной, педагогической, организационной и общественной деятельности Н.А. Тольского посвящены многочисленные публикации (10), но сведения о его отце в современных опубликованных источниках практически отсутствуют. Весьма краткая биографическая справка «Тольский Алексей Яковлевич» без указания источников представлена в Тамбовской энциклопедии. В статье С.Ю. Истоминой приведен год рождения – 1788, нет даты смерти, указаны: профессия – врач, происхождение – сын священника [что противоречит другим источникам], образование – окончил Императорскую медико-хирургическую академию со званием кандидата медицины (1812), участник Отечественной войны 1812 г. (лекарь в кавалерийских полках), до 1821 служил в лейб-гвардейских полках. Уволился по болезни в 1821, жил в Усмани, Шацке, Липецке; участвовал в борьбе с холерой в Лебедянском уезде (1848), награждён орденом Владимира 4-й степени (11).
По оценкам военных историков в рядах действующей армии прошли по Европе более 700 военных врачей, причём, с отечественными медицинскими инструментами, изготовленными на Санкт-Петербургском медико-инструментальном заводе (12). С действующей армией достойно совершил свой заграничный поход А.Я. Тольский. Труд штаб-лекаря получил заслуженную оценку, что отражено в формулярном списке. Его удалось обнаружить благодаря тому, что Алексей Яковлевич служил врачом в Липецком уездном училище и его формулярные списки сохранились в архивном фонде училища (13). Данные о родившихся и умерших детях, составе семьи приводятся по метрическим книгам соборной Христорождественской церкви г. Липецка (до 1862 г.) и исповедальным ведомостям (1837) (14).
В формулярном списке о службе и достоинстве чиновников Липецкого уездного училища на 1843 год, подписанном штатным смотрителем училища Иваном Черницким, приведены следующие данные:
Штаб-лекарь, коллежский советник Алексей Яковлевич Тольский, отправляющий должность уездного врача в городе Липецке и служащий при Липецких училищах [уездном и приходском училищах], 57 лет, православного вероисповедания.
Происходит из духовного [звания].
Родовых и благоприобретенных имений ни родители, ни сам, ни жена не имеют.
По окончании курса врачебных наук в Императорской медико-хирургической Академии Московским отделением признан кандидатом медицины - 26 августа 1812, командирован в Касимовскую военно-временную госпиталь (15) - 2 сентября 1812, признан лекарем 1-го отделения - 5 августа 1813, определен младшим лекарем в резервные кавалерийские эскадроны - 1 сентября 1813, командирован в гвардейские кавалерийские эскадроны - 27 сентября 1814, перемещен в Изюмский гусарский полк лекарем 1-го класса - 16 апреля 1815, командирован в конно-артиллерийскую № 3 роту - 13 января 1816, таковую же № 4 роту - 3 июля 1816, за выслугу лет произведен в штаб-лекаря со старшинством с 5 августа того же года - 19 сентября 1816, перемещен в лейб-гвардии конно-егерский полк - 23 сентября 1818, по определению главного по армии медицинского инспектора определен старшим штаб-лекарем в лейб-гвардии гренадерский полк - 1 мая 1819, перемещен в лейб-гвардии Московский полк - 9 сентября 1819, за отличное усердие по службе Всемилостивейше произведен в коллежские асессоры - 24 января 1820. Перемещен в лейб-гвардии 2 артиллерийскую бригаду - 9 марта 1820, по прошению за болезнию уволен из военно-медицинской службы - 20 июня 1821, по гражданскому ведомству определен в город Усмань - 29 июля 1821, переведен в город Шацк - 24 ноября 1824, по желанию Липецкого благородного дворянства перемещен в город Липецк - 21 июля 1825, за выслугу лет произведен в надворные советники - 31 декабря 1827, за отличное служение помещен на старший оклад - 8 апреля 1832, на основании Высочайше утвержденного положения Комитета Г.Г. Министров, согласно изъявленного им желания Г. Министром Народного Просвещения определен врачом при Липецких училищах [приходском и уездном] без жалованья и со своекоштным пользованием учеников бедных родителей - 19 мая 1837, в вознаграждение усердной и ревностной службы удостоен пенсионом 2-х третей получаемого им жалованья - 14 июня 1838. Произведен в коллежские советники со старшинством со дня выслуги в прежнем чине - 16 июня 1839, объявлено Высочайшее Его Императорского Величества благоволение - 30 сентября 1841.
1812 года августа 26 дня во время нашествия неприятеля откомандирован был в должности кандидата в Москве в Головинский дворец для лечения больных и раненых, откуда вместе отправлен был в Касимовскую военно-временную госпиталь, будучи утвержден младшим лекарем 2-го класса в резервные кавалерийские эскадроны, старшим оных эскадронов медиком Петровым был определен во 2 корпус 1813 года ноября 2 дня, где и находился при корпусной 2 корпуса квартире и при учрежденной в корпусе Тираспольском корпусном госпитале в герцогстве Варшавском. С 13 января 1814 года мая по 26 число того же года за границею корпусным 2 корпуса доктором Евтушевским определен в 1 драгунскую дивизию в должности дивизионного медика. Мая 6 дня 1814 года старшим медиком Петровым командирован с гвардейскими кавалерийскими эскадронами в город С.-Петербург, при которых по предписанию медицинского Департамента находился с 27 сентября1814 года апреля по 14 число 1815 года. Апреля 20 числа того же года за границею [проследовал] чрез владения: Варшавское герцогство, Галицию, Силезию, Моравию, Богемию, Королевство Баварское, Герцогства Баденского в пределы Королевства Французского с полком. Июня 22 числа того же года корпусным доктором Дегио (16) отправлен был в должности главного лекаря в город Нанси для учреждения Русского военно-временного госпиталя на 500 человек. По учреждении оного госпиталя июля 12 дня корпусным доктором отправлен был в город Сирбург [Cherbourg (Шербур), Нижняя Нормандия] для учреждения военно-временного госпиталя на 500 человек. На возвратном пути в Россию [проходил] чрез Лотарингию [Герцогство Лотарингское], владения французские, что на Майне (17), Саксонию, Силезию, Царство Польское в пределы российские с полком.
Женат на Капитолине Алексеевне дочери Авдеевой [есть основания предполагать, что происходила из купеческой семьи], имеет детей, сыновей 2: Александра 16 лет, Николая 11 лет, дочерей: Любовь 17 лет, Агнию 12, Ангелину 3 лет, жена и дети православного вероисповедания (18).
Алексей Яковлевич, как отмечают биографы, был очень образованным и известным врачом, имел хорошую медицинскую библиотеку, пользовался большим доверием и любовью в округе, был человеком энергичным, много занимался и умел быстро работать, зарабатывал очень много, ибо приходилось лечить помещиков, которые жили в своих уездных имениях. В то время практика уездных врачей не отличалась от столичной, а пациенты относились с глубоким уважением к своему доктору.
Жена и дети боготворили главу многочисленного семейства. К сожалению, дети в раннем возрасте уходили из жизни. Старший сын Александр умер от дифтерии (19), старшая дочь Варвара (20) умерла в 15-летнем возрасте. Ученик Н.А. Тольского, Дмитрий Михайлович Глаголев, утверждает, что в семье было двое сыновей и 9 дочерей (21). Документально удалось подтвердить, что в Липецке родился сын Дмитрий (22), т.е. сыновей в семье было трое. Найдены сведения только о пяти дочерях (23). Мать – чисто русская женщина – была религиозной до такой степени, что у неё не оставалось времени для занятий с детьми. К счастью, воспитанием и обучением детей занималась прекрасная гувернантка. От матери и гувернантки Николай усвоил глубокую религиозность.
При достижении школьного возраста Николая отправили в Москву и поместили в известный пансион Энеса, в котором он пробыл один год. Жизнь в пансионе ему не понравилась и отец, исполняя желание сына, перевёл его в пансион Куртенера, где он учился до поступления в университет. Благодарный сын всегда приезжал на каникулы к обожаемому отцу в Липецк, где отец (который являлся для Николая идеалом человека и врача) приучал будущего врача любить медицину.
Несомненно, обучение сына в Москве требовало значительных денежных затрат. Отец, как прекрасный и честный работник, получал много, мог быть богатым человеком, но, как говорили современники, «был только не беден». При этом дети имели всё необходимое, но не излишнее. Равнодушие к деньгам, бездумному накопительству отца проявилось в неожиданной житейской ситуации. Один из его пациентов, большой поклонник врачебного искусства, не особенно довольный своими будущими наследниками, составил духовное завещание, в котором отказал А.Я. Тольскому имение в три тысячи десятин. Алексей Яковлевич получил бумагу и, считая наследников несправедливо обиженными, ... уничтожил завещание. До последних дней своей жизни Николай Алексеевич восхищался поступком отца (24).
Обязанности врача А.Я. Тольский в уездном и приходском училищах исполнял до 1845 г. На его место был определён врач при Липецких минеральных водах Александр Николаевич Маготто (25).
В 1847–1848 гг. в Лебедянском уезде разразилась холера. На помощь к заболевшим прибыл А.Я. Тольский. Звание врача не позволяло «уклониться» от опасной командировки. За уклонение лекарей отдавали под суд независимо от ведомства, в котором они служили. За труды по ликвидации эпидемии удостоен высокой награды – ордена Св. Владимира 4-й степени.
Ревностное служение врача-подвижника прервала смерть 12 апреля 1861 г. (в возрасте 75 лет умер от воспаления). Погребение на соборном [Евдокиевском] кладбище г. Липецка совершил 15 апреля соборный иерей Христорождественской церкви г. Липецка Аполлон Богоявленский с диаконом Федором Богдановым, пономарем Иваном Петровым и сторожем Алексеем Константиновым (26).
Место захоронения в настоящее время неизвестно. Очевидно, о врачах вспоминают только во время болезни. Даже о врачах, которые посвятили всю жизнь и труды во имя страждущих...
Приношу глубокую благодарность Почётному архивисту В.Б. Полякову, сотрудникам Государственного архива Липецкой области Е.П. Щукиной, Е.А. Жуковиной за эффективную консультативную помощь, а также заведующей сектором Липецкой областной научной библиотеки Е.В. Гончаровой за информационную поддержку.
Примечания
1. События и даты Липецкого края на 2017 год. – Липецк, 2016. С. 5, 47–48.
2. Г.Л. Микиртичан. Николай Алексеевич Тольский. К 175–летию со дня рождения // Вопросы современной педиатрии. 2007. Т. 4. № 3. С. 123–126.
3. Там же. С. 123, 124.
4. Из метрической книги, данной из Липецкого Духовного правления города Липецка Соборной Христорождественской церкви для записи родившихся, браком сочетавшихся и умерших на 1832 год:
«Часть первая о родившихся.
Счет родившихся мужского пола – 3.
У кого кто родился – девятнадцатого января у липецкого уездного штаб- лекаря надворного советника Алексея Иаковлева Тольского и законной жены его Капитолины Алексеевой родился сын Николай.
Кто были восприемники – ...уездный штаб...надворный советник ...Николаев Пален-... (остальная часть текста оригинала не поддаётся прочтению вследствие повреждения текста. – Авт.) и липецкого помещика осьмаго класса Димитрия Алексеева Левшина дочь девица Пелагея.
Молитвословил, имя нарек и крещение совершил Соборный иерей Филипп Кастальский, при крещении были диакон Евдоким Андреев и дьячок Иона Саввин» // ГАЛО. Ф. 114. Оп. 1. Д. 87. Л. 3.

5. Микиртичан. С. 123.

6. Православные Русские обители. – Санкт-Петербург, 1994. С. 469.

7. А.В. Бетюцкая. Н.А. Тольский. – М: Государственное издательство медицинской литературы, 1953. С. 57.
8. ГАЛО. Ф. 114. Оп. 1. Д. 68. Л. 48 об.
9. В.Ф. Ефремова.Толковый словарь. – М., 2000.
10. А.В. Бетюцкая. Н.А. Тольский. – М: Государственное издательство медицинской литературы, 1953; Глаголев Д.М. Профессор Николай Алексеевич Тольский (некролог) // Медицинское обозрение. – 1891. – № 3. – С. 329–334; Молчанов В.И. Н.А. Тольский (1832–1891), к 50-летию со дня его смерти. Очерки из истории русской педиатрии // Педиатрия. – 1941. – № 4. – С. 80-83; Некролог. Профессор Н.А. Тольский // Московские ведомости. – 1891. – № 36; Памяти Н.А. Тольского (некролог) // Краткий отчёт Московского университета за 1891 г. – М., 1892. – С. 199–205.
11. Тамбовская энциклопедия. – Тамбов, 2004. С. 607.
12. Будко А.А., Околелов В.В., Иваньковин Ф.А. Русские военные врачи в Отечественной войне 1812 г. // Бомбардир. 2000. № 10. С. 72-75.
13. ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1, 2.
14. ГАЛО. Ф. 114. Оп.1. Д. 68, 87, 127, 138, 154, 169, 193, 214, 245.
15. В январе 1812 г. в России установлено три рода госпиталей: развозные, подвижные (во время движения армий), временные (располагались за линией подвижных госпиталей.
16. Дегио Христиан Иванович, корпусной штаб-доктор 4-го пехотного корпуса. Участвовал в сражениях при Островно, Смоленске, Бородино, Тарутино, Малоярославце и Вязьме. За особенное старание и помощь раненым при Бородино 13 ноября 1812 г. награждён орденом Св. Владимира 4-й степени без банта // http://officers.wardoc.ru/medic.php Офицеры 1812 года. Участники Отечественной войны 1812 года. Медики.
17. Cоставитель формулярного списка допустил ошибку: Франкфурт и земли около города не являлись владениями Франции после 1813 г.
18. ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Д. 14. Л. 11 об. – 13.
19. Глаголев Д.М. Профессор Николай Алексеевич Тольский (некролог) // Медицинское обозрение. – 1891. – № 3. – С. 330.
20. 23/29.09.1839 г. - умерла Варвара (15 лет) - дочь Липецкого уездного штаб-лекаря коллежского советника Алексея Иаковлева Тольского // ГАЛО. Ф. 114. Оп. 4. Д. 72.
21. Глаголев. – С. 330.
22. 24/25.02.1839 г. – в семье Липецкого уездного штаб-лекаря Алексея Иаковлева Тольского и Олимпиады Саввиной [правильно: Капитолины Алексеевой. – Авт.] родился сын Дмитрий // ГАЛО. Ф. 114. Оп. 4. Д. 72.
23. Надворный советник Алексей Яковлев Тольский -52 года, его жена Капитолина -33, дети: Александр -10, Николай -5, Варвара -15, Любовь -13, Надежда -7, Агния -6 // ГАЛО. Ф. 114. Оп. 1. Д. 138. 1837 г.;
5/5.11.1839 г. - в семье Липецкого уездного штаб-лекаря коллежского советника Алексея Иаковлева Тольского и Капитолины Алексеевой родилась дочь Ангелина. Восприемники: Липецких минеральных вод директор штабс-капитан Александр Алексеев Вердеревский и отставная подпоручица Варвара Николаева Пущина // ГАЛО. Ф. 114. Оп. 4. Д. 72;
Из метрической книги, данной из Липецкого Духовного правления города Липецка Соборной Христорождественской церкви для записи родившихся, браком сочетавшихся и умерших на 1827 год:
«Часть первая о родившихся.
Счет родившихся – 58.
Месяца июня
Число рождения 21.
У кого кто родился – у коллежского асессора Алексея Иаковлева Тольского родился сын Александр.
Число крещения 22.
Кто восприемники – Майор Петр Петров Савельев, купецкая жена Пелагея Иванова Авдеева.
Молитвословил и крестил Соборный протоиерей Андрей Калугин с причтом.» // ГАЛО. Ф. 114. Оп. 1. Д.68. Л. 48 об.;

Из метрической книги, данной из Липецкого Духовного правления города Липецка Соборной Христорождественской церкви для записи родившихся, браком сочетавшихся и умерших на 1828 год:
«Часть первая о родившихся.
Счет родившихся – 136.
Месяца декабря
Число рождения 23.
У кого кто родился – у коллежского асессора [должно быть: надворного советника.– Авт.] Алексея Иаковлева Тольского родилась дочь Надежда.
Число крещения 23.
Кто восприемники – Надворный советник Павел Николаев Пилянкевич и коллежского асессора дочь девица Любовь Тольская.
Молитвословил и крестил иерей Платон Добренский с причтом.» // ГАЛО. Ф. 114. Оп. 1. Д.68. Л. 77 об.

24. Глаголев. – С. 330.
25. Из формулярного списка за 1846 год: Лекарь 1-го отделения Александр Николаевич Маготто, 26 лет, из мещан, по исключении из податного сословия в Императорский Московский университет по медицинскому факультету поступил 2.09.1836, удостоен звания лекаря 1-го отделения 12.11.1841, господином Министром Внутренних дел определен в штат московской полиции ... врачом 9.11.1843, определен врачом при Липецких минеральных водах 14.11.1844, Господином Министром Народного Просвещения определен врачом в Липецкие уездное и приходское училища 28.06.1845 // Ф. 11. Оп. 1. Д. 24. Л. 12 об., 13.
26. ГАЛО. Ф. 114. Оп. 1. Д. 245. Л. 441 об., 442.

Валерий Поляков,
ведущий архивист ОКУ «ГАЛО»,
Почетный архивист России

МИХАИЛ ТРУНОВ – ОРГАНИЗАТОР ЛИПЕЦКОГО УЕЗДНОГО
ИСТОРИЧЕСКОГО АРХИВА
(к 100-летию Государственной архивной службы России)

Общественная деятельность Михаила Павловича Трунова имела огромное значение для развития культуры небольшого провинциального городка. Им были созданы Липецкое Петровское общество распространения научных и практических знаний, Липецкий краеведческий музей, архив, библиотека. По его инициативе и при непосредственном участии был создан музей имени Г.В. Плеханова. Михаил Павлович первым ввел в научный оборот сведения о Гагаринской верхнепалеолитической стоянке, стал одним из первых исследователей истории Липецких железоделательных заводов и курорта Липецких минеральных вод.
26 февраля 1919 года коллегия Липецкого уездного отдела по народному образованию предложила доктору Трунову должность архивариуса уездного исторического архива [1], а уже в марте Михаил Павлович приступил к его созданию. Работать приходилось в тяжелых условиях. Не хватало средств, помещений, опытных людей, а в ряде случаев и понимания значения архивных источников для будущих поколений. Под угрозой гибели оказались архивы земской и городской управ, уездного суда и полицейского управления, казенного управления минеральных вод и других дореволюционных учреждений.
Из отчета Липецкого исторического архива за 1919 год.
«Архив полиции, находившийся в образцовом порядке, особенно сильно пострадал во время революции, так как документы были перевезены в другое помещение и брошены в куче на пол. Потом милиция перешла в другое помещение, а архив остался в амбаре. Усадьба была занята проходящей воинской частью, и вскоре оказалось, что замок на двери амбара взломан, и часть документов пошла на цигарки солдатам» [2].
Тем, что до нас дошли достаточно полно сохранившиеся архивные фонды этих учреждений, а также фонды государственных учреждений за первые годы Советской власти, мы обязаны человеку, не имеющему прямого отношения к архивам, но посчитавшему своим долгом сделать все возможное для их спасения.
Позднее Михаил Павлович Трунов писал: «Сознавая свое недостаточное знакомство с техникой архивного дела, я, тем не менее, решился взять эти обязанности ради того, чтобы поспешить спасти какие-нибудь архивы старых учреждений от гибели, которая угрожала им вследствие того, что вновь создававшиеся учреждения совершенно не заботились о сохранности документов своих предшественников» [3].
20 января 1922 года президиум Липецкого уисполкома, рассмотрев вопрос о принятии мер к охране и использованию документов исторического значения, составляющих достояние Липецкого архива, постановил: «Архивы, ликвидированных отделов с документами 1917,1918,1919 гг. временно сдавать в Липецкий главный архив; содержание исторического архива временно принять на средства уисполкома; архивное управление сосредоточить при уисполкоме» [4].
На 1 января 1922 года в архиве были сосредоточены архивные фонды 7 учреждений: нотариальный архив бывшего Елецкого окружного суда; архивы Липецкой городской управы, управления минеральных вод, дворянской опеки, уездной земской управы, уездной полиции, Липецкого уездного комиссара Временного правительства.
Личный состав уцентрархива:
«Заведующий – Трунов М.П., врач по профессии, заведующий Липецким народным музеем, действительный член Воронежской губернской архивной комиссии (с 1903 г.).
Архивариус Рождественский И.М., прослуживший более 30 лет в архивах дореволюционных учреждений».
«Перевод уцентрархива из унаробраза в непосредственное ведение уисполкома до некоторой степени благоприятно отразился на материальном положении сотрудников: с этого времени они стали более своевременно получать содержание, хотя все же оплата их труда не обеспечивает и в минимальных размерах требований жизни» [5] .
1 февраля 1923 года президиум исполкома Липецкого уездного Совета вновь заслушал доклад Михаила Павловича о стоянии архивного дела в городе и уезде.
Было принято следующее постановление: «Ввиду имеющихся указаний о подчинении архива уиполкомам, предложить бухгалтерии составить дополнительную смету на содержание уездного архива.
Предложить всем уездным отделам и волисполкомам передать в уездный архив все дела, имеющиеся у них по 1921 год включительно. Дела должны быть пронумерованы и с описями.
Назначить в уездных отделах и учреждениях, как города, так и уезда ответственное лицо за сохранение в должном порядке архивов, фамилию этого лица сообщить заведующему уездным архивом доктору Трунову.
Признать необходимым отвести под архив соответствующее помещение, для каковой цели предложить комхозу совместно с заведующим архивом подыскать помещение» [6].
И в послереволюционные годы Михаил Павлович не раз испытывал преследования со стороны властей: семь раз подвергался обыску за принадлежность к партии народных социалистов.
В июле 1923 года в Тамбовский губернский отдел ОГПУ поступили сведения, что бывший помещик Перемежко-Галич имеет тесную связь с заграницей и регулярно получает из Швейцарии антисоветскую заграничную газету «Руль», каковую передает читать другим лицам, в том числе и заведующему музеем Липецкого уисполкома доктору Трунову.
20 января 1925 года последовали аресты. В Тамбовский исправтруддом вместе с Михаилом Павловичем Труновым были заключены Владимир Александрович Перемежко-Галич – бывший дворянин, кандидат Петербургского университета, Иосиф Иосифович Войнар – врач кассы социального страхования и Василий Александрович Анисимов – заведующий Липецкой центральной амбулаторией.
26 января Трунов писал жене: «Вчера 8 часов вечера прибыли в Тамбов, прошли пешком около 3 верст до местожительства. Живем 14 человек в сравнительно сносных условиях, хотя спать приходится на полу».
Директора музея обвинили в том, что он получал из Лозанны контрреволюционную газету «Руль», эту же газету ему передавал Владимир Александрович Перемежко-Галич. Трунов, пользуясь своим служебным положением хранил эти номера в Липецком народном музее.
6 февраля Михаил Павлович заявил:
«Определенно утверждаю, что по своим политическим убеждениям, я не мог вести работу в какой-либо партии, так как конспиративность и обязательность выполнения требований партийной дисциплины были всегда неприемлемы для меня. Свое кратковременное участие в трудовой социалистической партии я никогда не скрывал.
Предъявленное мне тяжелое обвинение в организации сообщества по агитации против Советской власти является печальным недоразумением.
Что касается вопроса о хранении мною в музее контрреволюционной литературы, то по самому ходу работы в нем и составе его коллекций, я считаю себя вправе (и продолжаю считать) собирать в подотдел Великой Русской революции историко-социального отдела музея все материалы, относящиеся к революционному движению, как положительно революционного содержания, так и отрицательного – контрреволюционного».
По поводу предъявленного обвинения Михаил Павлович показал: «свое упущение я вижу в том, что не производил своевременно регистрации поступавшего в музей материала, в том числе и литературы, как революционного содержания, так и контрреволюционного.
В течение 20 лет (с 1905 г. по 1925 г.) я, собирая материал по истории революционного движения в России, смотрел на свою работу как на культурную охрану исторических памятников, а не как пропаганду.
Я утверждаю и могу это доказать, что ни в одном музее Тамбовской губернии не найдется более обширного материала по истории революционного движения в России с 60-х годов Х1Х века, чем тот, который собран мною для Липецкого музея».
Интересно письмо Михаила Павловича в социалистическую академию Рязанову о поиске им материалов в память Г.В.Плеханова.
«... заведуя одновременно и Центрархивом, я начал просмотр различных фондов в целях розыска документов, относящихся к семье Плеханова. В метрических книгах церкви с. Семеновки была найдена запись о рождении и крещении Георгия Валентиновича; в нотариальном архиве найдено несколько документов имущественного характера, именно: купчие на небольшие земельные участки в Липецком уезде, на дом в г. Липецке, духовное завещание отца Георгия Валентиновича».
Заступничество Наркома здравоохранения Н.А.Семашко, Главнауки Наркомпроса смягчило приговор.
Постановлением Особого совещания при коллегии ОГПУ от 24 апреля 1925 года Михаил Павлович Трунов был лишен права проживания в Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону, их губерний, а также в Тамбовской губернии сроком на три года. Местом высылки М.П.Трунов избрал Воронеж, куда и прибыл 25 мая 1925 года.
Вернувшись снова в Липецк, Михаил Павлович работал врачом диспансера. И вот наступил 1931 год. 14 февраля Михаил Павлович был арестован по «делу краеведов».
М.П.Трунова продержали в заключении около трех недель в Липецке, затем отправили в Воронеж. На допросах он придерживался тактики, выработанной еще во время своего первого ареста: не называть никаких новых имен. За освобождение Михаила Павловича ходатайствовали родные, друзья, рабочие завода «Свободный Сокол»...
Из проходивших по «делу краеведов» 92 осужденных пятеро были расстреляны, остальные заключены в лагеря. Михаил Павлович был приговорен к 5 годам заключения в концлагере, замененным высылкой в Западную Сибирь на тот же срок. Старый, больной человек был отправлен в Томск в трудовую коммуну ОГПУ. В декабре 1933 г. он ходатайствует о пересмотре дела, за него хлопочут товарищи. 4 февраля 1934 г. принято решение о досрочном освобождении.
По возвращении Михаил Павлович недолго оставался в Липецке: в 1937 г. он, опасаясь «повторов» перебрался с семьей в Ленинградскую область, в поселок Лисий Нос, где работал на железной дороге (станция Лахта). В последние годы жизни он много болел: сказались тюремные заключения и ссылки. Умер во время блокады Ленинграда. Реабилитирован лишь 3 июля 1978 года.
Постановлением Липецкого областного Совета депутатов от 21 августа 2003 года учреждена областная премия имени М.П. Трунова – за лучшие исследовательские работы в области научного краеведения. Решением Липецкого городского Совета депутатов от 23 декабря 2014 года имя Михаила Трунова присвоено одной из новых улиц г. Липецка.

Примечания:
1. ОКУ «ГАЛО». Ф.Р.-9. Оп.1. Д.152. 17об.
2. ОКУ «ГАЛО». Ф.Р.-9. Оп.1. Д.158. Л.3-4.
3. Там же.
4. ОКУ «ГАЛО». Ф.Р.-1. Оп.1. Д.123. Л.28.
5. ОКУ «ГАЛО». Ф.Р.-1. Оп.1. Д.160. Л.72-73.
6. ОКУ «ГАЛО». Ф.Р.-1. Оп.1. Д.148. Л.36.

Всеволод Клоков,
ведущий архивист отдела использования
и публикации документов
Государственного архива Липецкой
области

ЕДИНЫМ УСИЛИЕМ. ЛЕПТА ЖИТЕЛЕЙ ЛИПЕЦКОГО КРАЯ В
ПОБЕДЕ ПОД СТАЛИНГРАДОМ

1 февраля 2018 года в рамках празднования 75-летия разгрома войск Вермахта под Сталинградом, в Липецкой областной научной библиотеке состоялась торжественная встреча с ветераном Великой Отечественной войны, полковником запаса Андреем Андреевичем Самсоновым, награжденный многими медалями: «За оборону Белоруссии», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги», орденами Отечественной войны II степени и Красной звезды. Во время Сталинградской битвы начальник радиостанции Самсонов нес боевую вахту в гуще событий, на Мамаевом кургане, и чудом уцелел в страшных боях. В этом году Андрею Андреевичу исполняется 98 лет.
С каждым годом мы теряем последних свидетелей тех грозных событий нашей истории. Тем ценнее становится сохраненная в разных источниках информация – как сухие свидетельства сводок, статистические данные, так и прямая речь.
Не всегда боец напрямую мог обратиться к родным и близким, поэтому распространенным явлением для того времени стали «военные корреспонденции», публиковавшиеся в местной прессе. В 1943 г. в Хлевенский райком комсомола прислал письмо гвардеец Бодрых И.Ф. Он писал: «Большой привет секретарю райкома ВЛКСМ, который меня провожал в 1941 году в десантные войска и возил нас на комиссию в Воронеж. Я защищал славный город Сталинград, где был ранен. После выздоровления я пошел обратно на фронт бить врага. Мы сейчас находимся на отдыхе и скоро пойдем обратно защищать свою Родину. Товарищи работники райкома ВЛКСМ, я вас прошу, чтобы вы мне сообщили о моей семье, где находятся мои родители. Я еще не получил от них ни одного письма. Я вас прошу, чтобы вы сообщили, что я вам писал письмо и пусть они мне напишут письмо. На этом все. До свиданья. Желаю вам наилучших успехов в вашей работе и молодой жизни. Ваш земляк Бодрых И.Ф.»(1). Больше оптимизма вселяет другое обращение к мирным жителям, также датированное 1943 годом: «Здравствуйте, товарищи колхозники, рабочие и служащие Хворостянского района! Я, ваш земляк, сейчас нахожусь на Сталинградском фронте. Здесь наши войска ведут успешные наступательные бои, окружили 22 дивизии противника. Они зажаты в стальные клещи советских войск. И эти клещи сжимаются вокруг противника с каждым днем все плотнее. ... Наша танковая часть за полтора месяца наступательных боев уничтожила 5 танков, 100 орудий, более 500 гитлеровцев, захватила большое количество трофеев и освободила шесть крупных населенных пунктов. ... Недавно в газете «Правда» я прочитал статью о патриотическом почине тамбовских колхозников и колхозниц, начавших сбор средств на постройку танковой колонны «Тамбовский колхозник». ... Моя к вам просьба: вносите свои сбережения на постройку новых танков, самолетов, орудий. Каждый внесенный вами рубль в фонд вооружения Красной Армии приблизит час разгрома врага. Ваш земляк, орденоносец, старший лейтенант Г.Е. Гусев. Мой адрес: 3705 полевая почта, часть 120»(2).
На тот момент территория современной Липецкой области была практически очищена от войск захватчиков. Но сколько бесконечных дней напряженного труда пришлось выдержать труженикам тыла, прежде чем они получили счастливые весточки из города на Волге.
С конца лета 1942 года не эвакуированные заводы региона начали наращивать объемы производства. 22 августа было выпущено постановление бюро Липецкого горкома об изготовлении спецпродукции: деревянных ящиков для мин, гранат Ф-1, финских ножей. На тот момент его исполняли Липецкий промкомбинат и стройконтора, секретный завод № 61 (будущий Липецкий тракторный), Новолипецкий металлургический, Свободный Сокол, радиаторный, и ремонтно-тракторный (будущий станкостроительный) заводы(3). Раненбургский чугунолитейный завод поставлял Сталинграду хорошо отрекомендовавшее себя за год изобретение – знаменитые противотанковые ежи. Усманский механический завод при помощи двух ручных формовочных станков приближался к плану в 2000 корпусов ручных гранат ежедневно, параллельно изготавливая детали для сельскохозяйственной техники(4). Крупные железнодорожные узлы – Елец, Грязи, Лев Толстой и Раненбург оборудовали для фронта бронепоезда, санитарные поезда, передвижные железнодорожные бани(5).
Осуществлялся ремонт всех видов техники: рабочие Липецка, Грязей, Ельца и Раненбурга восстанавливали поврежденные артиллерийские орудия, будущий Раненбургский моторно-ремонтный завод ремонтировал для фронта трактора(6), на военном аэродроме г. Липецка действовало ремонтно-восстановительное авиапредприятие, ремонтировали самолеты и елецкие железнодорожники(7). Частично эвакуированный завод № 61 ремонтировал поступавшие по железной дороге танки(8), были созданы несколько специализированных бригад и отдел технического контроля, к ремонту начали привлекать специалистов районных машинно-тракторных станций.
21 октября 1942 года на собрании Липецкого овощесовхоза было принято решение отчислить пятнадцать тысяч рублей на приобретение теплых вещей для защитников Сталинграда(9).
172 уроженца современной Липецкой области были удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Почти три десятка из них прошли горнило Сталинградской битвы(10). Среди них – дважды Герой Советского Союза летчик-штурмовик Михаил Тихонович Степанищев (р. в с. Первое Колесово Задонского р-на). С июля 1942 г. в бой на Волге вступила 214 стрелковая дивизия генерала Николая Ивановича Бирюкова (р. в с. Княжая Байгора Грязинского р-на). Осколком был ранен танкист 12 танковой бригады Николай Федорович Бредихин (р. в д. Бредихино Краснинского района). Командир роты автоматчиков Михаил Никифорович Быков (р. в с. Каликино Добровского района) не дожил до Победы несколько месяцев, звание Героя было присвоено ему посмертно. Старший сержант Иван Алексеевич Григоров (р. в с. Талицкий Чамлык Добринского р-на) командовал орудием в 158 гвардейском полку 78 гвардейской стрелковой дивизии(11). Командовавший взводом младший лейтенант Дмитрий Илларионович Гуляев (р. в с. Конь-Колодезь Хлевенского р-на) за бои под Сталинградом был награжден орденом Красной Звезды. 39 гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Степана Савельевича Гурьева (р. в с. Ленино Липецкого р-на) обороняла территорию завода «Красный Октябрь»(12), в честь Степана Савельевича был назван город Нойхаузен (Гурьевск) в Калининградской области. Политрук Сергей Иванович Гусев (р. в с. Студенки, ныне – черта г. Липецка) после ранения вернулся в строй уже под Сталинградом, с 1946 его имя носит г. Гумбиннен (Калининградская область), при штурме которого он погиб. Начальник артиллерии 226 стрелкового полка гвардии майор Михаил Васильевич Дякин (р. в г. Елец) погиб за несколько дней до капитуляции Германии. Разведчик Гавриил Никифорович Елецких (р. в д. Петровские Круги Елецкого района) совершил на сталинградском фронте шестьдесят вылетов. Алексей Никанорович Захаров (р. в с. Никольское Данковского р-на) на Донском фронте командовал пулеметным взводом. Мотострелковый батальон Георгия Федоровича Иванова (р. в с. Ксизово Задонского р-на) в составе 26 танкового корпуса участвовала в окружении противника под Сталинградом. Начальник политотдела дивизии Николай Алексеевич Кузнецов (р. в г. Раненбург) под Сталинградом был ранен, получил орден Красной Звезды. Капитан Тимофей Иванович Ланских (р. в с. Замартынье Добровского района), под Сталинградом командовал дивизионом 1111-го пушечно-артиллерийского полка, был дважды ранен, погиб при форсировании Днепра. Генерал-лейтенант танковых войск Семен Иванович Мельников (р. в с. Липовка Задоснкого района) входил в военный совет 57 армии, с июля участвовавшей в Сталинградской операции. Полковник Серафим Петрович Меркулов (р. в с. Казаки Елецкого р-на), командовавший 304 стрелковой дивизией, после взятия хутора Вертячий получил звание генерал-майора. Василий Дмитриевич Мячин (р. в с. Солдатское Тербункого р-на) под Сталинградом был назначен командиром артиллерийской батареи в 114 гвардейском стрелковом полку 37 гвардейской стрелковой дивизии. В декабре 1942 г. 130 танковая бригада Степана Кузьмича Нестерова (р. в с. Талицкий Чамлык Добринского района) в составе 24 танкового корпуса совершила смелый рейд по тылам противника в районе станицы Тацинская, имя Нестерова носит город в Калининградской области (б. Эбенроде). Сержант Иван Александрович Николаев (р. в с. Урусово Чаплыгинского р-на) под Сталинградом командовал отделением разведки в 292 стрелковой дивизии, после контузии вернулся в строй в качестве командира 76-миллиметрового орудия. Летчик Михаил Тихонович Путилин (р. в с. Казинка Грязинского р-на) был исполняющим обязанности командира эскадрильи 932-го армейского авиационного смешанного полка, совершил 50 ночных вылетов. Михаил Иосифович Родионов (р. в с. Колесово Задонского р-на) командовал 36 механизированной бригадой, шедшей в авангарде при окружении группировки противника навстречу 45 танковой бригаде Юго-Западного фронта. Командир орудия сержант Андрей Семенович Сафронов (р. в д. Соловьевка Липецкого р-на) со своим расчетом блокировал стремление противника к Волге, а затем принимал участие в уничтожении окруженной группировки Вермахта. Танкист Николай Сергеевич Тиньков (р. в с. Тиньково Становлянского р-на) участвовал в ожесточенных танковых боях под Сталинградом. Пулеметчик Петр Терентьевич Труфанов (р. в с. Боровое Усманского р-на) сражался под Сталинградом с лета 1942 до полного разгрома окруженной группировки. Павел Николаевич Хвостов (р. в с. Каменка Задонского р-на), начальник инженерных войск 5 танковой армии, участвовал в разработке и реализации плана окружения войск противника. Николай Михайлович Целыковский (р. в д. Петрищево Становлянского р-на) на Сталинградском фронте получил два ранения. Гавриил Егорович Черешнев (р. в с. Кривополянье Чаплыгинского р-на) командовал взводом, был ранен. Начал свой боевой путь под Сталинградом Степан Федорович Швецов (р. в с. Липовка Добровского района)(13).
В танковом сражении у хутора Новая Надежда погиб Феодосий Григорьевич Ганус, незаслуженно забытый в советское время и лишь в 1996 г. получивший звание Героя России. До августа 1941 он продолжал работать на НЛМЗ(14).
Большой интерес представляют свидетельства рядовых участников битвы – не всегда обширные, но оттого не менее важные для создания общей картины событий Сталинградской битвы. Ельчанин И.А. Белоголовский, летчик 434 бомбардировочного полка, служивший под началом В.И. Сталина, вспоминал: «Это была настоящая мясорубка. За световой день наши летчики совершали по 8-9 вылетов. Бывало, сбивали до сорока немецких самолетов. Нагрузка на нас падала преогромная. Падали от усталости. Мерзли на морозе»(15). Отчетливо война предстает в воспоминаниях медицинских работников: «Я даже не ориентировалась, в каком месте города мы находились. Подбирали раненых, тут же перевязывали, раны зашивали, скобки накладывали. Тяжелых старались отвезти в полевой госпиталь. Не всегда довозили. И приедешь – раненых не принимают, класть некуда. ... На улицах везде тела – наши, немцы. По трупам ездили. Я глаза закрывала – не могла на это смотреть. А шофером первое время была совсем молоденькая девушка, младше меня. Потом уехала куда-то, не смогла тут... Холода были страшные. Спали в землянке, байковое одеяло подстелешь, шинелькой накроешься. Я промерзала до костей, ноги сильно обморозила. Потом все это сказалось – получила пожизненный обструктивный бронхит. Я его зову – Сталинградский», – рассказывала военфельдшер А.Ф. Стрелкова(16). Ф.И. Тагинцев во время наступления противника был вынужден временно оставить обязанности санинструктора: «В нашем окопе было тринадцать бойцов, и один орудийный расчет. Я был заряжающим. После залпа несколько минут ты совсем ничего не слышишь. Однако когда били снаряды, чувствовали мы себя увереннее. Но снарядов не хватало, а немцы били по окопам довольно точно. Из строя выходили один за другим мои товарищи. Вскоре полегли из 13-ти – восемь. Кончились снаряды, а потом и патроны. Последнюю гранату бросил в наседавших немцев. ... Вокруг рвались снаряды, бомбы. Картина была настолько страшной, что я закрыл глаза и постарался вжаться в стену окопа, по лицу у меня текла горячая кровь, командир орудия повис без головы, а она раскачивалась зацепившись кудрявым чубом за ветви дерева. Рядом со мной боец пытался вставить на место свои внутренности. Шум боя для меня стих, и только клубы пыли, вздымавшись то тут, то там, свидетельствовали о том, что бой продолжался. Я услышал рядом немецкую речь и в бессилии закрыл глаза. Потом нас долго-долго гнали по дорогам на запад. Корки арбузов, кисть проса в поле были для нас спасением от голодной смерти. Ни в одном фильме не показали еще правдивого ужаса Сталинградской битвы». Ф.И. Тагинцеву удалось бежать и вернуться в строй, позже он был награжден медалью «За оборону Сталинграда»(17).
Оружейный техник И.П. Ширяев, в 1942 получивший ранение и контузию, рассказывал: «Вызвали меня в штаб полка и приказали исправить пулемет “Максим”. Вожусь я спокойно с пулеметом, как вдруг вижу, что немцы атакуют наши позиции и прут прямо на мою огневую точку, поскольку она молчит из-за неисправности “Максима”. Не помню, как быстро собрал пулемет, вставил ленту и очередями, почти в упор стал расстреливать десятка два наседавших на позицию немцев. Атака противника захлебнулась»(18). Усманец Н.А. Панин, воевавший в 104 гвардейском стрелковом полку, так описывал события тех дней: «Возвращаясь на разбитые улицы города, мы успешно продвигались к центру, освобождая дом за домом, квартал за кварталом. Несли и потери. Потом перешли покрытую льдом и снегом реку Царицу, к концу января очистили от фашистов дом Совкино и соседние с ним здания. Но на этом рубеже наше наступление было остановлено массированным огнем врага. Наши силы были уже на исходе, в ротах оставалось по 8-10 человек, пополняться было нечем. С помощью соседней дивизии мы все же выбили противника с занятых позиций, из дома Красной Армии, в подвале которого пленили более 200 гитлеровцев из дивизии СС. До центра города – площади Павших борцов оставались считанные метры, но каждый этот метр брался с боями и потерями. Немцы бешено сопротивлялись. Здесь погиб наш комбат Г.Д. Жученко»(19).
Весомое значение имело участие жителей нынешней Липецкой области и в восстановлении Сталинграда после ожесточенных боев 1942-1943 гг. Уже весной в освобожденный город из Липецка, Раненбурга, Данкова, сел Новое Дубовое, Фащевка, Баловнево и других были направлены 16 бригад каменщиков общей численностью 231 человек. Почти полгода работали они без выходных по 14-15 часов на благо мирного строительства. В Добром, Добринке, Грязях, Липецке и Данкове были организованы бригады плотников(20). На торфоразработки на Волгу только из Дрязгинского района было направлено 400 человек в возрасте от 16 до 55 лет сроком на семь месяцев(21). Трудовые мобилизации на восстановление предприятий Сталинграда продолжались до 1946 года.
Активно организовывался подвоз материальной помощи: заготовка и отгрузка леса, сбор инструмента, теплых вещей, одежды, обуви(22). Колхозы оказывали помощь семенным зерном и картофелем, которые через так называемые «глубинные пункты» направлялись на железнодорожные станции и дальше – эшелонами на Сталинград(23).
Таким образом, Сталинградская битва оставила глубокий след в истории нашего региона, сконцентрировав усилия тружеников тыла и красноармейцев. И спустя 75 лет по-прежнему важны сбор и сохранение памяти о подвиге этих людей.
По данным, приведенным в очерке А.Т. Березнева(24), в Сталинградской битве участвовало порядка трех тысяч жителей современной Липецкой области (среди них – 62 женщины). Более тысячи получили ранения.

Район современной
Липецкой области Количество участников Потери
Воловский 106 34
Грязинский 126 37
Данковский 242 115
Добринский 118 41
Добровский 96 29
Долгорусковский 111 41
Задонский 223 110
Елецкий 161 44
Краснинский 84 23
Лебедянский 132 39
Лев-Толстовский 85 23
Измалковский 96 22
Липецкий 137 42
Становслянский 162 56
Тербунский 74 11
Усманский 204 81
Хлевенский 146 37
Чаплыгинский 171 66

ВСЕГО:
2378
826

Примечания
1. ГАНИ ЛО. Ф. 114. Оп. 1. Д. 57. Л. 3.
2. Били, бьем и будем бить // Обратный адрес: полевая почта. Липецк, 2000. С. 21-22.
3. Чернов В.М. Люди твердой закалки. Воронеж, 1974. С. 12; Березнев А.Т. Сталинградская битва и Липецкий край. Липецк, 2008. С. 61-62.
4. ГАЛО. Ф. Р-610. Оп. 1. Д. 26. Л. 56.
5. ГАНИ ЛО. Ф. 35. Оп. 2. Д. 155. Л. 75.
6. ГАЛО. Ф. Р-853. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.
7. ГАНИ ЛО. Ф. 35. Оп. 2. Д. 155. Л. 75.
8. Чернов В.М. Указ. соч. С. 13.
9. Сталинский путь (Липецк). 1942, 23 октября.
10. Огрызков К.Т. Боевые звезды липчан. Липецк, 1995. С. 7.
11. Поклонимся великим тем годам. Т. 1. Липецк, 2005. С. 76.
12. Чуйков В.И. Гвардейская доблесть // От Сталинграда до Берлина. М., 1985. С. 200-201.
13. Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. В 2-х т. М., 1987-1988; Огрызков К.Т. Указ. соч.; Березнев А.Т. Указ. соч. С. 23-53.
14. ГАЛО. Ф. Р-422. Оп. 1. Д. 30. Л. 199.
15. Красное знамя (Елец). 2003, 22 февраля.
16. Новая жизнь (Усманский район). 2003, 6 марта.
17. Березнев А.Т. Указ. соч. С. 19.
18. Новая жизнь (Усманский район). 2005, 22 февраля.
19. Новая жизнь (Усманский район). 2000, 15 февраля.
20. Березнев А.Т. Указ. соч. С. 176-177.
21. ГАЛО. Ф. Р-1254. Оп. 1. Д. 4. Л. 8.
22. ГАЛО. Ф. Р-1230. Оп. 1. Д. 1. Л. 10-10 об.
23. ГАЛО. Ф. Р-1254. Оп. 1. Д. 4. Л. 8 об.
24. Березнев А.Т. Указ. соч. С. 5-6, 54.

Елена Щукина,
начальник архивного отдела
использования и публикации документов
ОКУ «ГАЛО»

ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ

Историю делают люди. Среди тех, кто готовил и утверждал революцию в нашем крае был Федор Савельевич Игнатьев, с чьим именем связан первый Совет рабочих депутатов в Липецке.
Кто же он, первый рабочий-депутат, председатель Совета, глава новой народной власти?
Федор Савельевич Игнатьев родился 2 апреля 1888 года в селе Пружинки Ивовской волости Задонского уезда (ныне Липецкого района). С двенадцати лет батрачил у кулаков, рано встретился с лишениями, произволом, несправедливостью. Только в шестнадцать лет ему удается закончить одноклассное церковно-приходское училище в родном селе.
Проработав несколько лет чернорабочим на станции Морозово Юго-Восточной железной дороги слесарем мастерских депо, Игнатьев уезжает в Сибирь. Трудится электромехаником частного производства Плотникова в Тюмени. Здесь же приобщается к подпольной работе, посещает кружки революционеров.
Вернувшись в 1913 году на родину, Федор Савельевич – машинист Липецкого рудника Тамбовского анонимного горного и металлургического общества, электромонтер электростанции.
Первая мировая война, разорившая страну, пагубно сказалась и на экономике края: сокращается объем производства на заводах и фабриках, растут цены. Активизируется забастовочное движение. В Липецке, где работает Игнатьев, все чаще проходят забастовки, демонстрации протеста. В первых рядах забастовщиков и электромонтер Федор Игнатьев.
После февраля 1917 года в Липецке создается первый Совет рабочих депутатов. Вначале в его исполнительном органе преобладали меньшевики и эсеры. Но все-таки председателем был избран сочувствующий большевикам рабочий электростанции Федор Савельевич Игнатьев. Совету, несмотря на крупные разногласия, удалось провести ряд мероприятий по улучшению жизни населения города, наладить в новых условиях экономическую жизнь.
Позднее Федор Игнатьев вспоминал: «С этого знаменательного дня началась моя напряженная, но увлекательная работа совместно с другими товарищами членами Совдепа. Мы ездили на предприятия, организовывали профсоюзы, устанавливали рабочий контроль над администрациями предприятий».
После летнего затишья, в сентябре, рабочие и служащие городской управы объявляют забастовку. Выдвигаются экономические требования. Их поддерживают рабочие всех крупных предприятий города.
Городская управа – орган Временного правительства – принимает решение о высылке инициаторов забастовки Игнатьева, Мильдера, Кудрявцева и Пучкова за пределы Тамбовской губернии, в состав которой входили в те времена город и уезд. Однако это решение властям осуществить не удалось
В Липецком областном краеведческом музее имеется документ, подписанный председателем Совета рабочих депутатов Ф.С.Игнатьевым. «Организуется боевая дружина, - говорится в нем. – Члены Совета рабочих депутатов нравственно обязаны стоять на страже охраны порядка в городе и обязаны являться по первому требованию Совета рабочих депутатов».
В декабре 1917 года Липецкий уездный Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов берет власть в свои руки. Ликвидируются городская дума, управа, упраздняется суд и другие учреждения прежней власти.
Огромную роль во всех мероприятиях, проведенных в это время, сыграл Совет рабочих депутатов, возглавляемый Игнатьевым.
В 1918 году Федор Савельевич избирается членом исполкома Липецкого уездного Совета, назначается комиссаром отдела городского хозяйства. Много дел у комиссара. Он организует работу хлебопекарен, курорта минеральных вод, руководит прокладкой водопровода, торговлей, занимается расширением электрических сетей.
В 1921 году Игнатьев был избран делегатом IV Всероссийского съезда профсоюзов с правом решающего голоса. Он вспоминал: «Перед выездом в Москву наша делегация получила наказ: всеми мерами добиваться перед соответствующими организациями получения кредита на восстановление Липецких железных рудников и металлургического завода «Свободный Сокол», а также нарядов на кокс для пуска доменных печей».
Съезд профсоюзов проходил в Большом театре. С приветственным словом к делегатам обратился Максим Горький. В президиум съезда, к председательствующему товарищу Артему без конца поступали записки с вопросами: «Выступит ли на съезде Владимир Ильич Ленин?». Наконец, было объявлено, что Ленин приедет на съезд.
«Мы, липчане, - пишет Федор Савельевич Игнатьев, - после объявления перерыва решили занять места, чтобы лучше видеть и слышать Владимира Ильича. А поэтому не пошли на обед».
В зале появляется В.И. Ленин. Одет в серый плащ, серая кепка в руке. Делегаты встречают вождя бурной овацией.
Федор Савельевич пишет далее: «Ленин говорил о том, что теперь, когда рабочий класс и трудовое крестьянство отстояли Советскую Россию от нападения внутренней контрреволюции и мирового империализма, нам необходимо во что бы то ни стало восстановить разрушенное войной хозяйство страны, о том, что надо заменить продразверстку продналогом. Ленин дал исчерпывающий анализ новой экономической политики, разоблачил противников нового курса. Железная логика Владимира Ильича победила. Делегаты съезда в большинстве своем одобрили решения съезда о переходе к новой экономической политике».
В 1924-1925 годах Федор Савельевич – председатель Нижне-Студенецкого волостного исполкома Липецкого уезда. Сохранившиеся протоколы заседаний волисполкома свидетельствуют о том, как много делалось в волости под его руководством.
Помимо сельскохозяйственных вопросов он занимался расширением сети школ, организацией изб-читален, массово-политической работой среди населения волости. Много сил отдает открытию больницы, ремонту дорог и мостов. Одна из первоочередных задач волисполкома и его председателя – укрепление сельских Советов, для чего он подбирает туда не только верных делу, но и грамотных людей.
Напряженная работа приносит плоды. Так, в волости уже в 1925 году ликвидируется неграмотность среди взрослого населения, девяносто из ста детей посещают школы, налаживается медицинское обслуживание. Особое внимание Федор Савельевич уделяет избам-читальням – центрам культурно-массовой работы в деревне, созданию в них разнообразных кружков: сельскохозяйственных, политических, общеобразовательных. При патриаршеской избе-читальне действует даже драматический кружок, ставятся спектакли.
В 1933-1935 годы наш земляк избирается заместителем председателя обкома профсоюза работников горнорудной промышленности, переезжает в Воронеж. Трудится там заместителем начальника геологоразведочного треста, начальником жилищного управления Центрального райисполкома города.
Федор Савельевич неоднократно выполнял ответственные поручения Воронежского обкома ВКП (б). Одно из его удостоверений гласит: «Предъявитель настоящего Ф.С.Игнатьев командируется Воронежским обкомом ВКП (б) для оказания практической помощи в организации хозяйственной деятельности в колхоз имени Буденного Сине-Лепеговского района на весь период сельскохозяйственных работ 1943 года. Секретарь обкома ВКП (б) Тищенко».
Его труд был отмечен медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
По возвращении в Липецк он длительное время работал в Сырском поселковом Совете. Когда ушел на заслуженный отдых пенсионером республиканского значения, Федор Савельевич не стал сидеть дома. Часто выступал перед молодежью, в рабочих коллективах, его статьи нередко появлялись в областной печати.
Однажды его пригласили в Москву. С группой старых большевиков он был сфотографирован у здания Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
30 сентября 1962 года Федора Савельевича Игнатьева не стало.
Прошли годы. 27 октября 1967 года решением исполкома Липецкого городского Совета депутатов трудящихся улица Смоленская была переименована в улицу имени Игнатьева Федора Савельевича, а в дни полувекового юбилея Советской власти, в ноябре 1967 года на площади Революции в Липецке взметнулся ввысь памятник Борцам революции, на котором высечены фамилии наших славных земляков. Среди них – первый председатель Липецкого Совета рабочих депутатов.

Елена Глазатова,
член Липецкого областного
краеведческого общества
В ЛИПЕЦКИЙ УЕЗД НА ПОЕЗДЕ
Путевые заметки А.Н. Минха 1869 года
(К 150-летию со дня открытия
Козлово-Воронежской железной дороги)

29 января 1868 года было открыто железнодорожное сообщение между городами Козлов и Воронеж. В начале февраля того же года по дороге проследовал первый грузовой состав, а с июня стали курсировать пассажирские поезда. Железнодорожный транспорт позволял добираться до места назначения значительно быстрее, чем на лошадях в более комфортных условиях, и, несмотря на высокую стоимость, довольно быстро завоевал популярность у состоятельных граждан. К примеру, из Москвы до Липецкого уезда можно было доехать за несколько часов вместо нескольких дней тряски в почтовой карете.
Спустя год после открытия Козлово-Воронежской железной дороги известный российский ученый Александр Николаевич Минх (1833 – 1912) решил проехать по ней на поезде, а заодно и опробовать новый вид транспорта. На пасхальной неделе он собрался с семьей в путешествие из Москвы до станции Грязи, чтобы повидаться со своими родственниками в Липецком уезде. Мать Александра Николаевича – Варвара Борисовна была дочерью липецкого помещика, поэта, переводчика и драматурга Бориса Карловича Бланка. Сам он родился в имении деда в сельце Елизаветино Липецкого уезда и по наследству от матери владел поместьем Новик на границе Липецкого и Усманского уездов. Добираться до малой родины на поезде представлялось Александру Николаевичу особенно удобным потому, что имения его дядей – Ивана, Петра и Василия Борисовичей Бланков находились в непосредственной близости от станции Грязи.
С самого начала подготовки к путешествию все происходящее казалось А.Н. Минху необычным. Но продолжительные хлопоты по устройству поездки были оправданы ожиданием не только быстрого передвижения, но и необыкновенных видов из окна поезда. И в предвкушении дорожных приключений Александр Николаевич завел путевой дневник, в котором намеревался запечатлеть важные моменты своей первой поездки. В последствие его заметки сложились в полноценный историко-краеведческий очерк, отобразивший организацию работы железной дороги в Козловском и Липецком уездах Тамбовской губернии. Очевидно, поэтому очерк был удостоен отдельной публикации Тамбовской ученой архивной комиссией под названием «Путевые заметки от Москвы до села Колена 1869 года»(1).
Итак, в конце апреля 1869 года семья Минхов несколько дней собиралась в дорогу. Накануне Александр Николаевич узнал, что «пассажирские поезды по Московско-Козловскому пути выходят из Москвы два раза в сутки: утренний в 10 ч 35 мин, вечерний – в 9 ч. Вечерний поезд идет без задержек до Воронежа; утренний же только до Козлова. Вечерний поезд, выходя из Москвы в 9 ч вечера, приходит в Козлов в 12 ч 36 мин дня, т.е. пробегает расстояние между этими двумя городами – 383 версты в 15 ч 36 мин». Из любопытства Минх подсчитал, что «выключая остановки на станциях, 3 ч 19 мин по расписанию, поезд делает в пути до 31 ½ верст в час». Как оказалось, за проезд «дети до 10 лет ничего не платят, старше же платят за ½ места»(2). Примечательно, что багаж требовалось оформлять по всем правилам бюрократической системы.
«В Москве к середине апреля, - отмечал в дневнике Александр Николаевич, - показалась было трава и деревья надули почки, но к концу страстной недели погода испортилась: завернули холода и сырость, так что 19 апреля весь день шел снег и слякоть. 20 апреля – пасха, и мы не могли быть у заутрени по причине ненастья. Всю страстную мы укладывались и Пасху встретили на бивуаках, среди зашитых в рогожи тюков, заставивших столовую.
Прием клади товарным поездом от 9 часов утра до 6 вечера. Сперва надо взять ордер в конторе, объявив, в чем состоит клажа, число мест (т.е. тюков) и приблизительно – вес; ордер отдается весовщику, и кладь ввозится в южные деревянные ворота к платформе. С меня взяли за клажу до Козлова по 33 ½ копейки серебром(3) с пуда(4)».
23 апреля в 9 часов вечера в обществе Л.А. Толстой и «хорошенькой» С.Д. Бартеневой(5) семья Минхов выехала из Москвы в Козлов. В приятной компании дорога пролетела незаметно. Существенных «путевых эпизодов» во время поездки не случилось. Покинув Москву в сумерках, Александр Николаевич почти не заметил «окрестностей», а знаменитый Окский мост – и вовсе, т.к. поезд прошел его ночью: «23 апреля (6) выпал большой снег, шедший целый день при сильном резком ветре. В 9 часов вечера оставили мы Москву, к утру были в Рязани, а в половине первого высадились в Козлове. Отправив жену и детей Олю и Надю в Грязи, я остался в Козлове, чтобы распорядиться с оставшейся там нашей каретой и кладью».
Однако Козлов встретил путешественника довольно сурово, отразившись в его дневнике чередой неприятных впечатлений. «Страшная грязь, холод, вьюга, дождь и скука почти суточного заточения в холодном номере «Северной Пальмиры», похожем своими каменными стенами и сводами не на гостиницу, а на темницу или катакомбу, встретили меня в Козлове»(7). – Посетовал он. Очевидно, сама атмосфера старого уездного города вызывала неприятие, а невероятно холодная для поздней весны погода усиливала раздражение. – «В Козлове взяли с меня за небольшой номер в «Северной Пальмире» 1 рубль серебром в сутки, - сетует А.Н. Минх, - Улицы в городе немощенные, кроме одной, главной, ведущей к вокзалу железной дороги, по которой сделана недавно каменная мостовая. Извощики очень плохи, и на небольших дорогах берут от 15 до 20 копеек в конец, смотря по расстоянию. Вокзал железных дорог на конце города, за бывшей Московской заставой, от которой осталось еще два облезлые кирпичные столба. Здание вокзала довольно красиво; убранство залы 1 и 2 классов хорошо; кормят сносно, хотя и дерут большие деньги»(8).
Мрачную картину уныния дополняли следы произошедшего в городе пожара. Большие каменные двухэтажные дома стояли неотделанными после бедствия, местами торчали обгорелые кирпичные стены. «Вообще город нечист, - возмущался путешественник, - постройки все облезлые, хотя много каменных. Раскинулся он на довольно большом пространстве и церквей в нем много»(9).
Ожидая ближайшего поезда на Грязи, Минх справился об устройстве железной дороги, которая протянулась от Козлова до Воронежа на 168 верст. Как выяснилось, концессия на нее была утверждена еще 12 августа 1866 года. Согласно договору, Воронежское земство обязывалось за три года закончить сооружение одной колеи с условием строительства земляного полотна и всех искусственных сооружений для двух путей. Однако земство не стало брать на себя ответственность за возведение дороги, а передало ее подрядчику – известному банкиру, купцу первой гильдии Самуилу Соломоновичу Полякову (1837 – 1888)(10). Дорога была построена в рекордно короткие сроки. Стоимость каждой версты обошлась государству в 73 500 рублей серебром. Рельсы были проложены английские, а подвижной состав приобретен за рубежом. На всем ее протяжении располагались станции Козлов, Никольское, Муравьево, Грязи, Дрязги, Усмань, Графская, Сомовская и Воронеж и четыре больших моста – через реку Воронеж в 40 саженей(11) близ города Козлова, через реку Матыру в 30 саженей у станции Грязи, через реку Усмань в 20 саженей и через реку Воронеж в 65 саженей на въезде в одноименный город.
К счастью, пребывать в Козлове Минху пришлось недолго. На следующий день он достал билет 2-го класса за 1 рубль 35 копеек серебром и в 1 ч 20 мин сел на поезд до Грязей. Александр Николаевич устроился за столиком у окна и вернулся к своим путевым заметкам.
Наконец-то распогодилось. Мрачный Козлов остался позади, и настроение автора заметно улучшилось. «Первая полустанция в трех верстах от города, дорога описывает здесь дугу. – Делится он своими впечатлениями. – День ясный, но ветер чрезвычайно сильный и холодный. Местность ровная, лесу мало, но заметно, что прежде его было здесь достаточно, по остаткам пней и кустов. На 11 ¾ верстах мы переехали мостом реку Воронеж; по сторонам виднеются селения. На 12 ¾ версты от Козлова – станция Никольская; дальше идет ровная, безлесая местность; в стороне довольно часто виднеются селения, церкви и из-за горизонта торчат крылья ветрянок; грунт чернозем. Беспрестанно мелькают сторожевые избушки и будки на каждых 1 ½ верстах, кондуктора одеты в черных казакинах, отороченных красным кантом и шароварах с красными лампасами, на голове красные шапочки, опушенные черным барашком с медным гербом...
В 3 ½ часа мы подъезжали к знакомой уже мне местности – селу Грязям; влево мелькнул вдали дом П.Б. Бланк. Проехав грязинскую церковь, село и дом Сеченова, мы подошли к мосту, перекинутому через Матыру, на левом берегу которой расположен красиво белый дом и усадьба И.Б. Бланк(12), и около сада – станция железной дороги. Вокзал был полон – сходились три поезда: из Воронежа, из Москвы и Елецко-Грязинский. Меня ждал сын дяди Василья Борисовича – Алеша, с экипажем, и через пол часа я был уже у своих»(13).
В предыдущий раз А.Н. Минх гостил у Бланков в 1865 году, и по дороге в усадьбу не мог не отметить приятные перемены, произошедшие на местности со времени строительства грязинского железнодорожного узла. «Около дома Ивана Борисовича(14), - поведал он в дневнике, - через Матыру перекинулся великолепный мост, пролег рельсовый путь, и около саду поднялась станция (Грязевская, хотя сельцо называется – Дмитриевка) и дебаркадер железных дорог – Козловско-Воронежской и Грязе-Елецкой; сюда же примкнула ветвь Борисоглебской дороги, постройка которой началась летом 1868 года и окончание пути ожидают к осени нынешнего 1869 года. Местность крайне оживилась: это узел нескольких дорог и потому деятельность заметна здесь в полном разгаре»(15).
Всю пасхальную седмицу Минх провел в усадьбе Бланков на левом берегу реки Матыры близ родного сельца Елизаветино, ставшего теперь деревней Аннино. Там он любовался красивым домом дяди Василия Борисовича оригинальной архитектуры с «шахнесе» и башней с луной на восточный манер(16), гулял по большому живописному саду, наполненному молодыми лиственницами, пихтами, кедрами и розами всяких цветов, спускался по розовой аллее к широкой глади Матыры и с жадностью вдыхал степной воздух на ее берегах. Все вокруг дышало весной. Градусник Реомюра(17) показывал от +20º до +26º. Деревья оделись листвой, отстали только «тугие породы». Луга покрылись яркой зеленью. Природа оживала. И, быть может, оттого Александру Николаевичу было особенно грустно покидать родные края, когда наступило время отъезда – 1 мая(18).
И снова Минхи решили ехать до города Козлова на поезде. «Нас провожало все семейство Василия Борисовича. – Запишет Александр Николаевич в своем дневнике. – В половине четвертого поезд тронулся на Козлов. Отъехав несколько сажень от станции, мы переехали Матыру, через которую перекинут красивый мост. К 6 часам мы подошли к Козлову, где много хлопот стоило достать извощиков, которые все почти разъехались на гулянье в Троицкий монастырь»(19).
Из Козлова путь А.Н. Минха лежал на Тамбов – Рассказово – Кирсанов и далее в отцовское имение в село Колено Аткарского уезда Саратовской губернии, но уже в почтовой карете. Однако никакие события дальнейшей поездки не могли затмить собой яркие впечатления от путешествия на поезде.
Примечания
1. Село Колено – имение А.Н. Минха в Аткарском уезде Саратовской губернии, конечный пункт его продолжительного путешествия.
2. Минх А.Н. Путевые заметки от Москвы до села колена 1869 года. Тамбов, 1904. С. 2.
3. 1 рубль серебром в 1860-х годах приравнивался к 3 рублям ассигнациями. Это соответствовало месячному жалованию учителя сельской школы Липецкого уезда.
4. Минх А.Н. Указ. соч. С. 1.
5. Жена Петра Ивановича Бартенева.
6. 6 мая по новому стилю.
7. Минх А.Н. Указ. соч. С. 2.
8. Там же. С. 3.
9. Там же. С. 9.
10. Ананьич Б.В. Братья Поляковы // Банкирские дома в России 1860 – 1914 гг. М., 1991; Тонких В.Б. Грязи. Липецк, 2003.
11. 1 сажень – старорусская единица измерения расстояния, равная около 2,13 м.
12. В доме И.Б. Бланка жили проектировщики и инженеры-строители при возведении грязинского участка железной дороги Козлов-Воронеж в 1866 – 1868 гг.
13. Минх А.Н. Указ. соч. С. 4.
14. Бланка.
15. Минх А.Н. Указ. соч. С. 8.
16. Василий Борисович Бланк служил при посольстве Турции, почему и позаимствовал восточные элементы архитектуры для своего дома.
17. Градус Реомюра (ºR) – единица измерения температуры, в которой температуры замерзания и кипения воды приняты за 0 и 80 градусов. 1ºR = 1,25ºC.
18. Минх А.Н. Указ. соч. С. 7.
19. Там же. С. 9.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕКЦИЯ
И.Федорин,
член Союза писателей
«Воинское содружество»,
член Союза писателей России

"БЫЛ ХОЛОСТ И НИ, КАК ШАРАМАНЩИК..."

Иван Бунин
Гой ты, Русь моя родная,
Край священных алтарей,
Гой ты, ширь моя степная,
Колыбель богатырей!

Хлопья снега — пух лебяжий,
Злой мороз — родимый брат.
Под напором силы вражьей
Песни удали звучат.

Нипочём лихое горе,
С ним сроднился наш народ.
На плечах снесёт он горы,
Вброд пучину перейдёт.

За сохой идёт он бодро,
Громоздит в полях стога,
А под бурей развернётся —
Сатане свернёт рога.

Гой ты, Русь моя родная,
Гой, страна богатырей,
Беспредельная, святая —
Царство праведных людей!
Строка «Гой ты, Русь моя родная» из¬вестные читателю как есенинская, написа¬на задолго до появления на свет классика русской поэзии и принадлежит елецкому поэту XIX века Егору Назарову (1848-1900). Это выяснилось, когда я обнаружил старую неизданную рукопись у одного из елецких краеведов. Статьи о своей наход¬ке я публиковал в центральных, област¬ных изданиях, сам пересоставил, написал предисловие и подготовил сборник стихов Егора Назарова к печати и издал его на собственные средства.
Стихи «поэта-самоучки», как назвал его Иван Бунин, познакомившись с ним в свои юношеские годы, выходили отдель¬ными сборниками более 125 лет назад и с тех пор не переиздавались. Между тем, творчество Егора Назарова представляет интерес хотя бы потому, что на него обра¬тил внимание сам Бунин.
О первой книге Назарова «Стихотворе¬ния» в петербургском журнале «Родина» была опубликована большая статья моло¬дого Бунина «Поэт-самоучка». Заметим, что замечательных самоучек собрал у себя русский поэт Иван Суриков, руководив¬ший литературным кружком «Рассвет». В 1872 году он выпустил сборник членов сво¬его литературного объединения, а в нём и стихи Егора Назарова. Самостоятельно Назаров опубликовал два стихотворных сборника: один в Москве в 1888-м, другой — через год в Ельце. Впрочем, за пять лет до смерти он подготовил итоговую руко¬пись с датами «1872-1895» (от первой пу¬бликации в сборнике «Рассвет»), которая хоть и не была напечатана, но дошла до наших дней.

В своей «Автобиографической замет¬ке» Иван Бунин так рассказывает о зна¬комстве с Егором Назаровым: «Озерский кабатчик как-то сказал мне, что в Ельце появился "автор". Я тотчас поехал в Елец и с восторгом познакомился в базарном трактире с этим Назаровым, поэтом-само¬учкой из мещан».
Бунин отмечал в стихах «искренность чувства, довольно отделанную форму стиха и задатки таланта, которые, при иных обстоятельствах, могли бы вполне развиться, а имя — стать известным и по¬чётным». Был дан подробный разбор его стихов, с указанием наиболее удачных. Не обошлось и без искреннего сочувствия к забитому нуждой и непосильным трудом человеку, мечтающему выбиться из роко¬вых обстоятельств жизни к творчеству.
Знакомство с Назаровым очень помогло молодому Бунину в первых литературных шагах: благодаря рекомендации челове¬ка, который был более чем вдвое старше и уже известен в литературных кругах, он получил место помощника редактора в газете «Орловский вестник». С его же помощью, благодаря дружбе Назарова с руководителем Суриковского литератур¬но-музыкального кружка Иваном Белоусовым, молодой Бунин вошёл в столичное общество писателей «Среда», участника¬ми которого были Максим Горький, Лео¬нид Андреев, Александр Куприн и другие литераторы, чьи произведения завоевали внимание публики.
О жизни Назарова мало что извест¬но. Из скудных сведений, опубликован¬ных в 1966 году в поэтическом сборнике «И.З. Суриков и поэты-суриковцы» уз¬наём, что он «сын обедневшего купца, выучился грамоте самоучкой восьми лет. В юности был подносчиком в кабаке, слу-жил на табачной фабрике, работал при¬казчиком. Жил в Рязани, Москве, но преимущественно в родном Ельце. К середине 70-х годов завёл крупное хлебное дело, но вскоре разорился». Узнаём ещё, что «мно¬го сил Е. Назаров отдал краеведению, работая для Орловской учёной архивной комис¬сии, публиковал труды по истории Орловщины, в частности Ельца. По¬следние годы, больной и одинокий, жил на скуд¬ное жалованье члена Елецкой городской ме¬щанской управы».
Несмотря на то, что сведения о жизни Егора Назарова скудны, ему всё же несказанно повезло: память о нём увековечи¬ла повесть Бунина «Де-ревня» (1905). По сви¬детельству жены поэта, Веры Муромцевой-Буни¬ной, прототипом главно¬го героя Кузьмы Красова стал его добрый елецкий знакомец.

К памяти о Назарове великий писатель об¬ращался в течение всей жизни. Он хранил вос¬поминания, как завет¬ный островок родины на чужбине. Разница в возрасте, в социальном происхождении не в си¬лах была перебить доро¬гое и кровное, вошедшее в сердце в далёкие годы юности. Описывая быт своего героя, он с доку¬ментальной точностью перечисляет детали его жилища. В перечне ве¬щей, окружавших Кузь¬му, мы находим «старую счетоводную книгу», в которой он записывал свои впечатления от по¬ездки в Казаково (ст. Ка¬заки под Ельцом) и то, что видел и слы¬шал в деревне. Очевидно, что и стихи поэт записывал вот в эту, такую же, с листами большого формата, конторскую книгу, до¬шедшую до наших дней.
Бунин очень сочувствует своему герою, мечтающему «выскочить из кабалы тор¬гашества», ведь целых пять лет были по¬теряны поэтом в самую лучшую пору жиз¬ни. Оттого и «томился неотступной думой, что пропадает, пропала его жизнь».
Зорким взглядом художника Бунин вглядывается и в поведение, и в занятия своего героя и подчёркивает его неуютство и неприкаянность: «Где это видано, что¬бы мещанин в его годы жил на подворье, был холост, и нищ, как шарманщик: всего имущества — сундучок да тяжёлый старый зонт!».
Он пишет и| о его умонастроениях, о том, как он «растравлял душу статьями Толстого, сатирами Щедрина», в мечтах стремясь к гармоническому построению жизни, к справедливости. Сам Назаров называл себя лишним человеком и видел один выход из своего положения — по¬кончить с жизнью. Однако стихотворение, написанное в день сорокалетия «Сорок лет бесплодной жизни» и содержащее до¬вольно печальные раздумья над судьбой, заканчивается полным отрицанием уны-ния, даже юмором, лёгкой улыбкой: «Ну, а всё-таки признаться, хочется пожить».
Бунин дорисовал моменты жизни по¬эта-самоучки, сказав то, о чём не могли знать будущие его биографы. «С тех пор прошло ещё немало бесплодных лет. Он маклерствовал в Воронеже, а потом, ког¬да умерла в родовой горячке женщина, с которой он жил, маклерствовал в Ельце, торговал в свечной лавке в Липецке, был конторщиком в экономии Касаткина».
Самые разнообразные занятия — груз¬чик при кабаке, таскавший тяжёлые мешки, гуртовщик и прасол, торговец скотом, и, наконец, маклер — не могли заслонить главного: его стремления к сочинитель¬ству. Назаров много читал, это занятие было ему мило с самых ранних лет:
|
В углу холодного чулана,
Подчас без пищи и без сна,
Читал я Пушкина «Цыганы»
Иль труд святой Карамзина.

В его книгах немало стихов на темы от русской истории до всемирной, на библей¬ские темы. Составляя итоговую рукопись, автор не включил многое из опубликованного ранее, но постарался донесги главное: жизнь простого человека из на-рода, его судьбу, а всё умозрительное, вто¬ричное, отсечь. Действительно, рукопись привлекает стихами доверительно про¬стодушными, интонационно близкими и понятными простому человеку.
«Грей хоть ты меня, мурлыка», — об¬ращается он к своему коту, единственно¬му спутнику ночной жизни в холодной избушке. Не преминет и улыбнуться над говорливыми «кумушками», никак не унимающимися в пересудах о соседях и близких родственниках даже перед цер¬ковной службой. Вот она, естественность речи, добрые, от сердца идущие слова.
Он не гнулся перед трудностями, не склонялся «до степени лакейской», не пресмыкался перед сильными мира сего. Природа творчества Егора Назарова ярко социальная: гордость патриота не затушё¬вывает классовых противоречий: «ветхих избушек», «воздуха чердаков», «воплей бедняков», невыносимо тяжёлой атмос¬феры России 1880-х годов, когда нужда заставляла мать продать родное дитя, а крестьянина, потерявшего имущество из-за пожара или стихийного бедствия, идти на паперть за подаянием.
Много испытавший в жизни, видевший предательства, в том числе и от друзей, и от так называ¬емых благодетелей, Назаров тон¬ко улавливает и вскрывает психо¬логию мнимых меценатов.
Глубоко верующий поэт, «сла¬вянин по духу и природе», он под-чёркивает значение православия в героической истории России, в подвигах лучших представителей нации, самоотверженно отражав¬ших поползновения врагов, меч¬тавших подчинить себе, затоптать в грязь великую православную веру, свободу и чаяния русского народа: «Поле Куликово», «Храм Христа Спасителя», «Монумент». Он преклоняется перед памятью о великих полководцах: Дмитрии Донском, Суворове, Кутузове, На¬химове, ополченцах Козьме Ми¬нине и Дмитрии Пожарском.
Время не пощадило рукопись Егора Назарова, собственноруч¬но исполненную им самим. По¬желтевшие, обтрёпанные по кра¬ям листы непривычно большого формата, бывшие, по-видимому, листами конторской книги, с пят¬нами от пролитой жидкости (мо¬жет быть, вина, а может, слёз). Но сами строки стихов, старательно выведенные чётким каллиграфи¬ческим почерком, чёрными чер¬нилами по голубым линейкам, не стёрлись, не выцвели. Крупные буквы с характерными ятями, ерами, а в конце каждого сти¬хотворения — замысловатые ро¬счерки-виньетки. Видимо, автор рассчитывал на благосклонность издателя, раз так заботливо офор¬мил свою последнюю работу. Он, конечно, хотел увидеть рукопись напечатанной, составляя её за пять лет до кончины, последовавшей в 1900 году.
Верится, что книга стихов Егора Наза¬рова «Я — внук богатырей», включившая всё, что сохранила его подготовленная к печати, но так и не увидевшая света в своё время рукопись, найдёт своего благодар¬ного читателя.
Титанический труд, благородство всего облика поэта, цельность гражданской по¬зиции, а главное, далеко не рядовые сти¬хи — всё это даёт право поэту на уважение потомков.
В наше время, когда в душах современ¬ников возрождается гордость за русскую нацию после погромных 90-х годов, стихи патриота Егора Назарова ещё раз напом¬нят о величии России и её значении для мировой истории и современности.
Николай Муромцев,
действительный член ПАНИ,
член Союза писателей России,
доктор сельскохозяйственных наук

ПЕРВОЕ ВОСПРИЯТИЕ ОТ ЕЛЬЦА ДЕРЕВЕНСКОГО ПОДРОСТКА

Впервые Елец посетил я в 1956 году в связи с весьма печальным, прямо-таки, трагическим обстоятельством. Пала коровушка-кормилица, объевшись по недосмотру пастуха – квадратного увальня Петяки – хлебными колосьями на колхозном поле. Страшное по своим последствиям это горестное событие произошло в полдень. После долгих голошений бабушки и рыданий с ката- нием по земле мамы было решено (с участием родственников) отвезти мясо бедной коровушки на рынок в Елец.
Город Елец мне, деревенскому пятнадцатилетнему мальчику, в то время нигде, кроме недалеких от родных Озерок деревень и сёл, не бывавшему, представлялся замечательно-красивым со старинными домами, старыми узкими таинственными улицами и широкими проспектами, школами, учебными заведениями и магазинами. И что в магазинах непременно много всяких вкусных вещей: шоколадных конфет, вкусных колбас и сельдей, поджаристых калачей и душистого ситного хлеба, которые мама изредка привозила из Москвы, когда зимой, обычно на Рождество Христово, ездила со свининой на Тишинский рынок. В местных сельских магазинах, ближайший из которых находился в четырех верстах (в совхозе «Труд» Тульской области) селёдки, также вкусной, всем желающим часто не доставалось, а колбас, калачей и тем более ситного хлеба, никто никогда и в глаза не видал.
Съездить в Елец, как говорится, просто так, например, на экскурсию, базар, магазин или по каким-либо нежизненно-важным делам для большинства крестьян, особенно из далеко отстоящих от города деревень, было весьма затруднительным по многим причинам. В частности, из-за отсутствия денег, свободного времени и транспорта. Основным транспортом, которым в те тяжелые и теперь уже далекие годы, можно было бы добраться до Ельца, – это телега, запряженная костлявой лошадкой, и колхозная машина, изредка отправляемая в город по неотложным нуждам хозяйства.
Везти нас с мясом в город (так часто называли жители деревень - Елец) охотно вызвался Петр Семёныч – муж двоюродной маминой сестры Анюты. Несмотря на горестное состояние и печальный облик мамы, в дороге я не чувствовал себя подавленным. С удовольствием всматривался в прекрасные пейзажи неизведанных мною ранее территорий. Это и глубоковрезанная в поверхность земли узкая долина речки Пальна, и крутые спуски в селе Красная Пальна, деревне Бродки, равнина вблизи села Плоское и взгорье Черной Слободы. Открывшийся с обширного возвышения вид на город прямо-таки поразил и очаровал меня. Расстилавшийся внизу город блистал золотистыми, зелеными, светлыми и синими красками, особенно поражала громада Храма над крутым спуском к реке. Очарование было столь велико, что впоследствии ни один город в своей стране и за рубежами уже не смог сравниться с тем воздействием на мою душу, с впечатлением, произведённым славным градом Ельцом. И хотя я не имел удовольствия родиться в нём, тем не менее, считаю его своим родным городом, своей, наряду с местностью, где реально родился и стал называть себя малой родиной.
На базар мы вполне естественно опоздали, встал вопрос, где ночевать? Как это ни странно, а теперь это кажется и даже маловероятным по нашим лихим временам, но ночевать мы устроились во дворе дома на улице Коммунаров, недалеко от Храма Вознесения Господня, на левой её стороне, если встать лицом к Храму. Какие-то совершенно незнакомые люди стали усердно хлопотать вокруг нас: принесли половики, старые матрацы и много другой рухляди, чтобы соорудить постель – не на голой же земле спать? Советовали, как быть нам далее, как и куда пристроить мясо, поскольку оно на жаре стало уже терять, как говорится, товарный вид и прочее, и прочее.
Утром вполне сносно, а главное совершенно безопасно и спокойно проведя ночь, мы отправились на мясной базар, где мясо на торговлю не приняли. По советам, полученным от доброхотов на ночлеге, обратились в чайную, расположенную через улицу от базара. Там удалось мясо пристроить, хотя, конечно, и со значительными потерями в цене по сравнению с рынком. Покончив, наконец, с мясом и посетив хлебный и продовольственный магазины, двинулись назад домой. Миновав Черную Слободу и, присмотрев удобную придорожную полянку, решили перекусить на сенной площади вкусной варёной колбасой и хлебом. Петр Семёныч, энергично потирая руки, с видимым удовольствием опрокинул пару бутылок рижского пива. Дал попробовать и мне, но мне оно показалось слишком горькими, и к вящему удовольствию Петр Семеныч отказался от него.
Первое посещение города было весьма кратковременным и, отягощённым печальным и горестным обстоятельством. Однако, несмотря на то, что посмотреть и увидеть довелось сравнительно немного, Елец, тем не менее, произвёл неизгладимое на долгие годы впечатление. Множество двух и трёхэтажных домов, вплотную стоящих друг с другом, заасфальтированные улицы, высоченные шпили церквей, множество грузовых и легковых автомобилей, толпы всякого люда, – всё это не могло не произвести глубокого воздействия на душу впечатлительного юноши. Возвратившись в деревню, я долго вспоминал и зрительно воспроизводил увиденное в городе впечатление: длинные озеленённые улицы, высоченные Храмы, куда-то спешавших по тротуарам людей, суетливую беготню, шум и громкие вскрики на базаре. И всё это, реально увиденное и каким-то непонятным образом домысленное, рождало в душе смутные образы прошлого. Мысленно дорисовывались крепостные стены, стрельцы, пушкари, казаки, боярские дети, ремесленники. Реально возникали сцены героической обороны города от бесчисленных степняков, которые чуть ли не ежегодно несметными полчищами появлялись под стенами града из неоглядных степных далей, из юго-восточной её стороны.
В дальнейшем посещения Ельца стали достаточно частыми и длительными, в результате которых мои познания и представления о славном граде Ельце умножались, а любовь ширилась и укреплялась. При каждом, даже кратковременном, пребывании в городе, я подолгу, нередко до изнеможения, прогуливался по его древним улочках, пытаясь представить себе жизненный уклад далёких и не очень далёких предков. Особенно импонировало то, что город был купеческий и торговый, что через него проходил большой оборот хлебом и скотиной. Приятно было осознавать, что одновременно с торговлей достаточно интенсивно развивалась и промышленность: железоделательные и мукомольные заводы, ремонтные мастерские, скорняжное производство, плетение великолепных кружев и многое другое. Вызывало удивление и гордость при виде зданий табачных фабрик купцов Заусайловых и, конечно же, Храмы, особенно Храм Вознесения Господня, спроектированного академиком архитектуры К.А.Тоном. Восхищался краеведческим музеем, его богатейшей коллекцией старых и древних монет.
И не только кратковременно навещал славный Елец, но и довелось пожить в нем около года. По окончании средней школы в деревне Паленке Становлянского района, по недоразумению (иначе это не назовешь!) пытался поступить в один из технических вузов столицы. Видимо, слишком понадеялся на себя, поскольку окончил школу, в сущности, отличником (с двумя лишь четверками). К сожалению, в школе никто из учителей не объяснил мне, что мои душевные и творческие наклонности и способности - гуманитарного, а не технического типа. И я попёрся, сам не очень понимая почему, в технический вуз. Правда, ещё в десятом классе, изучая справочник в вуз, подспудно больше ориентировался или хотел, пытался ориентироваться на гуманитарные вузы. Однако оказалось, что юридический институт, интересовавший меня больше других, есть только в Воронеже (в Москве находится лишь заочный институт и юридический факультет МГУ). Другие города по разным причинам я не принимал во внимание, а всё больше стремился в столицу. И когда я оказался в Москве, то оказался первым делом отправиться на гуманитарные факультеты МГУ и, к большому огорчению обнаружил, что там на всех факультетах невыносимо большой конкурс абитуриентов. На филологическом факультете, например, было более двадцати двух человек на одно место. Помытарившись изрядно, решил сдать документы в технический вуз. И результат таков: экзамены хотя и сдал достаточно неплохо, но по конкурсу не прошёл.
Возвратившись, домой в Озёрки, решил устроиться где-нибудь в Ельце на работу и в Педагогический институт на подготовительные курсы. Работу с большим трудом (без какой-либо рабочей специальности и опыта работы) в качестве рабочего в одной из столовых города, да и только по ходатайству дальнего родственника, имевшего некоторое отношение к тресту столовых и ресторанов города. В мои обязанности входило подносить уголь для печей столовой, овощи и другие продукты из наружного склада, разрубать мерзлые мясные туши на куски, крутить мясорубку, сопровождать работника кухни с пирожками на недалеко расположенный рынок. От чистки картошки меня освободили сразу после того, как повара убедились в моей полной неспособности к этому важному делу. Один раз в неделю выделяли машину, и мы с работником из соседней столовой отправлялись на городской склад за картошкой, капустой, огурцами, мясными тушами и другими продуктами, которые успешно развозили по очереди в наши столовые с запасом на целую неделю.
На подготовительные курсы в Педагогический институт поступил без проблем, и в течение осени и зимы успешно восполнял то, что было упущено в своё время в средней школе. Активно изучал город, посещая музеи и подолгу прогуливаясь по старой части города, внимательно наблюдая и оценивая всё, что попадалось на глаза. Летом 1960 года, приехав в Москву, успешно сдал вступительные экзамены на Биолого-почвенном факультете Московского Государственного университета имени М.В. Ломоносова, и был зачислен студентом первого курса этого очень большого и интересного факультета. Регулярно приезжая на все, без исключения, каникулы в деревню, иногда посещал и Елец. И при каждом посещении всегда испытывал приятные ощущения и непонятные волнения, и как раньше, подолгу бродил по старым, ранее полюбившимся, местам, радуясь и наслаждаясь.
Укоренившаяся привычка посещать Елец во время отпусков и подолгу бродить по его старинным улицам, способствовали развитию внимательного восприятия всего того, что появилось в городе в последние годы хорошего, позитивного и не очень доброго и хорошего. Подвигало к переоценке и уточнению старых, в юношеские годы сформированных, представлений, более критическому взгляду на всё происходящее, как в «чреве» самого города, так и в облике его людей.
Вот, прогуливаешься по древнему городу, и душа радуется. Хорош, уж очень хорош он! Так бы и бродил не спеша по старой его части и бесконечно любовался старинными домами и улицами. Да вот беда, – оголенным ныне стал он. Раньше, десятка два лет тому назад, еще до пресловутой перестройки, город утопал в зелени. Приятно и полезно было постоять в тени развесистых каштанов, лип и кленов и передохнуть в их тени. Сейчас же, по злой воле неизвестных мне людей, деревьев практически не стало, и город много потерял. Он стыдливо оголился и понурился от неловкости своего нового непривычного положения. Ему стало стыдно. Стыдно и нам от того, что допустили такое беззаконие безответственных и непрофессиональных руководителей, усевшихся на «седалище» настоящих отцов города, создавших в далеком прошлом такой прекрасный духовный город.
Или вот стою на широкой, проложенной еще в старые времена, улице со старыми, красивой архитектуры, зданиями древнего города: любуюсь, радуюсь и отдыхаю. Но вот мой взгляд останавливается на двух, очень близко друг к другу стоящих, зданиях на противоположной стороне улицы. Идиллистическое настроение мгновенно куда-то исчезает и вместо него возникает легкое разочарование и огорчение. Разочарование потому, что одно из двух зданий – старинное красивое с архитектурными украшениями по фасаду, а рядом с ним – здание современное, советских времен. Оно неказисто, построено по типовому проекту и, несмотря на небольшой возраст, как бы уже обветшало. А главное, оно, имея четыре этажа, по высоте равно трехэтажному старинному купеческому зданию. А огорчаюсь потому, что из этого факта вытекает, как мне кажется, важный вывод: мы современные сильно измельчали по сравнению с нашими предками. Измельчали, по-видимому, и духом, и душою, и телом. Кажется, мы привыкли довольствоваться тем, что кое – как построено, кое – как пошито, кое – как сработано, кое – как изготовлено, и даже такого некачественного продукта всем не хватает.
Центральная улица в древнем городе исключительно хороша. Двухэтажные особнячки вплотную примыкают друг к другу. Все они отреставрированы после восьмидесятилетнего запустения, мостовая – из брусчатки. С обеих сторон улицы непрерывной чередой выстроились магазины и магазинчики. Здесь даже в рабочие дни многолюдно, однако всегда тихо, спокойно и празднично. Много молодёжи и это неудивительно: в середине улицы расположены промышленный техникум и строительный колледж, совсем недалеко – Университет. Молодёжь приходит сюда отдохнуть, полакомиться местным очень вкусным мороженым. Тихо, спокойно, умиротворенно и благодатное расположение души.
К сожалению, бывают иногда иные, далеко не радостные, ситуации. В городском саду древнего города ближе к вечеру прогуливается немало всякого люда. На одной из скамеек сидит компания: молодая женщина, по-видимому, мать малыша лет пяти-шести, с молотком крутящегося вокруг скамьи, и двух такого же, как и женщина, возраста молодых мужчин. Все они сильно потрепанного вида, неопрятны, навеселе. Жидкие длинные волосы на голове женщины грязными тонкими косицами спускаются на плечи и лицо. В руках у взрослых по бутылке пива и несколько штук их ожидают своей очереди на асфальте возле скамьи. Компания оживлена, слышатся громкие вскрики, нецензурные слова. Невысокий, плотного сложения и с большой красивой головой малыш размахивает молотком и норовит, возможно, в шутку, а, возможно, и с серьезными намерениями, заехать им одному из мужчин по голове. Мужчина отмахивается и отгоняет его от себя, а тот всё свое: размахивает и размахивает молотком вблизи его лица. Наконец, мужчина, видимо, не выдерживает, проворно вскакивает с места и угрожающе говорит мальчику:
– Смотри ты, у меня! Сейчас как врежу по башке, и от тебя только одно мокрое место останется.
И возник у меня, издали наблюдавшего эту картину, почему-то несколько странный вопрос: а кого же они, эти на скамейке, испекут? Какой такой блин?
На другой скамейке в сквере сидит молодой, лет двадцатипяти человек с широким грубым лицом, с которого не сходит нагловатая улыбка, и вот уже минут десять «глаголит» по мобильному телефону. Сидит он в вольной позе, развалившись и, закинув ногу на ногу. Говорит громко, вплетая в разнузданную речь матерные слова, не обращая никакого внимания на проходящих мимо него многих людей. По обрывкам разговора угадывалось, что ведет он «беседу» с женщиной. Тон беседы грубовато-покровительственный и поучающий. Выражение лица и вся его фигура видимым образом свидетельствуют об огромных, едва вмещающихся в него, чувствах: удовольствия, гордости, собственного достоинства и, видимо, какой-то власти над абонентом.
Я не выдержал всего этого, и пересел подальше на другую скамью. А он еще долго держал мобильный телефон возле уха и безмерно наслаждался; наслаждался до захлебывания удовольствием кого-то покорного поучать.
И, конечно же, среди множества достойных молодых людей иногда встречаются и к числу недостойных: выпивох, лентяев, грубиян и подобных. Несомненные достижения города можно без всяких натяжек отнести многое. Это и существенное улучшение облика старой части города, тротуаров и проезжей части улиц, и сооружение большого современного стадиона, и преобразование бывшего Пединститута в Университет с двумя десятками факультетов (правда, ныне зачем-то преобразованных в институты), и, конечно же, восстановленные Храмы города и его пригородов.
И полнится душа надеждами, что древний город будет стоять вечно, неизменно преображаясь и украшаясь сам в себе и, конечно же, людьми, добрыми и порядочными от века и на все грядущие времена.
Да будет так и не иначе!
Сергей Кашкин,
к.п.н., член-корреспондент ПАНИ,
председатель правления ВГОО СП
«Воинское содружество» г. Воронеж
АЛЬБОМ В.Ф.ОДОЕВСКОГО

Во время своего последнего отпуска 13 апреля 1841 года М.Ю. Лермонтов навестил князя Владимира Федоровича Одоевского, подарив ему свою картину «Крестовый перевал», написанную в 1837-1838 годах, в свою очередь, получив от князя в подарок альбом с надписью: «Поэту Лермонтову дается моя старая и любимая книга с тем, чтобы он возвратил мне ее сам и всю исписанную».
14 апреля поэт покинул Петербург и в последний раз проехал через всю Россию до предгорий Кавказа. По пути в полк, поэт остановился в Пятигорске. Где бы ни появлялся поэт, везде царили шутки, смех и воодушевление. Лермонтов всегда был душою общества. Никто, даже самые близкие друзья и родственники не могли знать, какие мысли и чувства, какое душевное смятение испытывал поэт.
По словам исследователя жизни поэта Николая Прокопца: «Вся жизнь Лермонтова – душное преддверие грозы» [2]. И только подаренному альбому М.Ю. Лермонтов мог доверить свои чувства, человека, гонимого судьбой. Поэта терзали роковые предчувствия, и он как будто предвидел приближающую к нему смерть.
И не случайно одно из первых стихотворений, внесенных в альбом – «Сон».
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.

Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня - но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.

Но в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает, чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей.
Строка за строкой рождались в альбоме стихи «Тамара», «Утес», «Выхожу один я на дорогу», «Морская царевна», «Из-под таинственной холодной полумаски», «Дубовый листок оторвался от ветки родимой», «Не плачь, не плачь, мое дитя», «Свидание», «Нет, не тебя так пылко я люблю».
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье:
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.

Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза, вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.

Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.

Томительное одиночество, усталость и отчаяние, а вместе с тем и жажда любви и счастья – вот лейтмотив последних стихов Лермонтова.
...Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом...
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чём?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша, вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Тёмный дуб склонялся и шумел.
После гибели М.Ю. Лермонтова альбом Одоевского был передан бабушке поэта. Два года спустя, увидев пожелание на первой странице альбома, чтобы поэт возвратил ее, исписанную стихами, Елизавета Алексеевна, поручила своему родственнику Екиму Хестатову передать «вещь сию» по назначению. С печалью и скорбью В.Ф. Одоевский созерцал почерк знакомой руки поэта, начертавшей в книжке последнее стихотворение «Пророк», как рассказ Лермонтова о собственной судьбе.
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;
Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами.
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм и худ и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»
Позже В.Г. Белинский напишет: «Эта маленькая тетрадка драгоценнее многих толстых книг... Стихотворение «Пророк» принадлежит к лучшим созданиям Лермонтова, какая глубина мысли, какая страшная энергия выражения! Таких стихов долго, долго не дождаться России» [1].
Впоследствии Владимир Федорович Одоевский станет инициатором создания в Москве публичной библиотеки в 1850 г. Он подарил библиотеке 247 книг, рукописей, эстампов, карт и нот. Среди них ─ альбом, когда-то подаренный М. Ю. Лермонтову с 12 лирическими стихами, написанными поэтом в последние три месяца его жизни.
Литература
1. Белинский В.Г. Стихотворения М. Лермонтова. Часть IV Санкт-Петербург. В тип. Ильи Глазунова и Коми. 1844. В 12-ю д. л. С. 192.
2. Прокопец Н. Забвенья не дал бог!// Кавказский край. 1991. № 9. С. 9.

Николай Скуратов,
академик ПАНИ,
член Союза писателей
«Воинское содружество»

ПОВЕСТЬ ТАКСИСТА
В ученье.
Торжественную поступь Перестройки я наблюдал в Москве, и с восторгом слушал милых сердцу говорунов. Доболтались. Прямо по Булгакову. Нежданно-негаданно кончилась всякая работа, перестали платить зарплату. Кто бы мог подумать?! Классные инженеры стали не нужны стране. Пришлось на стареньком, подаренном отцом «Москвиче», зарабатывать на жизнь частным извозом. А пока «Доктор Живаго» со своими мелкими проблемами уже сто лет к ряду отдыхает вместе с Пастернаком, доложу вам: за десяток лет я проехал сквозь все «помойки» Москвы и области, а приключений привёз домой больше, чем денег.
Пребывая в крайней нужде, в конце сентябрьского погожего дня 1992 года объявил сослужиыцам о своих намерениях и... поехал. Утром следующего дня Петрович, старый инженер-конструктор нашего отдела, поинтересовался, как сложился заезд. Я честно доложил, что в первый же вечер заработал двадцать семь тысяч – без малого два наших месячных оклада. У Петровича выпала вставная челюсть: и что мы здесь штаны просиживаем?! С того удачного дня и пошло, и поехало... Только не подумайте, что красивые желанные ассигнации стелились под колёса, словно осенние листья. Бывало всяко. Часто случались бесплодные поездки, во время которых не зарабатывал даже на сгоревший бензин, или приезжал домой совсем пустой. Пытался анализировать и систематизировать такую цикличность полного отсутствия пассажиров. Со временем многое понял, приспособился, но это предмет, для более подробной статьи, скучной и занудной, совсем неинтересной. А на практике: стал прогонять тестовый круг по району и, если не попадался ни один пассажир – «сливал воду». Назову только два реально управляющих людьми инструмента: Луну и Солнце. В дни полнолуния, наш спутник поднимал даже ленивых, которые возбуждались, вспоминали про дела, и бешено носились по городу. Скоро заметил и другое: магнитная активность звезды действовала на водителей наоборот – угнетающе. В дни солнечных вспышек на каждом перекрёстке стояла битая пара, при этом город увязал в непроходимых пробках.
В начале девяностых Шариковы окончательно распоясались: мизерную зарплату в Курчатнике не платили по полгода, а центральное отопление в корпусах не включали до новогодних праздников. Клозеты замерзали, а научный институт стал напоминать техногенное кладбище. Территория быстро пришла в запустение. Торчали обшарпанные корпуса зданий, лежали в руинах недостроенные, вызывая тоску. Сотрудники увольнялись в массовом количестве, а, оставшиеся, находили вторую работу на стороне. К примеру, двое друзей – Саша и Володя, стали ночными грузчиками в частной пекарне, и радовались хлебной булке, которую щедрый хозяин дарил после каждой смены, в дополнение к оплате. Талантливый конструктор Толя встал за прилавок торговать турецкими шмотками. После того как разогнали «челночников», открыл свой магазин. Все постепенно прозрели, и только Тимофеев Саша упорно продолжает обвинять «комуняк» во всех наших бедах до сегодняшнего дня.
Я оформлял отпуска за свой счёт и зарабатывал извозом, и за несколько лет освоил профессию таксиста. Постепенно наметал глаз на жульё разных мастей, густо заполнявшее улицы. Цыгане, бандиты и жулики никогда не платят. Зачем? Они же – хозяева положения. Бывало, человек не успеет поднять руку, а я уже оценил: что за тип стоит у бордюра, будет ли он платить или грабить? Это всё пришло с опытом, а поначалу, нередко обманывали. Личный антирекорд составил два с половиной обмана за одну смену. В тот день две таксы не оплатили обыкновенные наглые кидалы. Потом подвёз группу шпаны. Попутно рассказал «нормальным пацанам» несколько остроумных анекдотов, чем сильно угодил, за что и получил половинный «гонорар». В те времена цены были только договорные. Их уровень знали и пассажиры и водители.
Я учился новому опасному ремеслу. Поначалу подбирал всех желающих и пьяных, и всякую шпану. Случаи, чаще всего, были мелкими, банальными. Нормальных пассажиров – более 90%, а непутёвых – можно рассортировать по категориям: грабители, кидалы, нищие, умалишённые... Подробно писать о них – нет интереса. Больший процент пассажиров составляли кавказцы или азиаты, потому что в общественном транспорте им проходу не давала милиция. Вьетнамцев отмечу, как самую честную нацию. Они платят на 20% меньше средних тарифов, зато – будь уверен. Отрицательный рейтинг – тоже известен, но прочих, нерусских, оскорблять не стану, даже по-справедливости. Помните лукавый вопрос: – Сколько национальностей в Советском Союзе? – На который «Армянское Радио» уверенно отвечало: – Три: армяне, русские и нерусские.
Расскажу один из случаев.
Подвозил группу кавказцев. Разговаривали. Больше всего их интересовало: сколь часто милиция останавливает машины с пассажирами, для проверки? Я заверил, что моя русская морда и мой старый автомобиль – вне подозрений. Чаще всего в те годы проверяли «крутые» бандитские «тачки». Тут как раз выехали на 1-й Дмитровский проезд. Откуда ни возьмись, показался патрульный автомобиль. Смотрю за дорогой, а один из пассажиров комментирует: менты..., смотрят на нас, заметили нас, разворачиваются..., догоняют... Как только остановились на красный сигнал светофора, попросили всех выйти из машины и предъявить документы. Меня в таких случаях никогда не проверяли. Пассажиры не зря волновались – у них не оказалось московской регистрации. Они очень быстро откупились, и мы продолжили поездку. Вскоре прибыли на улицу Руставели, и мои клиенты раскланялись со словами:
– Командир, извини, все деньги отдали ментам.
Я махнул рукой:
– Чего уж там... Не нарочно, однако подставил.
Извозчики бывают двух категорий. В элитную – входят таксисты-аэродромщики, которые стоят на точках у вокзалов, у метро или возле гостиниц под милицейской или бандитской крышей, и возят иногородних лохов-пассажиров за огромные суммы. Как большинство извозчиков, я работал в группе водителей, которые берут пассажиров «от бордюра», поэтому получалось до 60% пустого пробега, при этом тариф мог быть только минимальным. Примерно четверть выручки уходила на бензин и запчасти. На другую четверть – скромно жил. Остальную половину приходилось откладывать на амортизацию, чтобы года через три купить новый автомобиль, а вдребезги изношенный, удавалось продать по бросовой цене. Я загнал до полусмерти три автомашины.
Работа складывалась из двух типов деятельности: неделю ездишь на заработки, неделю стоишь в ремонте. От гонок по Москве, узлы сыпались постоянно, а запчасти почти сплошь продавались бракованными. Представьте: из нескольких узлов сцепления методом проб и ошибок удалось собрать один, для «Москвича – 2140». Утечку масла из заднего моста пятой модели «Жигулей» не удалось устранить никакими приёмами. Чего только не делал: менял сальники, укорачивал пружинки к ним, менял полуось, заменил балку заднего моста. Течь открывалась снова и снова после нескольких тысяч пробега и размягчала накладки тормозных колодок. Все поломки ремонтировал сам, а иначе вся прибыль утекла бы в автосервис. Хорошо, что имелся гараж и полная свобода деятельности.
Грабёж.
Как происходит ограбление? Любопытно? Ладно. Расскажу вам самый классический случай.
Однажды возле Савёловского вокзала подсел крупного размера мужчина, приличный на вид, хорошо одетый, попросил отвезти на Верхнюю Масловку, и сразу же стал жаловаться на таксиста, который только что его бросил. Якобы, он его нанял на целый день, для поездок, и даже деньги заплатил вперёд. Разумеется, я ему посочувствовал. Дорога короткая. Въехали во двор. Остановились. Мужчина расстегнул кожаную куртку и положил правую руку во внутренний карман. Толи был у него там пистолет, толи нет? Вдруг, он стал командовать:
– Сиди спокойно, иначе – застрелю! Все деньги и документы клади на панель!
Этот день складывался неудачно, денег заработал мало. Грабили в первый раз, прятать купюры ещё не научился. Вытащил из карманов весь заработок, положил портмоне с документами, в котором лежала пятидесятитысячная рыжая купюра – фальшивая. Её напечатал на принтере шустрый мальчишка, и расплатился со мной несколько ранее, в темноте. Я разглядел её уже дома, но выбрасывать не стал. Почему? Сам не знаю. На всякий случай...
Грабитель забрал все деньги, но документы вернул и начал оправдательный разговор:
– Ты, что думаешь? У меня нет денег? – левой рукой вытащил из кармана и показал пачку банкнот. – Меня кинули. Теперь, я должен наказать одного вашего, в отместку.
– А я, тут, при чём?
– Не важно. Ты – такой же таксист, если зарабатываешь извозом. И не вздумай жаловаться. Я тебя достану.
– Не было хлопот, суетиться из-за такой суммы.
– Вот и молодец! – открыл дверь и ушёл восвояси.
По дороге домой, подумалось, фальшивка попала в «хорошие руки». Представил реакцию разбойника: всучит купюру кому-нибудь, или ограбит нормального человека, теперь уже в отместку за меня.
Весёлый зонтик.
Случались и весёлые истории.
Как-то поздним дождливым вечером подвёз пару молодых мужчин. Они расплатились и ушли в казино. Через несколько светофоров посмотрел на заднее сиденье. Ба-а-а... Лежит зонтик, небрежно сложенный, и в растрёпанном виде, без чехла. Остановился, задумался, где и как искать этих парней? Мелькнула мысль: нечего тут суетиться, не велика для них потеря – в казино за один этот вечер спустят сотню таких зонтов. Однако вышел из салона, взял зонтик в руку, нажал на кнопку. Вдруг, словно чёртик-пересмешник выскочил из знаменитой игрушечной табакерки! Зонтик раскрылся, а половина спиц оказалась поломанной. Мужики специально надо мной прикололись. Первая реакция вызвала желание немедленно выбросить сломанного подкидыша. Тут же усмехнулся сам себе, и сообразил: эту хорошую шутку надо взять в путешествие. Аккуратно сложил и положил на полку под заднее стекло, и стал наблюдать за всеми текущими пассажирами в зеркало заднего вида. Через несколько дней семейная пара прихватила зонтик с собой. Я же, не без удовольствия, схватил их за руку:
– Куда и зачем увели мой зонтик?!
– Это – наш! – попробовала оправдаться дама.
Мужчина быстро поправил жену, и предъявил ей собственный. Когда отъехал, посмеялся себе сам: шутка удалась, работает! Потом покушений долго не было, и я потерял контроль. Однажды бросил взгляд на полку, а зонтика на месте нет. Жаль, не засёк лица этого несуна, зато посмеялся в душе над короткой радостью мелкого воришки.
При уборке салона автомобиля, чаще всего под сиденьями находил зажигалки, очки, авторучки, перчатки, мелкие монеты. Только один раз обнаружил паспорт гражданина Армении, который немедленно сдал в отдел милиции. Я принял за правило – после высадки пассажиров осматривать сиденья, а вот заглядывать под них... Сами понимаете...
Трахтенберг.
Как только станешь рассказывать про московскую таксовку – знакомые сразу же спрашивают: а известные люди, тебе попадались? Было такое. Знаменитые люди ведут себя достойно, поэтому поездки с ними ничем не отмечены, а просто перечислять известные имена – не имеет интереса.
Совсем другое дело! Как-то осенью повезло прокатиться с самым знатным шоуменом того времени – с Романом Трахтенбергом. Он спешил с Ленинградского проспекта в Бибирево. Вечером его группа «Моржи» зарабатывала в тамошнем ресторане.
Смотрю, в районе Второго часового завода стоит на тротуаре, в полном смысле, «чудо в перьях» и тянет руку. Остановился. Оно спросило коротко: «Едем?». После моего кивка чудо-человек уселся на переднее сидение и назвал адрес. Я растерялся. Роман был одет в концертный клоунский костюм, загримирован и раскрашен, хлеще любого попугая. На голове торчал ирокез всех цветов радуги. Не хватит слов, чтобы описать моё изумление!
Он сразу же начал разговор:
– Что, испугался? Не узнал? Я, Роман Трахтенберг. Еду работать. У меня костюм такой, для концертной роли. Не в метро же ехать?
– Ну, как же? Кто же вас не видел, кто же вас не знает. Но, чтобы, вот так...
Держался он просто, всю дорогу рассказывал про своих друзей артистов, особенно, подробно – про «Машину Времени», заметив мой неподдельный интерес к этой группе. Обладавший бесподобным чувством юмора, по ходу разговора шутливо пояснил, что в его группе собрались евреи и придумали оригинальное название «Моржи» – морды жидовские.
В вечернее время после восемнадцати, Москва всегда забита автомобилями, а поездка в сторону Бибирево проблематична в любое время суток. Ездил я на приличном «Жигулёнке» и старался вовсю, яростно маневрировал. После нескольких виражей, понял – попугайскому ирокезу все уступают дорогу прежде мигалок! Водители видели клоуна в салоне, пугались и шарахались во все стороны. Не знаю, что они думали: толи узнавали Романа, толи понимали, что едут хулиганы-панки – раздолбаи и подонки, с которыми лучше не связываться. В те времена я носил кудрявую шевелюру до плеч, как у Андрея Макаревича, и выделялся своей лохматостью.
Прибыли на место в восьмом часу. Жаль, такое шоу, кончилось так рано!
Через некоторое время услышал по радио: Роман умер от сердечного приступа.
Бандитское Жилино.
В октябре месяце на Зелёном проспекте подсел пассажир с просьбой отвезти в деревню Жилино, что за Люберцами, и потом обратно. Пообещал хорошо расплатиться. Поездка дальняя. Паренёк быстро разговорил меня, наводящими вопросами определил, с кем имеет дело, и стал просить крупную сумму денег взаймы. Обещал всё отдать по возвращении на прежнее место. Якобы деньги нужны, чтобы срочно заплатить за товар в Жилино. Я честно признался, что имею очень мало денег, потому что сегодня заработки плохие. Приехали на место, а там, на пустыре, стоит толи сарай, толи железный гараж, и около него слоняются какие-то жлобы, похожие на призраки. Я сразу же понял, происходит что-то неладное. Мой клиент взял деньги и пошёл в этот ангар. Вернулся минут через десять и успокоил: всё нормально. Когда прибыли на прежнюю точку, ушёл в подъезд дома, пообещав скоро вернуться. Смотрю, рядом стоит припаркованный автомобиль. С первого взгляда видно: в нём сидит такой же водитель, обманутый, как и я. Прошло минут пять. Мы обменялись взглядами. Коллега по несчастью завёл мотор и уехал. Я объехал вокруг дома, убедился – подъезд проходной. Огорчился: лишился небольшой суммы денег, сгоревшего бензина, потерялось моё рабочее время.
Заработанных осенью денег хватило на скромную жизнь до весны. Автомобиль стоял на приколе в гараже всю зиму. В апреле установилась хорошая погода, и я возобновил поездки. В первый же выезд меня остановили два пассажира на Садовом кольце и попросили отвезти по тому же адресу – в Жилино. Я сначала насторожился, но отмёл подозрения и согласился. Не поверите, «снаряд попал в воронку» второй раз. Всё повторилось в точности. В этот раз денег я не дал совсем. Всю дорогу думал только о побеге. Приехали к тому же сараю, и встали в отдалении метров на пятьдесят. Один мужчина ушёл, а второй остался пасти мой автомобиль. Прошло минут двадцать, я заволновался: в чём дело, поторопи своего товарища. Он согласился. Как только скрылся в ангаре, я завёл мотор и рванул с места.
И что же вы думаете? Эпопея закончилась? Примерно через месяц попался человек, и опять назвал маршрут: Жилино и обратно. Я отказался ехать, сославшись на слишком длинный маршрут. Сколько же подонков было в этой банде, чтобы так частить в многомиллионной столице?!
После этого случая, я изобрёл систему выключения зажигания во время движения. Всё просто. Нужно незаметно нажать левой ногой на коврик пола, под которым замыкались контакты – срабатывало реле и разрывало цепь питания зажигания. Пропадала искра, мотор немедленно глох, как бы случайно. Я собирался проделывать этот спектакль на глазах инспектора ГАИ или в очень людном месте. Рассчитывал, что бандиты покинут неисправную машину.
В дополнение, вполне официально приобрёл газовый пистолет. Резинкой крепил его на голени левой ноги, под штаниной – совсем не заметно, но легко доступно.
После этих нововведений, сразу же почувствовал себя увереннее. К этому моменту отлично выучил город, вплоть до дворовых проездов, и прекрасно ориентировался на всех маршрутах. Пассажиры почувствовали мой профессионализм. Покушения прекратились, а обманы стали редкими – не чаще одного раза в месяц. Несколько лет ездил с этими устройствами, но ни разу не пришлось ими воспользоваться. Противникам продаж оружия населению, скажу: бандиты всегда вооружены, а личное оружие способно защитить простых граждан, дать им превосходство над бандитами – психологическое, прежде всего.
Ждёте развязки? Читайте далее... Примерно через год на моей улице Зорге, возле компьютерного магазина, попался приличный с виду молодой человек, и попросил отвезти вместе с новым, только что купленным компьютером, ... в то же Жилино. Представьте мою внутреннюю реакцию. Однако я не смутился, быстро оценил ситуацию и согласился. Пока ехали, рассказал эту историю с кидалами, и тут же услышал её финал. Оказалось, в том ангаре находился притон большой банды наркоманов, которые в открытую торговали, и попутно обирали и грабили таксистов. Многие жаловались, да бестолку – местные менты их крышевали. Однажды приехал московский ОМОН, прошмонал всю деревню, повязал всех подозрительных. Сарай облили бензином и подожгли. Жители сбежались любоваться ярким фейерверком.
«Зелёный».
Зелёный цвет – это проклятие, для автомобиля и для его хозяина. Он, будто зелёный светофор, открывая свободный ход, притягивает рассеянных водителей сзади, да и с боков тоже. Все мы ездим на водительских рефлексах. Горит зелёный – давишь на газ... Можете представить! За первые пять лет таксовки в меня въехали девять раз! Виноваты были только они, поэтому охотно соглашались на тридцать долларов компенсации (это не более половины суммы ущерба по факту), и мы разбегались. Приезжал в гараж, правил вмятины, подкрашивал и – вперёд!
Вспоминаю один из самых курьёзных наездов, который случился на Новослободской улице по направлению в центр города. Автомобилей в тот день было мало. Когда включился красный, я плавно притормозил и остановился на светофоре, что напротив Бутырской тюрьмы. Сидим и разговариваем с пассажиром. Вдруг секунд через десять получаем оглушающий удар в зад, да такой, что мой «Москвич» подпрыгнул на месте! Ну, думаю, на этот раз засадили на полкорпуса машины. Крякнул, открыл дверь, вышел и сразу посмотрел назад. Картина ужасающая! У «Запорожца», влетевшего в меня, концы железного бампера торчат вверх, как козьи рога, промята облицовка передка и юбка. Обхожу и осматриваю свой автомобиль. Глазам не верю! Ни единой вмятины! Весь мощный удар пришёлся в шар буксировочного устройства, и не достал до корпуса. Смотрю. В салоне обидчика сидит группа растерявшихся молодых людей и наблюдает за моей реакцией. Подозвал водителя рукой, и спрашиваю:
– Ты, чего?!
– Извините! Забыл нажать на тормоз.
– Ко мне претензии есть?
Молодой человек от неожиданного странного вопроса округлил глаза и потряс головой:
– Не-е-ет...
– Ну, тогда, я поехал...
– Да-а...
Избавился я от любимого «зелёного» в девяносто шестом. Наученный горьким опытом, купил красную «пятёрку». Теперь перед лицом водителей возникал красный «светофор». Все побои сразу прекратились.
Лихоборская лужа.
В результате тринадцатилетней езды по солёным московским улицам, у моего любимого коня сильно прогнил кузов: осыпались пороги, провалился пол, продырявились крылья. Купил недорогие жестяные детали, и как классный сварщик и опытный жестянщик-любитель, приступил к ремонту. Варить – не привыкать. Зря, что ли, в 1979-м году на соревнованиях строителей в Киеве завоевал первое место? Профессия пригодилась и в этот раз. Легко всё переварил и перелатал электросваркой, зачистил швы, прошпаклевал, загрунтовал. А красить, как? В автосервисе окраска стоила очень дорого, а денег у меня не хватало. Да и, что тут было церемониться? Прикинул перспективу: года на три ресурса подновлённой машины должно хватить, а к этому сроку надо заработать деньги на новую, а потом старую, хоть... на свалку. Слегка поколебавшись, взял малярную кисточку и окрасил весь кузов, как простую железяку. Жара стояла за тридцать, эмаль хорошо просохла, однако остались заметные с близкого расстояния характерные штрихи.
Через несколько дней направился на техосмотр в любимое ГАИ на Хорошёвке. Все водители, стоявшие на площадке, сбежались поглазеть на придурка, так изуродовавшего свой автомобиль. Дождался очереди, открылись ворота бокса, инспектор бросил взгляд на очередного клиента и замер в изумлении. Автомобили с неопрятным внешним видом прогоняли сразу с порога. Лейтенант с минуту колебался в раздумьях, переводил взгляд то на меня, то на машину. Как же поступить в этом нестандартном случае? Потом махнул рукой, приглашая на диагностику, и весело спросил:
– Ты, что, его кисточкой окрасил?!
– А, как же? Разве нельзя?
– Да, можно. Впервые вижу такое чудо!
Окрылённый успехом, на другой же день отправился на заработки. В этом, девяносто третьем, получил я полную свободу на всех направлениях, потому что моя семья распалась. Никто не мешал, поэтому с извозом всё у меня получилось. За три года яростных гонок, накопил пять тысяч долларов и купил нового «пятого Жигулёнка». К этому времени моего старого друга «Москвича» пассажиры стали брезгливо презирать и прогонять, или унижали при поездках – норовили заплатить половину с укором: а что ты хочешь, на своей-то кляче? Если бы не это презрение, я бы покатался на старушке ещё годик и проехал сквозь печально знаменитый дефолт, а моих валютных запасов хватило бы на две машины.
Давайте вернёмся на три этих года назад, и я продолжу: ...на другой день... погода стояла хорошая, однако начались грозы. Порадовался, что успел с ремонтом.
Дмитровское шоссе прогибается в месте пересечения с речкой Лихоборкой. После сильных ливней в этой впадине всегда собирается огромная глубокая лужа. Почему? Не знаю. Толи там ливневые водостоки не построили вообще, толи они просто забились мусором?
В тот день везло на пассажиров. Каждый из них «восторгался» моей выходкой и интересовался подробностями, к моему нескрываемому удовольствию. Наконец, попался выгодный клиент, с которым за остаток дня мы объездили половину Москвы, и даже подружились. Вадим успел рассчитаться. После форсирования лужи, остановились на первом светофоре, ждём зелёного света. Он показал на свой дом, стоявший за этим перекрёстком. Но не суждено судьбе...
Секунд через двадцать прилетел очередной ротозей, слегка вмял заднюю панель моей машины и расколол фонарь, а себе разбил правую фару. Меня бросило в дрожь: первый же выезд после тяжкого ремонта! Мой богом проклятый «зелёный», чаще других марок, как магнитом притягивал «Запорожцы». Что за такая, особенная любовь? Склонный искать объяснения всех проявлений жизни, разгадку этого явления, я так и не нашёл.
Уж сколько лет учат трезвых водителей: если ты переехал водную преграду – просуши тормоза, нажми пару раз на педаль при движении!
Что было дальше? Из новоявленной «иномарки», а точнее, ставшей ею после распада страны, с большим трудом вылез молодой человек и, еле удерживаясь на ногах, заплетающимся языком, промямлил:
– Простите..., я виноват..., я – виноват..., простите.
– Будешь платить, или как?
– Буду. Денег нет с собой. Я рядом живу. Есть деньги дома. А сколько надо?
Я назвал привычную сумму в тридцать долларов. Он согласился, и попытался разбудить в стельку пьяного товарища:
– Толя! Проснись! Мы в аварию попали.
Потом объяснил свою промашку:
– Знаешь! Я давлю на тормоз, а машина едет! Как будто нету у неё тормозов!
Всё и в этот раз разрешилось мирно и спокойно. Вадим дал свой телефон, на всякий случай, и ушёл. Пьяница, от потрясения трезвевший прямо на глазах, оставил машину вместе с так и не проснувшимся товарищем в заложниках, шустро сбегал домой и принёс деньги. Я посоветовал ему меньше пить, и после лужи сушить тормоза, помахал ручкой на прощание и поехал править железяку, и покупать новый фонарь.
После серии подобных побоев, взял себе за правило: после остановки у светофора качать педаль тормоза. При этом красные фонари били по глазам, следующему за мной водителю. Рефлекс привился настолько, что и до настоящего дня, на каждом светофоре смотрю в зеркало заднего вида и моргаю стопами, если чужой автомобиль приближается слишком быстро. Этот приём действует безотказно, заставляя всех снижать скорость. Как только водитель начинает тормозить – педаль оставляю в покое. В 2017-м году купил уже пятый автомобиль – разумеется, не зелёный. Аварии совсем прекратились.
Прости меня – дурака!
Конец октября месяца славен в Москве скверной погодой. А в тот субботний вечер, ветреный и промозглый, все люди попрятались по домам от моросящего дождя. Можно ли такое представить, чтобы на улицах столицы к девяти часам вечера не было ни души? Под опорой уличного освещения, на 2-й Владимирской улице, в полумраке стоял единственный мужчина и тянул руку, намереваясь остановить попутку. Его лица невозможно было разглядеть с расстояния из-за поднятого воротника пальто и кепки, низко надвинутой на лоб. Это сразу не вызвало подозрений – всё по погоде, а уж перегоревшая лампочка, создавшая затемнение, в расчёт вообще не вошла. Остановился. Он сказал адрес и назвал сумму оплаты. Меня это устроило, тем более что ехать не далеко. Пригласил в машину. Когда пассажир уселся, с близкого расстояния разглядел типичное лицо жигана, будто сошедшее с экрана боевика, и отчётливо понял: сегодня будут грабить! Предчувствие сильно укрепилось, когда он сразу же стал меня «грузить» – готовить к ограблению рассказами о своей непутёвой жизни, чтобы я понял, с кем имею дело. Обычно жулики бывают хорошими психологами и определёнными приёмами прощупывают жертву, чтобы её подготовить и понять, с кем сами имеют дело. Излюбленный их проверочный тест – креститься, проезжая мимо церкви, и смотреть за реакцией водителя. Давно сам себе уяснил: если, пассажир крестится, то тебя либо кинут, либо ограбят – пятьдесят на пятьдесят. Водитель, выполняющий работу таксиста, всегда готов к таким ситуациям, поэтому и я, с небольшим чувством досады, в который раз положился на волю судьбы.
Вскоре приехали на Нижнюю Первомайскую улицу. Внутри двора прямо через газон пролегала накатанная грунтовая дорожка, а при въезде на неё торчал высокий бордюрный камень, через который, даже на первый взгляд, передний мост автомобиля не проходил. Притормозил, но пассажир приказал ехать дальше:
– Чего испугался, видишь, все ездят!
Как только камень зацепился и скрипнул, я повернул голову назад, немедленно дал задний ход и остановился со словами:
– Дальше не поеду!
Когда повернулся вперёд – увидел направленный на меня нож, зажатый в кулак правой руки. Разбойник сидел, развернувшись корпусом в мою сторону, а рука с финкой, готовая для удара, опиралась на переднюю панель.
Тут он скомандовал:
– Сиди тихо, спокойно! Не дёргайся, и я тебя не трону!
Не раз замечал за собой, что в особо критические моменты ко мне приходило идиотское спокойствие.
– Что тебе надо? Тебе нужна машина?
– Нет, твоя машина – дерьмо!
– Тогда, что? Тебе нужны деньги?
– Вот, какой понятливый попался! Глуши мотор, а ключи и все деньги клади сюда, – и кивнул на переднюю панель.
Грабили уже не в первый раз, поэтому, умудрённый опытом, крупные купюры прятал за обшивку салона, а мелкие – держал в карманах, на случай сдачи. Быстро вытащил эти карманные деньги и положил на панель. Сумма его не удовлетворила.
– Где прячешь остальные?
– Больше ничего нет. Я выехал вечером. Видишь, на улицах никого нет!
– Ладно, поищем...
Начался обыск. Грабитель свободной левой рукой залез в карман куртки, нашёл там ещё одну купюру и тут же радостно заявил:
– Вот видишь, а говоришь, нету!
– Уж извини, забыл со страху, где лежит, – выдал я.
Злодей от изумления повёл бровью, но, окрылённый успехом, продолжил поиски. Сначала проверил карман солнцезащитного щитка – пусто. Потом заставил привстать с кресла и провёл рукой под чехлом сиденья – опять пусто. Заглянул в пакет с документами...
Со словами: «Говори, где прячешь деньги?» – открыл ящик под панелью...
В этот момент пришла мысль: а что же будет дальше? У меня же там лежит иконка...
Тут, следует вернуться в прошлое, всего на две недели. В тот день моим пассажиром на короткое время стал священник, который, покидая машину, спросил:
– Сколько я вам должен?
Я развёл руками:
– Да, что тут..., проехали-то? Километра полтора... Ничего не надо.
– В таком случае..., подарю вам вот это, – подал тоненькую брошюрку, поблагодарил на словах и ушёл.
Через некоторое время я просмотрел подарок и положил в ящик на самое дно. Брошюра оказалась из разряда церковной литературы, и в ней опубликованы истории двенадцати главных православных праздников с иконками, а на лицевой странице, служившей обложкой, напечатана икона Божьей Матери.
Так вот... Грабитель открыл ящик, и меня сразу осенило: интересно, как он поведёт себя, когда увидит эту икону? Известно, что люди из этой категории на подсознательном уровне испытывают угрызения совести за совершённые злодейства. С покаянием они имеют свойство обращаться не к людям, а к всепрощающему Богу. Пример Вараввы им вселяет такую надежду. Злодей одной рукой постепенно перетряс все вещи: шапку, шарф, перчатки – ценности из них не выпали. Выложил всё на панель. Потом стал разворачивать карту города, а я ему:
– Ничего там нет, только зря теряешь время.
– Ты, помолчи! Знаешь, как бывает? Полезешь, а там: «зелёные», «зелёные», «зелёные»...
– Какие здесь могут быть «зелёные»? У меня машина зелёная! – я уже начал шутить.
Он уточнил:
– Да, машина у тебя – зелёное дерьмо!
И вот настал критический момент! Следующей шла брошюра.
Яркий уличный фонарь светил через лобовое стекло прямо в салон, а я с интересом наблюдал.
Грабитель увидел икону – будто схватил горячую сковородку. Сломался, руки задрожали, стал он «пускать пузыри» – заикаться, издавать какие-то бессвязные звуки. Смятение длилось с минуту. Затем бросил финку на панель, набрал полную грудь воздуха, мощно выдохнул, и снова обрёл дар речи:
– А это, что такое?!
– Это – подарок...
– Я... подарков не беру...
Положил иконку на панель и продолжил:
– Какой я гад! Что я делаю? Я – граблю хорошего человека!
А я поддал жару:
– Наверное, не от хорошей жизни ты это делаешь? Тебе нужны деньги? Так возьми и считай, что я их тебе – подарил!
– Вот видишь, какой ты человек! И какой-то странный, слишком спокойный! – Потом стал жаловаться на то, сколь опасно его ремесло. – Знаешь, попадёшь на каратиста – изуродует!
Затем занялся пересчётом денег, и примерно третью часть забрал себе, а остальные подал:
– На, возьми, а мне этих хватит.
– Вот, и ты – неплохой человек... не всё забрал...
– Знаешь, что: приезжай на это место через неделю – я тебе отдам в три раза больше.
Чем подробней объяснял, что не могу приехать, ссылаясь на занятость, тем упорней он настаивал. Я прекрасно понимал, что, предлагая эту компенсацию, он пытается снять грех с души: если не приеду, то уже сам буду виноват – слово не сдержал. Понимал, что эта малая сумма нужна ему «для затравки» очередного, недоверчивого таксиста, потому что многие из них берут деньги вперёд. А это – ещё одна оправдательная причина, чтобы «поучить» грабежом нашего алчного брата. Я-то деньги вперёд требовал только у пьяных, у которых их часто не оставалось после пропоя. Считал, что не следует оскорблять недоверием нормальных людей, которых большинство среди пассажиров. Лучше, пусть меня обманут лишний раз... Можно сказать, соблюдал свой, неписанный кодекс чести: всегда сохранять человеческое достоинство, никогда не жить обманом людей. А вот в этой ситуации понимал, что от него не отвяжешься, поэтому пришлось пообещать, что приеду в следующую субботу. В итоге получилось, будто бы я добровольно выручил нормального человека в трудную минуту, и освободил его от греха, нарушив обещание приехать за долгом.
После этого разбойник забрал с панели финку, положил в карман и собрался покинуть автомобиль. У меня появилось некое предчувствие: не надо отпускать его так рано. И не зря – вскоре был сполна вознаграждён продолжением спектакля. Моё предложение – подвезти до оживлённого места, он охотно принял.
Подъехали к Первомайской улице, перед светофором остановились. Негодяй осмотрелся, убедился, что кругом нет ни души, и только после этого вышел из машины. Дверь захлопывать не стал. Снятой с головы кепкой, как мушкетёр шляпой, отвесил три земных поклона:
– Прости меня – дурака! Прости меня – дурака! Прости меня – дурака!
Тут включился зелёный свет – я рванул с места. Когда проехал пару светофоров, испугался:
– Коля, где ты побывал?!
Потом рассказывал этот случай знакомым. Все сошлись на том, что мне помог сам Господь Бог. Только мне до сей поры, кажется: Бог-то – Бог..., да и сам я не был плох – повёл себя психологически правильно.
Печать смерти.
Однажды маршрут прошёл мимо городского морга. Только въехал на Лефортовскую площадь – сразу же увидел человека, который тянет руку. Ещё издали оценил его зловещую внешность, будто вышедшую из кадра бандитского сериала, и поначалу решил: нет, не повезу. Когда подъехал совсем близко, появилось сомнение: что-то здесь не так, это не шпана.
Остановил автомобиль и слушаю:
– Отвезите в Рублёво. Нормально заплачу.
Ехать было не близко, да ещё за Кольцевую дорогу.
– Садитесь, поехали.
Пока мужчина усаживался, я пристально и с подозрением разглядывал его в упор. Он это заметил и сразу же начал разговор:
– Я там работаю...
Машина тронулась, а я с удивлением переспросил:
– Это, где? В морге, что ли?!
– Да, в морге.
– А кем, врачом-криминалистом?
– Нет, санитаром. Помогаю врачу при вскрытиях.
Тут мне стало не по себе. Заметив на моём лице отвращение, он натужно улыбнулся и тихо ласково промолвил:
– И что это вам, всем, так не нравится моя профессия? И что в моём лице такого, что вызывает у всех таксистов подозрение? Вот недавно сел в машину к профессионалу, с шашечками, и даже деньги отдал вперёд. Он всю дорогу в меня пристально всматривался, а когда подъехали к посту, на выезде из города, остановил машину рядом с гаишником и говорит: – Братан, возьми свои деньги назад и уходи – я дальше не поеду! – Как, по-твоему, чего он испугался?
После короткой паузы продолжил:
– А в метро, совсем ездить невозможно – каждый мент останавливает, проверяет документы и обыскивает, поэтому и езжу на такси. И что во мне такого? Ты-то, как, довезёшь до дома?
При этом всё время пробует улыбаться, но получается такая улыбка, ну, прямо скажу – злодейская.
– Обязательно довезу. Я же вижу, ты не бандит – не первый день за рулём.
Сказал ему череду типичных фраз, что и его профессия нужна людям, и ничего в ней нет странного. А вот по поводу внешности, сразу не нашёл нужных слов. И, честно говоря, чем-то веяло от него таким, что вызывало чувство тревоги.
Затем пассажир стал рассказывать, как в период массовой безработицы долго искал работу. Хороший знакомый вошёл в его бедственное положение и повёл на собеседование к начальнику этого самого морга. Тот после короткого разговора предложил:
– Хорошо. Приходи в понедельник на пробу. Проверю тебя на деле – не сбежишь ли?
А я ему:
– Чего ждать-то? Можно и немедленно попробовать.
Видавший виды директор, никак не ожидал такого хода! От удивления даже рот открыл, но не растерялся:
– Ладно..., пошли...
Здесь я опускаю подробности, как проходила эта «проба», чтобы не шокировать читателей. Вполне удовлетворённый Виктор Петрович вынес решение:
– Сергей, ты принят, с нынешнего дня уже получаешь зарплату. Иди домой, а завтра с утра выходи на работу.
За разговорами время пролетело быстро. Мы проехали пост ГАИ, пересекли Кольцевую дорогу, а вскоре добрались до места.
Серёжа расплатился, и на прощание шутливо одарил своей сокровенной улыбкой:
– И что во мне такого?
На обратном пути пассажиры не встретились, а я снова и снова вспоминал и анализировал эту историю. Когда проехал несколько километров – до меня дошло, откуда такая бандитская зловещность, в чём её причина? На лицах бандитов, которые лишают людей жизни, или специалистов, вскрывающих мёртвых, лежит одна и та же «печать смерти». Только жаль, сказать не успел, а ведь Сергею этот вывод был сильно нужен. Наверное, до сей поры мается в поисках ответа на свой главный вопрос...
Лариса Шевченко,
писатель,
академик ПАНИ

ВЕСЬ МИР – ЛЮБОВЬ!

Ослепительное солнечное утро! У меня настроение восторженное, светлое, бодрое. Вприпрыжку бегу домой. Наполненная продуктами авоська переброшена через плечо. Но я тяжести не чувствую. Деревья по обе стороны дороги молодые, свежие, умытые вчерашним дождем. Оранжевые оборки плодов туи обильны и легкий ветерок не способен их раскачать. И только мелкие листочки берез и осин радостно трепещут, приветствуя людей.
Вдруг замечаю, что невдалеке со стороны больницы идет Виктор. Заволновалась, сердце забилось учащенно. Заметил? Свернет на мою дорогу или пойдет в сторону маслозавода? Переживаю, но делаю вид, будто что-то ищу в кармане. Из-под ресниц вижу, – свернул! Иду, не торопясь. Надеюсь, что догонит. Шаги рядом. Не выдерживаю, оглядываюсь. Виктор улыбается и здоровается. В руках у него полевые гвоздики.
– Мои любимые! – радостно говорю я вместо приветствия.
– И мои тоже. Удивительно нежные. Галя, они очень подходят тебе, – тихо произносит он и, чуть смущаясь, подает мне букетик.
Понимает ли он, что значат для меня эти первые цветы от самого лучшего на свете юноши? Я опускаю глаза. Я прячу свои чувства. Но они неожиданно прорываются ярко вспыхнувшим румянцем и огненными кончиками ушей.
– Виктор, вдень, пожалуйста, эту гвоздику в петельку на кармане своей рубашки, – прошу я, не отрывая взгляда от земли.
Виктор закрепил цветок, и мы пошли рядом. Он рассказал, что поступил в музыкальное училище в городе Боброве Воронежской области, а в дальнейшем мечтает учиться на юридическом факультете заочного отделения университета. Тепло отозвался о моей матери, благодаря строгости которой на вступительных экзаменах получил по истории пятерку. Он был полон надежд на счастливое будущее и от этого выглядел еще более привлекательным и обаятельным. Я восхищалась им. Еще бы! Без отца, из глубинки! Студент! Меня не беспокоило, что скоро он уедет в город, и я не увижу его до вечера встречи с выпускниками. Главное, что он счастлив! А в моем сердце он останется смутной, радостной тайной, детской наивной мечтой.
У развилки наши пути расходились. На прощание Виктор подал мне руку как взрослой. Я тоже неуверенно протянула. Приняв мою ладонь, он прикрыл ее своей большой и сильной. Краткое дружеское пожатие. Но в этот миг мне показалось, что я вся скрылась в его ласковых ладонях.
Я смотрела вслед Виктору не в силах оторвать от него взгляда. Он обернулся, поднял кулак кверху: «Держись! Все будет хорошо!» И почему-то именно этот простой, деловой жест всколыхнул мои чувства. Я закусила губу, пытаясь сдержать нахлынувшие слезы. Хорошо, что Виктор их уже не видел. Он шел походкой уверенного человека навстречу новой незнакомой прекрасной жизни. Я восторженно завидовала ему и желала всего самого лучшего, что может быть в жизни такого хорошего парня.
А дома я не бегала, летала, расправляясь с очередной работой. Я пела, смеялась, кружилась с ведрами, половой тряпкой, лопатой, топором. Во мне появились огромные душевные силы, не скованные цепями неуверенности, способность с легкостью и удовольствием преодолевать разного рода препятствия. Я даже острее чувствовала запахи и вкус еды. Каждая минута моей жизни переполнялась ликованием. Мое сердце было открыто радости. Стихи беспрерывным потоком лились из головы. Я зарифмовывала все подряд – строчки из учебников, чужие слова, сочиняла про облака, про школьных друзей. И, конечно, ничего не записывала. Некогда. Да и кому нужны мои восторженные вирши? Они не важны даже мне, потому что их горы, их очень, очень много!
Мир для меня стал вдруг удивительно добрым. И сама я стремилась делать всем только приятное и полезное. Даже проблемы в семье уплывали на второй план. Я терпимее относилась к матери. И скучная учительница географии казалась мне теперь, в общем-то, доброй, неудачливой женщиной. Я жалела ее.
Я всё время улыбалась, потому что неожиданно для себя полюбила этот чудный мир, наполненный восхитительной музыкой счастья. Он предстал передо мной в ослепительных красках. Я проснулась для восприятия прекрасного: восторженно удивлялась золотистым солнышкам-одуванчикам, бриллиантовой россыпи утренней росы, чуткому колебанию колокольчиков, радовалась дождю, чьей-то случайной улыбке.
Я проснулась для любви к жизни! Может, и хорошо, что никто не замечает этой моей любви? Она же моя. Она особенная: не боится суеты, на нее не влияют внешние невзгоды. Это моя радость, сотканная из очарования и восторга. Моя огромная любовь растворялась в окружающем мире, и от этого он становился светлее.
Я вышла из состояния грусти, боязни, тоски, из скорлупы неверия, нежелания, непонимания. Я повзрослела? Раньше я смотрела только внутрь себя, в свое прошлое. А теперь вокруг нахожу столько всего радостного! В этом прелесть моего перерождения, а точнее – пробуждения! Мое детское детдомовское прибежище – царство белых облаков – было мифом, фантазией во спасение грустной неприкаянной, беззащитной души. Любовь – вот настоящее радужное царство земного счастья! Мне уже не нужен призрачный рай. Мое счастье на земле. Мне здесь хорошо, потому что для меня теперь весь мир – Любовь!
СТРОЙОТРЯД
Уроки закончились, но школьную практику для старшеклассников никто не отменял. Зато нам разрешили выбирать время отработки по своему усмотрению. И это уже достижение. Теоретически на практике мы должны учиться чему-то новому. Городские мальчишки, приезжая на каникулы к своим бабушкам и дедушкам, хвалились, как много интересного они узнали, работая на заводах. Но то в городе, а мы как обычно бесплатно работаем в поле. Просто раньше мы это делали на энтузиазме, желая помочь родному колхозу, а теперь по закону.
Сегодня нас послали на сбор огурцов. Поле находилось рядом со строящимся коровником. Пока учителя разбирались с бригадиром, ученики лазили по кирпичным кладкам, запрыгивали в огромный котел для раствора и с визгом раскачивались в нем. «На море качка!» – азартно кричали ребята и, переусердствовав, так накренили железную махину, что девчонки кубарем выкатились на землю, потирая ушибленные места. Бригадир прогнал нас со стройки пастушьим хлыстом.
Но я уже завелась. Мне не терпелось продолжить разминку. Повинуясь острому любопытству, часто побеждающему во мне осторожность и заставляющему отступать от правил воспитанности, я подошла к студенческому строительному отряду, который расположился на досках возле своего объекта, и принялась дразнить студенток, вызывая их на борьбу. Они снисходительно поглядывали на меня и отмахивались как от назойливой мухи. Наконец, одна не выдержала и решила проучить меня.
Это была высокая рыжеволосая девушка крепкого телосложения. Я не ожидала противника такой весовой категории и сначала немного растерялась. Но уже в следующий момент рассудила: «Кинуть ее через себя мне не удастся, а удержать в одной позе, пожалуй, смогу».
– Я второй год работаю в стройотряде, считаюсь самой сильной, – небрежно, но горделиво сообщила златовласая. – Обо мне песню поют: «Рыжая, рыжая, где ее ни тронь, везде горит огонь».
- Ты городская и работала с городскими? – уточнила я и тут же вцепилась в руки студентки чуть выше локтя.
Она повторила мое движение. Я наклонила ее вправо и замерла. Сколько девушка ни старалась, выпрямиться не смогла.
– У! Жилистый чертенок! Откуда только силы берутся? – удивилась студентка и опустила руки.
– Строимся мы, – ответила я спокойно и подумала: «Взрослая, а не сообразила оторвать меня от земли. Я же для нее пушинка!».
От скуки я начала приставать ко всем девушкам подряд. Обхвачу сзади, сожму как клещами и не выпускаю до тех пор, пока не скажет «сдаюсь». Наконец, и студенты «проснулись». Им понравился мой мальчишеский задор. Они хохотали, активно участвуя в неожиданном развлечении.
– Не разнимешь мои руки, не откроешь «замок», если только сломаешь, – смеялась я.
– К такой попадешь – не вырвешься, – дразнили меня парни.
Я смущалась, но игру не прекращала, потому что она нравилась. Один невысокий худенький студент подошел ко мне сзади и обнял за плечи. Меня возмутила его бесцеремонность. Я баловалась с девушками и не давала повода парням приставать ко мне! В назидание, я отшвырнула студента так, что он отлетел метров на пять. Ярость не прошла, и я снова подскочила к обидчику, желая надолго отучить его от вольного обращения. Но тут из-под ресниц увидела обескураженное, страдальческое лицо девушки, со слезами на глазах смотревшей на мою жертву. И такая боль отражалась в ее взгляде, что мне сделалось не по себе. Глянула на поверженного: жалкий, растерянный вид, весь как-то обмяк. «Я унизила парня перед его девушкой? Перед городскими силой похвалялась? Идиотка безмозглая!» – мелькнуло в моей разгоряченной голове. Краска стыда залила лицо. Я отвернулась и пошла за коровник. «Хорошо, что одноклассники не видели моей позорной выходки! Я же не со зла. Тормоза подвели. И к тому же он заслужил наказание!» – оправдывалась я перед собой.
Слышу позади себя шаги. Ничего не успеваю сообразить, как сильная рука поднимает меня «за шкирку» вверх. Я вижу строгое лицо высокого широкоплечего студента. Сразу представила, как некрасиво болтаю в воздухе тощими руками и ногами, не имея опоры и возможности сопротивляться. От понимания безвыходности и смехотворности своего положения чуть не разревелась, но сдержалась и только сердито объявила:
– Твоя взяла. Видно, мифы Древней Греции читал.
– Случалось, – засмеялся студент и опустил меня на землю.
Когда я понуро направилась к своему классу, студент неожиданно пригласил меня поработать в их бригаде. Я не могла отказаться от столь лестного предложения. Учителя позволили мне один день «повоображать», с условием, что отработаю сегодняшнюю норму с другим классом. Я согласилась.

Бригада студентов трудилась на совесть. Каждый выполнял свое задание, без которого могла бы тормозиться работа других. Все понимали такую связь и не подводили друг друга. Меня поставили помогать девушке, которой в тот день нездоровилось. Я попросила отпустить ее. Хотела доказать, что в состоянии справиться с работой одна.
Труднее всех было руководителю группы. Его энергия и нервы уходили на борьбу с разгильдяйством поставщиков строительных материалов. Он был слишком интеллигентным, чтобы материться. Размешивая раствор, я наблюдала дикую и грустную сцену.
Преподаватель:
– Скажите, пожалуйста, я могу надеяться на то, что грузовая машина прибудет завтра к восьми часам утра, и мы сможем получить на заводе кирпич?
Шофер:
– Чего пристал. Когда смогу, тогда и приеду. Мать твою...
Преподаватель:
– Не сможете ли вы подвезти меня сегодня в конце рабочего дня к складу с цементом? Вам же по пути.
– Топай по грейдеру пешком. Там подцепишь кого-нибудь за бутылек. Я в таксисты не нанимался... мать твою... так-перетак...
Шофер, чувствуя свою полную безнаказанность и зависимость от него доцента, пренебрежительно смотрел на «умника в очках» и наслаждался, как ему казалось, своим превосходством. Я сразу представила картину, как сидит этот шофер в «Голубом Дунае» в кругу своих дружков и хвалится: «Мы университетов не кончали, только все они у нас вот здесь – в кулаке!» Тактичный и сдержанный руководитель сумел не опуститься до грубостей. А мне хотелось схватить доску и «отгулять» недоумка. Правда я знала о нем и другое: этот парень никогда не отказывал в помощи жителям деревни, особенно старикам, и не брал с них денег. Вот и пойми его...
А преподаватель, подойдя к студентам, только и сказал: «Молодой человек не обременен воспитанием».

Вечером я сидела в лощине у костра вместе со студентами, слушала их песни и разговоры. Еще были видны у горизонта гребни тихо дремлющих островерхих елей. На близлежащих улицах перекликались неугомонные ребятишки. Потом заря отпылала. Сумерки уплотнились. Прорезались первые звезды.
Мне представлялось, что мы находимся на дне огромного черного древнего котла, в центре которого еще теплится огонь, а дальше, вокруг нас, – таинственная неизвестность!.. Я фантазировала, потому что впервые оказалась в таком особенном окружении, да еще и у романтического костра. Как-то сами собой слова внутри меня перешли в стихи про ночную тишину, необъятные сказочные просторы, неугасающую бесконечную жизнь планеты... Все вокруг казалось мне таким особенным! Я задумчиво смотрела на причудливую игру слабеющих языков пламени затухающего костра. От малейшего ветерка они вздрагивали и оживали, а угли превращались из черно-серых и пепельных в красно-черные, панцирные и дышали загадочно, печально.
Песни студентов тоже постепенно угасали. Я сидела завороженная тишиной ночи, грустными лирическими мелодиями усталых студентов, душевной обстановкой их дружного коллектива, который в моем воображении был трогательно-нежным, добрым, духовно единым, но очень хрупким, полным нерастраченной любви, желаний и огромной веры в свое и вселенское счастье. Все дышало их молодостью, радостью... и легкой грустью.
Боже! Сколько ярких чувств я ощущала вокруг себя! И трепет нежной неуверенной любви, и юношескую самоуверенность, и восторженную искренность, и глубокую, одухотворенную печать неосуществленного! Море чувств пленяло и опьяняло меня, а прохлада летней ночи увлекала в восхитительную бесконечность неба, ввысь, куда улетали столбы искр от костра, когда его «шевелили» чьи-то неравнодушные руки.
И тут в центр круга вышел руководитель группы. Он, как и студенты, был в кирзовых сапогах, в спортивной шапочке и свитере. Ребята приветствовали его аплодисментами.
Сначала его гитара тихо роптала, сопровождая песню на иностранном языке. Потом зазвучала с тоскливым надрывом безысходности «Денег не водится...». Эта песня выбила меня из нормальной колеи. Я привыкла к героическим, торжественным, восторженным типа: «Березы», «Родина», «Песня о встречном». Только пронзительная, щемящая любовная тоска «Албанского танго» иногда нарушала покой наших юных сердец на школьных танцевальных вечерах. И вдруг зарыдали «Журавли»: «Там под небом чужим...» Я сидела потрясенная. Я плакала.
Вдруг преподаватель лихо сделал поворот на сто восемьдесят градусов, рванул струны и запел:
«У девушки с острова Пасхи украли любовника тигры...»
Я вздрогнула и напряглась, растерянно вслушиваясь в содержание песни, не веря своим ушам. Любовник? Как он может вслух произносить это жуткое слово? Почему песню с гадким содержанием поют весело, залихватски? Моему возмущению не было границ. Смятение охватило, кипело негодование, но я не решалась высказаться и стояла обескураженная, убитая, пригвожденная.
Привычный мир рухнул, а от этого непонятного и неприятного хотелось пуститься со всех ног наутек. И такой преподаватель воспитывает молодое поколение?! Учит разврату, непорядочности? Чему они радуются? Неужели не понимают, в какую трясину тянет он студентов, к чему приучает? Их не беспокоит суть произведения? Старшая вожатая объясняла, что любая песня воспитывает, закладывает в душе или хорошее, или плохое. Студенты имеют право петь про любовников? Нет, конечно!
Я смотрела на руководителя недоуменно и неодобрительно, а он не обращал на меня внимания и все больше заводил ребят. Они азартно подхватывали припев песни и пели ее с неподдающимся моему пониманию безудержным своеволием и распущенностью. Мне казалось, своей бесшабашностью студенты стремились запрятать в своих душах печаль, неудачи, сложности жизни. Я загрустила. На миг моя душа переполнилась вселенской тоской. Я чувствовала себя правой и одновременно глупой в веселой компании студентов. Я не понимала их. Это раздражало и злило.
Нервные языки пламени костра плясали по черным теням студентов. Теперь в паузах между песнями в ночной тишине мне чудилось что-то бесовское. Преподаватель с огромными очками в черной оправе казался заколдованным жуком, а студенты – его марионетками.
Красный свет скользнул по кустам роз, окаймлявших нашу поляну. Их отцветающие лепестки были темно-красными, как запекшиеся сгустки крови. Я вздрогнула. Почему-то вспомнила бабушку. Подумалось: «Она уже не посоветует...» Я бросила сердитый взгляд в сторону «неправильного» доцента и демонстративно пошла к своему дому. По дороге меня вдруг осенило: «Если я не понимаю преподавателя, это совсем не значит, что он не прав. И студенты – взрослые люди. На дворе шестьдесят первый год, Юрий Гагарин в Космосе побывал, а у нас даже электричества в хатах нет. И я «дремучая деревня», глупая девятиклассница... Ничего, со временем во всем разберусь. У меня еще год в запасе». Немного успокоилась. Буря в груди улеглась, но усмирить внутреннюю дрожь быстро не удавалось.

Меня догнал студент. Я еще утром приметила его. Высокий, худенький, в круглых очках, похожий на любопытного совенка. Его искренний интерес ко всему происходящему, доброжелательность, наивная смешливость не очень уверенного человека сразу бросились мне в глаза. А еще я заметила его желание показать себя значительным. Ношение очков приучило его держать подбородок чуть приподнятым, что придавало его внешности милую самоуверенность. Работая, он пытался усовершенствовать технологический процесс строительства, беспрерывно «сеял» научными терминами, обогащая знания друзей теоретическими выкладками и практическими применениями по части электрических устройств. Говорил он вдохновенно, красиво и умно, что не мешало ему справляться с заданием на объекте. Он очень старался.
Когда студент заговорил со мной о своем детстве и школьных годах, я поразилась тому, как близки наши взгляды на многие вопросы, как одинаково мы чувствуем. «Странно, у меня сложилось впечатление, будто я всегда знала его, и мы никогда не расставались», – подумала я. И вдруг он слово в слово повторил мою мысль вслух. Я опешила.
– Аня, почему ты остановилась? – спросил он.
– Ты умеешь читать мысли? – удивилась я.
– Нет. Видно, две звездочки одновременно упали в одну точку Земли, – улыбнулся он.
Мы молча стояли, прислонившись к разным березам, а мне казалось, что мы составляем единое, неразделимое и гармоничное. Мои чувства были спокойными, радостными и очень приятными. Их хотелось сохранить на всю жизнь.

Наталия Дёмчева,
поэт,
действительный член ПАНИ

«Ода домашней библиотеке"

Любимый край, обитель вдохновенья!
Несметный кладезь знаний и вестей,
Спаси меня от скуки и от лени,
От пагубных привычек и страстей!

Избавь талант от будничной отравы,
От сплина, вязкой лести и хандры,
От зависти, тщеславия и травли
Взамен на жизни скромные дары.

Я силой мысли приоткрою створки,
С души сдувая будничную пыль,
И, находясь в плену словесных оргий,
Смирю строфой исповедальный пыл.

Я искренно храню в глубинах сердца
Свиданий редких пламенную суть:
Медовый вкус, щепотку соли с перцем,
Хмельную патоку любви и грусть.

Лечебный пласт серебряного века,
Античности зарытый артефакт
И Библии живительное млеко –
Врачуют скорбь и времени инфаркт.

Сказания Бажова и Бианки,
От Пушкина классический совет,
Семейные традиции, приманки –
На бледных внуков изливают свет...

Спасибо за минуты наслаждения
Перед отходом разума ко сну.
Перед тобой мелькаю каждый день Я,
Надеясь в зимней спячке на весну!

О, щедрая, магическая жила –
Золотоносный, ядерный магнит!
Покуда будем мы бодры и живы,
Пускай небесный свод тебя хранит:

От кражи, наводнений и пожаров,
От грязных рук злодеев и невежд.
Не расточая реверансов даром,
Ищу в подтексте место для надежд.

Пока поэты, не откинув ласты,
Слагают архи-вирши «от сохи».
Освободи архивы от балласта
И прочей графоманской чепухи.

Дороже нам славянская закваска
Без паутин и социальных пут,
Морошки терпкой вкус, броженье кваса,
Слезы прощальной трепетная ртуть.

Боюсь прослыть бездарной в мире тесном,
Среди изящных фурий и глупцов,
Мне тошно прозябать в эфире пресном
С пиарщицей иль редким подлецом.

Я прославляю бодрым ямбом полку
И длинных стеллажей весомый груз!
Слоняясь в супермаркете без толку,
Боюсь обидеть дурновкусьем Муз...

Мой лучший друг – прочитанная книга –
Благодарю за аскетизм тебя,
Уж лучше ночью взять в упряжку ИГО,
Чем чьё-то ЭГО прославлять, трубя.

Пред Гением дрожу и умолкаю, –
Ничтожный царь, презренный раб и червь.
О, Атлантида! Чистыми руками
В пластах руды, отложенной веками,
Хочу найти в кипящей магме – НЕРВ!

За "Оду домашней библиотеке" Наталии Дёмчевой присуждён

поощрительный приз в рамках краеведческого проекта "Записки современника: Липецкий усадебный диктант" - 2018 г.

Портрет
Он помнит, как до крошек от печенья,
Сметала стол фуршетная толпа,
Оставив Музе право на свечение
И шанс на излучение добра.

Он не сходил с ума от проволочек
Бредовых мыслей, воплощённых сном,
От шрама на виске и нежных мочек,
От шеи с синей жилкой и крестом.

Хозяин не злословил понапрасну,
Третируя канонами покой,
А только оживить хотел под маской
Лицо блудницы опытной рукой.

Жрецы и монстры выставочной нивы
Вполголоса сходились на цене:
«Нет ничего дешевле и наивней...», -
Шутя топили истину в вине.

Презреньем измеряя постепенно
На выживанье обречённый холст,
Апостол понимал, что мыльной пеной
Пятно с души не смыть в Великий Пост.

Тревожно на подмостках Вернисажа...
Густую тьму глотает жадный свет.
Стерильной марлей, будто жидкой сажей,
Накрыт в рассрочку проданный портрет.

След
Уходя, ничего не сказал,
Только вздохом задел занавеску.
Белым парусом зимний вокзал
Исчезал за сиреневым лесом.

Сизый голубь в пыли голубой,
Озираясь на жизненный опыт,
Шелестел над озябшей трубой,
Словно скованный инеем шёпот.

Осторожно смещая листы,
Ось земная вращала страницы,
И казались столы с высоты
Тенью спящей на острове птицы.

И гуляла по древней Звезде
Архаичная снежная заметь.
И томилась в семейном гнезде
Первобытная сонная память.

Жизнь, покорная как попадья,
В бледном мареве воском растаяв,
Ничего не взяла уходя,
Чистый след на пороге оставив.

Гончарный круг
Кривые улочки. Большой гончарный круг.
В натруженные пальцы въелась глина.
Ручные голуби зерно клюют из рук,
Выстраиваясь очередью длинной.

Воркуют дети. Божья благодать.
Спит озимь на шести заветных сотках.
Прилежная жена, подруга, мать,
Оглядывает пришлых взглядом кротким.

Лепнина, профиль... Деликатный штрих
Увековечен гипсовой спиралью.
Провинция – живее всех живых
С её абстрактной грубою моралью.

При Пантеоне нет свободных мест.
Погашены оплавленные свечи.
Из темноты высвечивает крест,
Держа в объятьях облик человечий.

Зимнее полотно
Ломкий голос ниоткуда,
Шорох платья в полутьме.
Поиск истины и чуда
В бутафорском полотне.

Акварельный запах неги,
Музыкальная дуга.
По таинственному снегу
Ходит лёгкая нога.

Плачет «Лунная соната»
В лабиринтах тишины.
Белоснежные палаты
Строгих рамок лишены.

Будто пена в поролоне,
Безупречная волна
На картонном чистом лоне
Оживляет складки льна.

У седой зимы во власти
Невесомые поля.
Радость первого причастия
Ждут в тревоге тополя.

Монастырский дневник

Рубленые строфы.
Полуночный бред.
Древняя Голгофа.
Обречённый свет.

Скорбный лик путаны.
Идентичность цифр.
Таинства и тайны.
Вымысел и миф.

Педантизм и крайность.
Заскорузлый воск.
Внешняя сакральность
И сусальный лоск.

Громкая бравада
Местных иегов.
Жертвенность и вклады
Бруклинских богов.

Смертная бацилла.
Одержимый страх.
Древняя могила
На семи ветрах.

Порванные снасти.
Похоть и цинизм.
Блуд души и власти.
Крест и аскетизм.

Гимн свободе
Давно сошли с небес, как наваждение,
На сонный город мутные дожди.
И листья, покружив в холодной пене,
Ушли в балласт. Остались лишь вожди.

Но некому вставать под их знамёна,
Как мелочь, обезличен человек.
Родился он давно, во время Оно,
Когда на Землю падал чистый снег.

С рожденья пил он из колодца воду
И только правду детям говорил,
Не хаял, не использовал свободу,
А первую любовь – боготворил.

Но честь жива. А память в эмбрионе,
Как нудная сиделка будит нас.
И биомасса топчется в колонне,
Вынашивая в селезёнке шанс.

Ордой идут бойцы под "аты-баты"...
В карьер монгольским пращуром гоним,
Беспомощный потомок азиата
Поёт свободе "нерушимый" гимн.

Невозвращенец
Тишиной обезглавлены кроны,
Ублажавшие тенью дворы.
Бесприютны провинций перроны.
Осень канула в тартарары...

Канитель, приобщённая к тайне,
Поволокой окутала зал.
Мёрзлый вихрь в белоснежной сутане
Облетает транзитом вокзал.

В тесных кельях воркуют кассирши.
Сквозняки не уймутся никак.
Утрамбованы стопками вирши
В парусиновый рваный рюкзак.

Рядовые на вид пассажиры
Без прописки устали гостить.
Лезут, бесы, в душевные дыры,
Норовя Вельзевулу польстить:

Кто-то зёрна сомнения сеет,
Кто-то метит ударить под дых.
Ухмыльнуться судьбина не смеет
Над стеченьем минут роковых.

Глаз щемит, как от красного перца,
Расслабляться публично – нельзя.
В душный вечер за невозвращенца
Стоя пьют и враги, и друзья.

Краснотал
Бьют подковами мирно кони,
По кривой колее стуча.
Свет над луковкой колокольни
Тает медленно, как свеча...

С деревенькой вдали остался
Весь накопленный капитал:
Целый центнер пшена на старость,
Мёдом пахнущий краснотал,

Пруд, спешащие с гиком утки
Из-под солнца в слепую тень,
Печка, дедовы прибаутки,
Поредевший от бурь плетень.

Сорок соток. Чужая свадьба.
Три отцовских письма с войны.
И, как прыщ на носу, усадьба
Самодура всея страны.

...Убегают полоски хлеба
За расплывчатый горизонт.
Позолоченный купол неба
Раскрывает над пашней зонт.

На ходу подводя итоги,
Спорит с лошадью хриплый воз.
От разбитой дороги – дроги
Потянулись до самых звёзд.

Эстафета
Европу будоражит слово
Из азиатской слободы.
Поэт свободы ищет снова,
Страшась предчувствия беды.

Из тайников цветного детства,
Из глубины молочных рек
Судьбу выстукивало сердце,
Вживаясь в лагерный отсек.

Поэты жертвенной России,
Изгои в собственной стране,
Вас высшие спасали силы,
Но где их взять сегодня мне?

Несу я вашу эстафету,
Влачась под тяжестью креста,
И все ищу, ищу ответа
В обрывке чистого листа.

Дом
Я к гениям не равнодушна.
Они отмечены Творцом.
Им жить в панельном доме душно.
А дом стоит себе торцом
С глазницами безумных окон,
С бельмом, косящим на луну,
К вечернему закату – боком,
Пугая взглядом сатану.
Стояк отпал от вертикали
И в землю, словно карлик, врос.
Его хребет ржавел веками,
Теряя выправку и ворс.
Здесь сроду не было швейцара.
Здесь нет парадного крыльца.
Здесь все супружеские пары
Разбили вдребезги сердца!
Классическую роль трагедий
Влачил комичный человек:
Его тиранили соседи,
Его гнобил начальник ЖЭК.
Заложник «чудного мгновенья»
Среди притонов и жлобов...
Здесь прозябал последний гений,
Не претендуя на любовь.

Алла Самохина,
Д ействительный член ПАНИ,
член Союза писателей
«Воинское содружество»

Берега
Берега вы мои, берега,
Где я вас потеряла? В неволе?
Вы одеты в седые снега
И укрыты горой моей боли.

Я на палубе молча стою.
Хлещет ветер. Пощёчины звонки.
Разудалую старость свою
Я меняю на строгость девчонки.

Вот он, берег. Увижу едва –
Только бы расступилось ненастье.
Но кружится моя голова
Не от качки. Кружится от счастья.

***
Перебирая карточки в руках,
Листаю годы, павшие в страницы.
Они застыли тайнами в веках
И с ветром улетели в небо птицей!

Так жаль, что мы их больше не вернём,
Историю терзая в документах.
Земля – огромный, светлый, вечный дом,
Живущий памятью божественных моментов...

Стихи дорогой Украине
Не встречала ты меня объятиями.
Не читала стихов пышных.
Я озябшая стою в летнем платье.
Мне слова твои еле слышны.

Ах, как хочется бежать, рваться
Всё стремительней в одну сторону,
Но как хочется с тобой остаться!
Разделила ты меня поровну.

И не плачу я, – смеюсь весело.
Только ветер рьяно рвёт волосы.
Вот мой берег засвистел песнями
Одинаковым с тобой голосом.

***
Деревенька свежа на рассвете.
Свет божественный сходит с небес.
На травинках – роса звёздной сетью,
Просыпается девственный лес.

От порога – тропинка до речки,
Впереди – неизведанный путь.
...И бабуля стоит на крылечке –
Вот она, жизни вечная суть.

*** маме
Сегодня сон мой – редкая удача:
В объятиях ты трепетна опять.
И я проснулась оттого, что плачу,
Что больше не могу тебя обнять.

Текут слезинки, щёки опаляя.
Там где-то боль рождается, в ночи.
И ничего не сделаешь, родная,
Хоть ты кричи навзрыд, хоть не кричи.

И ты в моей останешься печали
Жива и счастлива, как негасимый свет.
Сегодня снились мне неведомые дали,
Которых на земле, быть может, нет.

Комната
В комнате скопились дни и годы,
Штукатурка множества ремонтов.
Рыхлые, разрушенные своды
Кажутся полоской неба тонкой,

Пыльные, разваленные полки,
Хлам, культурно сложенный в придачу.
Я тебя люблю. Не надо только
Вспоминать про наши неудачи.

Вспоминай про славные победы;
Месяц май – раскованный и алый.
Я к тебе на праздники приеду,
Прикоснуться к стенам обветшалым.

***
День сегодня у птиц лётный
На проталинах снег тает.
Заверну себя в плед плотно
И небрежно вольюсь в стаю
Серых галок. В глазах скудно:
Дна не видно – царит бездна.
И лететь дотемна трудно
В неразгаданную неизвестность.
За заснеженными горами
Застилает постель лето,
И скребётся в оконной раме
Расцветающий луч света.

***
Живу на вдохновении: –
И тихо и тепло.
Владею тайной времени
Всем странностям назло.

Сорю словами новыми,
Глотаю пыль дорог.
Непрочными оковами
Окутан мой мирок.

Лаская радость грустную,
Люблю свой Дон резной,
Тропинку с горки узкую
И в роще дом родной.

***
К картине Владимира Давыденко «Утро на берегу р. Матыра»
Утро.
Ещё не сдал свои полномочия месяц.
Мудро
Увидеть звёзды в небесной взвеси.
Гладью
Застилает кусочек земли Матыра.
Знать бы
Чего не хватает сегодня миру.
Спится
Хрустальным бликам легко на глади.
Злится
Ленивый ветер в тростниковых прядях.
Тонет
Мой взгляд за картинной рамой.
Но нет,
Я давно уже не гонюсь за драмой.
Мирно
Одинокая лодка грустит в затоне.
Мир наш
Словно притих на ладонях.

***
Из окна,
Завешенного шторой,
Вижу лето: травы и цветы.
Я одна
Осталась за забором,
За забором зимней пустоты.

Моет дождь
Холщёвые подмостки
Серые, как тень и суета.
Ты не ждёшь,
Неся в ладонях горстки
Талого, расколотого льда.

И горит,
Горит ночами, днями
На костре потухшая звезда.
Радуйся, встревоженная память.
Я в тебе осталась навсегда.

***
Под сенью лёгких полотенец,
Под впечатленьем добрых книг
Мне улыбается младенец
И строит глазки как жених.
И я, скупая от рожденья,
Вдруг наполняюсь чистотой
Его земного пробужденья,
Его стремительной весной!

Алексей Никулин,
действительны член ПАНИ,
член союза писателей
«Воинское содужество»
Россия
Родная, милая Россия,
Зимой и летом хороша.
И с этим обликом красивым
Живёт, поёт моя душа.

Люблю тебя со дня рожденья,
Горжусь историей твоей
И все паденья, восхожденья
Хранятся в памяти моей.

Пахал ли в поле, хлеб ли сеял,
Косил траву ли на лугах...
Всегда мечту в душе лелеял-
Воспеть красу твою в стихах.

Твоё природное величье
Отнять не в силах никому
И сколько жить в таком обличье
Известно Богу одному.

Милый край
Средне - русская равнина.
В ней - леса, луга, поля...
Вдоль реки лежит долина –
Плодородная земля.

Облик твой – твои берёзы,
Васильки – твои глаза.
В них блестит, как будто слёзы,
Изумрудная роса.

Залихватские раздолья
Необъятны и вольны.
Душу топят половодьем
От нахлынувшей волны.

Отражение России,
Достояние её,
Ты родник, дающий силы,
Вдохновение моё.

Милый край, знакомый с детства.
С той поры в тебя влюблён.
Мне достался по наследству
С незапамятных времён.

Василёк
Приходилось по пыльной дорожке
Мне по полю ходить босиком
И на узкой протоптанной стёжке
Там встречался всегда с васильком.

Говорил ему ласково - здравствуй,
Он в ответ мне кивал головой.
Приходил я туда не напрасно -
Ждал меня мой цветок полевой.

В дождь и в солнце всегда ярко - синий
На пригорке стоит у межи,
Как небесный кусочек России,
В колосящейся спутнице – ржи.

Нива ходит под ветром волною,
Васильковый мелькает просвет.
Как по морю плыву, и со мною,
Словно в сказке плывёт синий цвет.

Пока жив василёк - будем с хлебом.
В городах и в таёжной глуши...
Мы живём под одним синим небом
С этим символом русской души.

Бездомный пёс
Зима сиротская была.
Дожди хлестали вместо снега
И на окраине села
Бездомный пёс по лужам бегал.

Оберегаясь от беды,
Поджавши хвост к пустому брюху,
Всю зиму в поисках еды
Спасался он собачьим нюхом.

Питался тем, что Бог пошлёт –
Ловил мышей, бродил по свалкам...
Кто хлеба даст, кто кость швырнёт,
Кто угостит корявой палкой.

Удел всех брошенных собак –
Борьба за жизнь. Зима – экзамен.
Он выжил – значит не слабак,
Коль сбросил с шеи смертный камень.

Стихи
Стихи рождаются от чувства,
Идут из глубины души –
Народный древний вид искусства,
Взращённый автором в тиши.

Они не плод воображенья,
В них неба синь и гладь реки,
Волшебный миг прикосновенья
Ладони чувственной руки.

Стихи рождаются для песен
И с ними радостнее жить.
Когда поёшь, ты интересен,
Готов невзгоды все забыть.

Стихи всегда живут с народом.
Читает их и стар и млад.
И день за днём, и год за годом...
Читатель в них находит клад.

Взоры к небу
Обращая к небу взоры,
Вижу там не только свод,
В белом облаке узоры
И души своей полёт.

Ночь пришла и звёзды быстро
Ртутью рассыпаются,
С ними месяц серебристый
В облаках купается.

Вижу звёздную дорогу –
Это вечный млечный путь,
Может он мен я и к Богу
Приведёт когда-нибудь?

Время движется к рассвету,
Звёзды скрылись, я устал,
На дворе стояло лето,
Спать пошёл на сеновал.

Долго я не просыпался
Явью мне казался сон –
На медведицах катался
Зодиак мой - скорпион.
Обычай
Здоровья вам милые люди,
Живущие рядом со мной,
А память моя не забудет
Ушедших друзей в мир иной.

Природа над ними не властна,
Не ведомы холод и зной.
Во всём они стали согласны,
Пусть будет им вечный покой.

При жизни они суетились,
Любили, рожали детей,
Мечтали, учились, трудились,
А в праздник встречали гостей.

Тост первый всегда «за здоровье!»
Желали прожить целый век.
Общение в виде застолья
Придумал себе человек.

Как должное воспринимаем
Обычай такой, словно твердь,-
Застольем всегда отмечаем
Рождение, свадьбу и смерть.
Твои глаза
В глазах своих меня ты утопила.
Их бездну можно с космосом сравнить,
Но это их живительная сила
Дала мне право снова полюбить.

И жизнь во мне опять заклокотала,
Пошла бродить по паркам и садам.
Дарила мне рассвет с зарёю алой,
Водила по нескошенным лугам.

Черёмуха
Как же ты, черёмуха, душиста –
Тонкий запах, нежный аромат.
Белоснежна, ласково-пушиста,
Праздничный из бархата наряд.

Майскою порою как невеста
В подвенечном платье и с фатой
Под окошком всё на том же месте
Привлекаешь светлой красотой.

Красота твоя тебя и губит –
От соблазна здесь не устоять,
Кто сильнее кисти твои любит,
Тот их больше хочет наломать.

Потому твоё очарованье
Мудрая природа бережёт –
Каждый раз идёт похолоданье
В срок, когда черёмуха цветёт.

Жизнь как горящая свеча
Жизнь как горящая свеча,
С рождения зажжённая.
Тепло и свет в её лучах,
Сама вся обнажённая.

Фитиль и воск в ней – простота.
Горит и тихо тает,
Зато какая красота
Вокруг неё витает.

То улыбнётся, то грустит,
Огонь её ласкает,
А как слезами заблестит,
Так пальцы обжигает.

С годами стал я познавать
Природу, тело бренное
И постепенно понимать
Кто сотворил Вселенную.

Я задаю Душе вопрос:
Когда свеча расплавится
(Меня же сразу на погост)
А ты- то будешь маяться?

Душа молчит, свеча горит,
Всё ярче разгорается
В ней отражение зари...
Восход – жизнь продолжается.

Хотелось праведно прожить,
Как личность утвердиться
И в жизни каждый миг любить –
Ведь он не повторится.

Свеча подводит свой итог:
Жизнь всем дана в подарок,
А на какой конкретный срок -
Укажет мой огарок.

Павел Кузовлев,
член-корреспондент ПАНИ,
член Союза писателей
«Воинское содружество»

Моя тихая малая Родина

В белых шапочках грозди рябины,
Снежной шалью укуталась ель,
А веселый, искрящийся иней
Спрятал в белых сугробах метель.

Окна в сказочном зимнем узоре,
Вьется белый дымок над трубой...
Не нужны мне ни пальмы, ни море.
Русь моя, я навеки с тобой!

Я с твоими морозными зорями,
С холодами, с метелью, с пургой...
С колокольными светлыми звонами,
Я с печалью твоей и тоской!

Я с деревней, засыпанной снегом,
С перелеском за крайним двором,
С печью русской, так пахнущей хлебом.
С чаркой водки за нашим столом!

Мне милы наши русские зимы,
Снегопады, трескучий мороз,
Синеглазое небо России,
Хороводы мерцающих звезд!

Моя тихая малая родина:
Все, как в сказке, как в радужном сне.
Я стою, красотой очарованный,
Это Богом даровано мне!

Это – Родина моя!

Степи, балки, перелески,
Звёзды, солнце и луна.
Это всё – родные веси,
Это всё – земля моя!

Трепетно окину взором
Этот простенький пейзаж;
Старый пруд за косогором,
Палисад и домик наш.

Лесополосы, овраги,
Клёны, липы, тополя.
Золотые ставит флаги
Поздней осени пора.

Тут весна, зима и лето
Так любимы, так близки.
И без вас, скитаясь где-то,
Умирал я от тоски.

Горизонты в дымке синей,
Необъятные края.
Это всё моя Россия,
Это – Родина моя!

Аркадий Польшин,
действительный член ПАНИ
Панюшкин
Дедом мы звали его,
Хитро моргая при этом.
А он смотрел глубоко...
Был он Поэт! Поэтом!
Словом искру высекал,
Рубил поэзии якорь.
Гонялся за ним кальмар -
Рыб бессловесных куратор.
Ловили радаром, в сеть,
Терли мозги тараканьи...
...Но всё ж не смогли запеть
Те голавли и пираньи.
А он, паруса подняв,
Чётко сигналя глаголом,
Дул среди этих коряг
Верным седым ледоколом.
Через войну в Ленинград,
Через войну на Кобоны.
Был он последний солдат
В нашем культурном салоне.
Ломаем, вяжем язык, -
Глаголы черпаем кружкой,
Друг друга рвём за кадык
Какой-нибудь финтиклюшкой.
А он смотрел глубоко,
Как мы от ума балдеем!
Был ты кода-то Серго!..
Панюшкиным был Сергеем.

Скит
Лес!.. Избушка хромая,
Крыша соломой дышит.
Чья сторона такая -
Всяк враскоряк на лыжи?..
Куда подался кержак -
Тот самый... Иван-дурак?

Ждал он в лесу дремучем
Волю - царёву птицу,
Сёк за московской тучей
Чудо буй-кобылицу.
Куда собрался отряд?
До Разина. В авангард!

В скит прискакал намедни
Всадник вольного Дона:
Знамя вздыбленной черни
Вновь горит на иконах,
Под колокольный испуг
Летит парусов петух.

Дуют струги на Волгу,
Льнут к берегам персидским.
Нету ребятам толку -
Грусть бунчукам пречистым.
Разин седлает окрест,
В церквях венчая двуперст.

Воля!.. Река и море,
Ути - златые кряки:
Как бы во чистом поле
Уцелеть раскоряке.
Надо у этой реки
Россию взять в казаки.

А если она не хочет?!
Если она такая:
Живёт как-то так... впрочем,
Кистенём помогая.
Собрал по лесам опять
Стенька бойцов тысяч пять.

Бьётся кержак протяжно
Днём и ночью последней,
Чует граждан однажды -
Жить ему на коленях,
Показаковав окрест,
Руси плевать на двуперст.

В Стеньке отваги море -
Море и дури всякой.
Наши вояки вскоре
Вкруг пошли на попятный.
(Стеньке дай меч-карачун -
Хоть Никон, хоть Аввакум.)

Вновь по звериным норам
Вскачь - на печи пригожей...
Как весело поморам
Под вековой рогожей!
А там, у красной реки,
Не хочет Русь в казаки.

Снова струги по Дону?
Нет! Бурлаки с ворами...
Бьют берега поклоны
Висилицам упрямым.
Под колокольный салют
Разина в клетке везут.

Скит!.. Тепло под соломой -
Меж Ельцом и Коломной...

Гаишник. К 100-летию Революции...
Гаишник мою девятку
Подкараулил змеёй.
Выписал друг пятихатку
Непогрешимой рукой.
И сам он, как будто ангел
(Такой красивый, незлой),-
Трубил, гудел аквалангом,
Что он боец молодой.

На мой вопрос философский
О чести, о долге том?
Ответил: что в девяностых -
Сидел во классе втором.
И потому не в ответе
Ни он, ни его фирма
За те года и комеди...
Была б она... Тишина!

Где не звездят комсомолы,
Чуя империализм,
Где сам я чего-то строил -
Родной такой футуризм,
Зазря я прожил как будто
Лет этак тридцать с хвостом.
Случись такая замута
На перекрёстке хромом!
Тут понял... почти что сразу -
Горлом бойца не возьмёшь.
Интеллигентную фразу
Придумал лирик-гаврош.

Гаврош мой сегодня тихий!
Гаврош мой - маркизу брат!
Но Революции бриги
Он не топил, как пират,-
Лет двадцать... тридцать назад.
Бурю Господь убаюкал -
Фрегату поправил курс:
Шмякнул об Солнечный угол
Наш разноцветный Арбуз.
Чтобы родился Союз!

Чтобы, восставши из тлена,
Мигами склеить Луну,
Чтоб прочертить галогеном
Упрямую тишину.
Чтобы в чудных самоходах
Со звёздами и с крестом,
Плыли родные народы
Облитые кумачом.

А там, глядь, и мой гаишник -
На перекрёстке пустом -
Оформит какую тыщу
До Марса или в Плутон.
Под звёздами тихо, млечно.
Тает Луны самогон!
Жезлом, как солнышко, вечным
Вращает наш робинзон.

Ему свисток в шоколаде,
А мне верните Арбуз;
Здесь каждый шкет знал о кладе -
Ленин - наш пиковый туз.
Развенчан, побит! Банкроты?..
О том судить не берусь.
Не жаль мне тухлой колоды,
А жалко тебя... Союз!

Быть может, лучшие годы
Оставили мы в узле:
Вождь, пятилетки, народы
И братья в Махачкале.
Дед воевал и фашистов
В сорок четвёртом турнул.
И не был он коммунистом -
Союз он не в твёрдости скул.
Союз он не в узости глаз!
И не был дед декабристом...
И все выполняли приказ!

Гаишнику я ни слова
О том не поведал. Хрен?!
Смотрела в небо корова,
Пистоль на булках горел.
Мечтает, грустит корытом
Космический дырокол.
Меня ж красивым копытом
Загуглили в протокол.

И вправду: зачем мне деньги?
Подумал душевный туз.
Не строил я в лесосеке
Тот самый Экибастуз.
Совсем не жертва режима -
И плакать мне ни к чему,
Но написал как-то с дыма
Про волю и Колыму.

Навеки они со мною
(С тобою - туз в кобуре).
Всё так же идут конвои
По русской грешной земле.

Содержание
Научно-краеведческая секция
Раиса Усович. Форпост Рязанского княжества.........................................
Михаил Корольков. Этапы большого пути..............................................
Валерий Поляков. Михаил Трунов – организатор Липецкого Уездного исторического архива........................................................................
Всеволод Клоков. Единым усилием. Лепта жителей Липецкого края в победе под Сталинградом...........................................................................
Елена Щукина. Они были первыми.......................................................
Елена Глазатова. В Липецкий уезд на поезде..........................................
Литературная секция
И. Федорин. «Был холост и ни, как шарманщик...»...................................
Николай Муромцев. Первое восприятие от Ельца деревенского подростка.....
Сергей Кашкин. Альбом В.Ф Одоевского...............................................
Николай Скуратов. Повесть таксиста....................................................
Лариса Шевченко. Весь мир – любовь...................................................
Стройотряд.....................................................................................
Наталия Дёмчева. «Ода домашней библиотеке»....................................
Портрет.........................................................................................
След.............................................................................................
Гончарный круг...............................................................................
Зимнее полотно................................................................................
Монастырский дневник.....................................................................
Гимн свободе..................................................................................
Невозвращенец................................................................................
Краснотал.......................................................................................
Эстафета........................................................................................
Дом...............................................................................................
Алла Самохина. Берега......................................................................
«Перебирая карточки в руках»............................................................
Стихи дорогой Украине.....................................................................
«Деревенька свежа на рассвете».........................................................
«Сегодня сон мой – редкая удача».......................................................
Комната........................................................................................
«День сегодня у птиц лётный»............................................................
«Живу на вдохновении»...................................................................
«Утро».........................................................................................
«Из окна».....................................................................................
«Под сенью лёгких полотенец»............................................................
Алексей Никулин. Россия..................................................................
Милый край....................................................................................
Василёк........................................................................................
Бездомный пёс...............................................................................
Стихи...........................................................................................
Взоры к небу..................................................................................
Обычай........................................................................................
Твои глаза.....................................................................................
Черёмуха.....................................................................................
Жизнь как горящая свеча..................................................................
Павел Кузовлев. Моя тихая малая Родина.............................................
Это – Родина моя!..................................................................................................
Аркадий Польшин. Панюшкин............................................................
Скит...........................................................................................
Гаишник. К 100-летию Революции......................................................................

Комментарии для этой записи закрыты