Доклад на международной научно-практической конференции "Экспертная деятельность в сфере гуманитарных наук"

Аннотация. Статья посвящена теоретико-методологическим проблемам изучения фундаментализма: проблеме дефиниций, измерений и векторов.

Ключевые слова: религиозный фундаментализм, религиозный модернизм, идентификация альтернативных религиозных идеологий.

Термин «фундаментализм» (от лат. fundamentum – основание) восходит к так называемым «Ниагарским конференциям» или «Встречам верующих для изучения Библии», которые получили широкое распространение в конце XIX века среди евангельских христиан Северной Америки. На одной из них в 1885 году группа протестантских пасторов выдвинула пять основных («фундаментальных») принципов: 1. Непогрешимость Священного Писания. 2. Божественное происхождение Христа и его непорочное зачатие. 3. Гибель Христа на кресте за грешников («искупление замещением»). 4. Физическое воскресение Христа. 5. Будущее возвращение Христа во плоти (второе пришествие Христа)[1]. В 1910 году их одобрили Пресвитерианская генеральная ассамблея и целый ряд других консервативных религиозных организаций (т.н. «Фундаменталистская коалиция»), инициировав подготовку и издание 12-томного труда «Основы. Свидетельства Истины» («The Fundamentals»), в котором отражались основные положения и практический опыт протестантизма. После этого на Библейской конференции, прошедшей в 1919 году в Филадельфии были определены основные противники фундаментализма, каковыми стали: 1) модернизм; 2) дарвинизм; 3) теологический либерализм; 4) библейский критицизм; 5) моральная деградация; 6) рационализм; 7) римский католицизм [2]. И, наконец, после серии громких «обезьяньих процессов», самым известным из которых стал процесс по делу Дж. Скоупса в 1925 году, признанного виновным в нарушении закона штата Теннеси, запрещающего преподавать какую-либо теорию, отвергающую историю Божественного Сотворения человека, термин «фундаментализм» окончательно входит в теологический и философский дискурс. Однако с этого же момента был запущен механизм, провоцирующий расширение границ его использования и растяжения смыслов, а сами фундаменталисты приобрели репутацию интеллектуально отсталых людей, яростных сторонников архаики, сохраняющуюся и по сегодняшний день.

Вторая волна фундаментализма, сделавшая его влиятельнейшим игроком Модернити (от англ. Modernity – современность) приходится на конец 1970-х – 1980-е гг. Как отмечает современный российский исследователь фундаментализма И.В. Кудряшова, «процесс инициировали четыре знаменательных события: народная революция в Иране, морально-политическая поддержка католической церковью польской «Солидарности», участие сторонников «теологии освобождения» в сандинистской революции и возвращение протестантского фундаментализма в публичную политику при Рейгане»[3]. К этому перечню остается еще добавить (как в качестве следствия, так и в качестве причины), нарастающий в 1980-е годы в западной социологии религии кризис «европоцентризма» и неоклассической модели секуляризации, сопровождающийся вытеснением концепта «модернизация – секуляризация» и его заменой на концепты «модернизация – десекуляризация», «модернизация – постсекуляризация».

В результате сегодня термином фундаментализм обозначают и объясняют не только разнообразные протестантские движения и группы, но используют его для описания французских старокатоликов, иранских революционеров, ультра-ортодоксальных евреев, воинственных сикхов, буддийских бойцов сопротивления и др.[4]. В поле фундаментализма оказались также вовлечены различные явления общественной, экономической, политической и культурной жизни («гендерный фундаментализм», «экономический фундаментализм», «экологический фундаментализм», «либеральный фундаментализм» и др.). Сегодня фундаментализм многолик и вездесущ, что неизбежно превращает его публицистический штамп, инструмент политической и геополитической борьбы. За всем этим теряется предмет исследования и неизбежно возникает вопрос, что сегодня можно подразумевать под фундаментализмом, а что таковым не является?

Решение столь непростой задачи требует определения критериев или, по крайней мере, родового признака на основании, которого те или иные учения, доктрины и организации можно называть фундаменталистскими. Таковым является изначальный религиозный смысл этого феномена, что соответственно ограничивает содержание понятия фундаментализм религиозной / сопряженной с религиозной сферой.

Известный протестантский библеист и филолог Джеймс Барр, написавший одну из первых и наиболее полных работ по протестантскому фундаментализму, выделил несколько основных черт, характеризующих этот феномен, а именно: а) очень сильный акцент на непогрешимости Библии, на отсутствии в ней каких бы то ни было неточностей; б) сильная враждебность по отношению к современной теологии, к методам и результатам логических рассуждений современной критической библеистики; с) твердая убежденность, что те, кто не разделяют их религиозные воззрения, не являются «истинными христианами»[5]. В результате эта конкретизация позволила ему поставить знак равенства между «протестантским фундаментализмом» и «фундаментализмом» вообще, ограничивая сферу применения термина теми специфическими рамками, в которых он первоначально появился.

Авторы сборника «Фундаментализм», вышедшего в России в 2003 году, под редакцией З.И. Левина, признают, что термин «фундаментализм» ввели в оборот те протестанты, для которых неприемлемы модернистские веяния в протестантизме, и которые настаивают на необходимости буквального понимания Священного Писания. Однако в своем исследовании этого феномена они не ограничились лишь протестантизмом, обратились также к опыту ислама, православия и иудаизма. Это позволило им рассмотреть фундаментализм в более широком смысле, в качестве идеологии религиозных и религиозно-политических движений и течений, которые активно выступают за возвращение к истокам веры или богословской основе вероучения: «Одни фундаменталисты борются за возврат к истокам веры – священным текстам, другие – за возврат к богословским основоположениям веры, вероучению как ортодоксии (ortha doxa – чистая вера), а не к истокам»[6].

Другая группа исследователей определяет фундаментализм не столько из его религиозной природы и религиозного содержания, сколько из социокультурного контекста – модернизации и секуляризации. В частности, руководители крупнейшего проекта по изучению религиозного фундаментализма, осуществленного в 1990-е годы (вылившегося в пятитомное издание «Фундаменталистский проект»), М. Марти и С. Эпплеби, пришли к выводу, что фундаментализм является не просто реставрацией традиционной религиозности (хотя, по мнению исследователей, фундаментализм и традиционализм имеет пересечения), а скорее религиозным ответом на секуляризацию и модернизацию. Это воинственный отказ от светской современности, массовая оппозиция научному мировоззрению, которая «хочет заменить существующие структуры всесторонней системой, исходящей из религиозных принципов и охватывающей закон, государство, общество, экономику, культуру»[7].

На социокультурные корни этого феномена обращает также внимание немецко-американский профессор социологии и политологии M. Риезебродт, утверждая, что фундаментализм есть социальное явление, вырастающее из сложностей стремительных социальных перемен, сопровождающееся глубинными ощущениями кризиса и пытающееся преодолеть этот кризис посредством восстановления религиозного чувства и поисками аутентичности[8].

Голландский исследователь П. ван дер Веер считает, что не последнюю роль в провоцировании фундаментализма играет светское государство, которое «есть по определению прогрессивное государство, коль скоро оно несет за собой все признаки светской современности». В статье «Политическая религия в XXI веке» он приходит к выводу: «В некотором смысле так называемые фундаменталистские движения можно квалифицировать как реакцию на светское вмешательство (интервенционизм) в общественную и частную сферы жизни»[9].

В целом если попытаться обобщить существующие в научной литературе концепции и интерпретации фундаментализма, то его можно определить как:

1) В узком смысле, в качестве течения в протестантизме, возникшего в первой четверти XX века в США, сторонники которого настаивали на буквальном понимании библейского учения, провозглашали непогрешимость Библии, требовали укрепления веры и моральных ценностей. Свое название это движение получило от сборника из двенадцати томов «Основы. Свидетельства истинности», изданного между 1910 и 1915 гг. группой протестантских мирян;

2) В богословском ключе фундаментализм можно рассматривать как идеологическое направление, присущее любой религии, основанное на принципе возвращения к основам веры – священным текстам или богословской основе вероучения;  

3) В идеологическом значении фундаментализм – это установка, на какую бы то ни было религиозную концепцию, идею, ценность, которая берется под полномасштабную защиту, с целью восстановления / формирования религиозно-цивилизационного единства, аутентичности, идентичности, «культурного милье» (термин M. Риезебродта).    

Движение к основам может выражаться в простой фундаменталистской регрессии, исключающей какие-либо реинтерпретации первоначального религиозного опыта. Формы веры, религиозные практики, религиозные институты, модели взаимоотношений религии, церкви, государства и общества, по мнению странников подобного пути, должны быть восстановлены в той чистоте и полноте как это было в самом начале или в т. н. золотой век. В данном случае речь идет об охранительном фундаментализме, который является решительным противником изменений как в сфере религии, так и социальной модернизации. Он может выражаться в религиозном и социальном изоляционизме, так и приобретать воинствующие радикальные формы, требуя ликвидации свободы вероисповедания и установления контроля над всеми сферами жизни общества.

С другой стороны, фундаментализм может стремиться к творческому раскрытию основ религиозной традиции. Фундаменталистские идеи могут быть направлены на восстановление соответствия между устаревшей богословской формой отражения бытия и новым состоянием общественного сознания. Через возврат к «корням» такой фундаментализм – модернизационный фундаментализм, может пытаться религиозно обосновать современность, и даже стать «локомотивом» для прорыва в новое социокультурное пространство. Так, согласно заключению M. Риезебродта, фундаментализм не всегда выражается в одной идеологической позиции – противостоянии социальной модернизации, но и в «процессе динамичного формирования новых групп в контексте социальной реконструкции, инициированной процессами индустриализации, урбанизации, бюрократизации и секуляризации»[10].

Профессор П.С. Гуревич также считает, что двойственность – это основная черта религиозного фундаментализма. «С одной стороны, он позволяет апеллировать к традиции, опираясь на которую можно критически анализировать и осмысливать прогрессистские установки. С другой стороны, он предлагает не столько разматывание назад исторических витков, сколько достижение нового социального идеала. Именно здесь проступает идеологичность фундаментализма. Если традиционализм настаивает на верности традиции, то фундаментализм аранжирует эту традицию в духе новых социальных ориентиров»[11].

В свою очередь, это приводит к осознанию фундаменталистами важности социально-политической деятельности. Профессор Университета штата Миннесота В. Биман совершенно справедливо указывает на то, что фундаменталистское движение для того и возникло, «чтобы воплотить принципы абсолютной религиозной ортодоксальности и евангелистской практики, которые стали бы для верующих призывом к расширенному действию вне религии, в политической и общественной жизни. Эти четыре качества: стремление к возрождению; ортодоксальность; евангелизм; и общественные действия; являются основанием для обсуждения фундаментализма»[12].

Укрепляет эту убежденность вера в возможность реализации небесного в земном, идея соединения посюсторонних и потусторонних концепций спасения. Не случайно одной из главных целей Реформации, было стремление воплотить всю полноту религиозного содержания и опыта в целостности социума и культуры. Идеолог народной немецкой Реформации Т. Мюнцер видел ее смысл в установлении новой законности как общеобязательного порядка всех реальных отношений, как начало построения «Царства Божия» на земле [20, с. 285][13].

В этом плане есть все основания согласиться с выводами И.В. Кудряшовой, что мир предстает для фундаменталистов «важнейшим полем реализации трансцендентных представлений. Отсутствие резкой границы между двумя «градами» обусловливает возможность для взаимного проникновения духовного и мирского и лишает секуляризацию непосредственной антирелигиозной направленности, создавая условия для масштабного «легального» фундаментализма. Противопоставление же «градов» (католицизм, православие) переводит трансцендентное видение в проекты революционного политического переустройства» [10, с. 100][14].

Таким образом, фундаментализм является сложным, многоуровневым и многоаспектным образованием. Фундаментализм может иметь два измерения – сугубо религиозное и религиозно-социальное / религиозно-политическое, охранительный или модернизационный вектор направленности.

Библиография

1. Веер ван дер П. Политическая религия в XXI веке [Электронный ресурс] // Ислам в современном мире. 2010. № 3–4 (19–20). Режим доступа: http://idmedina.ru/books/islamic/?2132 (Дата обращения: 05.03.2019.)
2. Головушкин Д.А. Религиозный фундаментализм / религиозный модернизм: концептуальные противники или амбивалентные феномены? // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. 2015. № 1. С. 87–97.
3. Гуревич П. Фундаментализм и модернизм как культурные ориентации // Общественные науки и современность. 1995. № 4. С. 154–162.
4. Кудряшова И.В. Фундаментализм и «фундаментализмы» // Политическая наука. 2013. № 4. С. 92–105.
5. Фундаментализм. М.: Издательство «Крафт+», 2003. 264 с.
6. Barr J. Fundamentalism. Philadelphia: Westminster Press, 1977. 379 p.
7. Riesebrodt M. Die fundamentalistische Erneuerung der Religionen // / hrsg. von Kilian Kindelberger. Potsdam: Brandenburgische Landeszentrale fur politische Bildung.
8. Studies in Religious Fundamentalism / Edited by L. Caplan. Albany: State University of New York Press, 1987. 228 p.
9. The Fundamentalism Project. Vol. 1. Fundamentalisms Observed / Edited by Martin E. Marty and R. Scott Appleby. Chicago: University of Chicago Press, 1991. 888 p.

Fundamentalism: problem of definitions, measurements and vectors.

D.A. Golovushkin

Abstract. The article is devoted of the theoretical and methodological issues to the study of fundamentalism: the problem of definitions, measurements and vectors.

Keywords: religious modernism, religious fundamentalism, identification of alternative religious ideologies.

Головушкин Дмитрий Александрович – кандидат исторических наук, доцент кафедры истории религий и теологии РГПУ им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург). Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

Golovushkin Dmitriy Alexandrovich – Candidate of Historical Sciences, Associate professor Department of the History of Religion and Theology of the Herzen State Pedagogical University of Russia (Saint-Petersburg). Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[1] Marsden G.M. Fundamentalism and American Culture. – Oxford, 2006. – P. 117.

[2] Peterson K.W. World’s Christian Fundamentals Association // Encyclopedia of Fundamentalism / Edited by B.E. Brasher. – New York; London, 2001. – P. 115.

[3] Кудряшова И.В. Фундаментализм и «фундаментализмы» // Политическая наука. – 2013. – № 4. – С. 92.

[4] Obeyesekere G. Buddhism, Nationhood, and Cultural Identity: A Question of Fundamentals // The Fundamentalism Project. Vol. 5 Fundamentalisms Comprehended / Edited by Martin E. Marty and Scott R. Appleby. – Chicago: University of Chicago Press, 1995. – P. 231 – 255.

[5] Barr J. Fundamentalism. – Philadelphia, 1977. – P.1.

[6] Левин З.И. Предисловие // Фундаментализм. – М., 2006. – С. 4 – 5.

[7] Marty Martin E., Appleby Scott R. Conclusion: An Interim Report on Hypothetical Family // The Fundamentalism Project. Vol. 1. Fundamentalisms Observed / Edited by Martin E. Marty and R. Scott Appleby. – Chicago, 1991. – Р. 824.

[8] См.: Riesebrodt M. Pious Passion: The Emergence of Modern Fundamentalism in the United States and Iran. – Berkeley, 1994.

[9] Веер ван дер П. Политическая религия в XXI веке [Электронный ресурс] // Ислам в современном мире. – 2010. – № 3 – 4 (19 – 20) – Режим доступа: http://idmedina.ru/books/islamic/?2132 (Дата обращения: 05.03.2019.)

[10] Riesebrodt M. Die fundamentalistische Erneuerung der Religionen // Fundamentalismus. Politisierte Religionen / hrsg. von Kilian Kindelberger. – Potsdam, 2004. – P. 17.

[11] Гуревич П. Фундаментализм и модернизм как культурные ориентации // Общественные науки и современность. – 1995. – № 4. – С. 156.

[12] Beeman W.O. Fighting the Good Fight: Fundamentalism and Religious Revival //
Exotic No More: Anthropology on the Front Lines / Edited by J. Macclancy. – Chicago, 2002. – P. 129.

[13] Смирин М.М. Народная реформация Томаса Мюнцера и великая крестьянская война / 2-е изд., испр. и доп. – М., 1955. – С. 285.

[14] Кудряшова И.В. Фундаментализм и «фундаментализмы» // Политическая наука. – 2013. – № 4. – С. 100.

Комментарии для этой записи закрыты