Липецк

2019

Петровская академия наук и искусств (г. Санкт-Петербург)

ГАУДПО Липецкой области «Институт развития образования»

Государственный архив Липецкой области

Общероссийский Союз писателей «Воинское содружество»

 

ББК 63.3 (2)

         М34

     Материалы Четырнадцатых Петровских чтений в Липецке (Октябрь 2019 года) / под общей редакцией М.И. Королькова; сост. А.В. Самохина. – Липецк: ГАУДПО ЛО «ИРО», 2019. – ХХХ с.

 

     В сборник включены тезисы докладов и научных сообщений участников чтений (октябрь 2019 г.) на научно-краеведческой и литературной секциях.

     Материалы могут быть использованы в научно-исследовательской, учебной и патриотической работе. Они адресованы широкому кругу читателей, любителям истории, краеведам, студентам, школьникам.

 

     Художественные и поэтические произведения приведены в авторской редакции.

     Редактор не всегда разделяет точку зрения авторов.

 

 

Петровская академия наук и искусств (г. Санкт-Петербург), 2019 г.

ГАУДПО Липецкой области «Институт развития образования», 2019 г.

Государственный архив Липецкой области, 2019 г.

Общероссийский Союз писателей «Воинское содружество», 2019 г.

НАУЧНО-КРАЕВЕДЧЕСКАЯ СЕКЦИЯ

      Елена Щукина,

         зам. директора ОКУ «Государственный

                                                                   архив Липецкой области»

       Валерий Поляков,

       зам. начальника архивного отдела

         использования и публикации документов

         ОКУ «Государственный архив Липецкой

         области»

Середина 90-х годов XX века

(к 65-летию образования Липецкой области)

1993 год: выборы, транспортный коммунизм, приватизация НЛМК

В 1993 году липчане выбирали главу региона. День голосования был назначен на 11 апреля. Убедительную победу на выборах одержал опытный управленец Михаил Наролин. Он набрал 49,8 процента голосов, значительно опередив всех своих конкурентов. Правда, явка на выборы была очень низкой – 28,7 процента («Липецкая газета», 13 апреля 1993 г.).

            Михаил Тихонович Наролин руководил Липецкой областью в трудные времена – с 1993 по 1998 год. Но его управление запомнилось липчанам множеством послаблений: проезд в общественном транспорте стал бесплатным («Липецкая газета», 1 июля 1993 г.), таксофоны – тоже. Ему долгое время удавалось удерживать на приемлемом уровне коммунальные тарифы. Пусть и медленно, в Липецке продолжалось жилищное строительство. Селяне благодарны Наролину за газификацию и строительство дорог.

25 апреля липчане приняли участие во Всероссийском референдуме. На голосование выносились четыре вопроса, на которые надо было ответить «да» или «нет»:

1. Доверяете ли Вы президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину?
2. Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом Российской Федерации с 1992 года?
3. Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов Президента Российской Федерации?
4. Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации?

            Как оказалось, мнение жителей Липецкой области отличалось от большинства россиян. Липчане высказали свое недоверие Президенту: на первый вопрос ответили «Да» 58,7 процента россиян и лишь 49,2 процента жителей Липецкой области. Одобрили политику Президента лишь 44,6 процента липчан, в то время, как общероссийский показатель – 53 процента («Липецкая газета», 16, 23, 27 апреля 1993 г.).

            Первого сентября в Ельце прошла стачка рабочих. Местные пролетарии решили поддержать массовым отказом от выхода на работу и митингами бастующих рабочих Кировского завода. Стачка проходила с согласия руководителей предприятий и даже при их поддержке. В результате 1 сентября на работу не вышли сотрудники почти всех елецких заводов. Бастующие отключили подстанцию, в результате чего без света остались профтехучилища и школы, полдня не работала скорая помощь, не было света в городских больницах.

Липчане стали участниками политических событий, происходивших в Москве 3-4 октября 1993 года, когда правительство штурмом брало Белый дом. В столицу тогда отправился липецкий ОМОН – 50 человек. Милиционерам, к счастью, не пришлось становиться ни по одну сторону баррикад – они поддерживали порядок на московских улицах, где постоянно происходили столкновения радикально настроенных граждан.

            Наготове были милиционеры и в Липецке.

            6 октября малый Совет Липецкого областного Совета народных депутатов, обсудив политическую обстановку в стране, принял решение:

            « 1. Осудить действия экстремистских сил 3-4 октября 1993 года в Москве, приведшие к кровопролитию, гибели ни в чем неповинных людей, разрушению материальных и духовных ценностей, от кого бы они ни исходили.

            Считать недопустимым использование силы для разрешения политических конфликтов.

            Потребовать от правоохранительных органов тщательного расследования событий и привлечения к ответственности виновных в соответствии с законом» (ОКУ «ГАЛО». Ф. Р.-408. Оп. 2. Д. 3024. Л. 5-6).

На финише 1992 года сессия Усманского горсовета приняла необычное решение, утвердив «Положение о Почётном гражданине города Усмань» («Липецкая газета», 1 января 1993 г.).

            Второй фирменный магазин открыл в Ельце мясокомбинат, назвав его «Русь». «Ельчане, попавшие в «Русь» ахнули, увидев изобилие мясных продуктов, - такого выбора, пожалуй, не было уже лет этак двадцать. На прилавках ежедневно выставлено их не менее двух десятков наименований – от деликатесов до субпродуктов. Они поступают в торговый узел два раза в день. Так, что очередь не уменьшается с утра и до вечера. Тем более, что и цены божеские, большинству по карману. К примеру, говяжье сердце стоит 99 рублей за килограмм» («Липецкая газета», 27 января 1993 г.).

            22-23 января 1993 года под крышей «Юбилейного» прошёл 23-й зональный зимний чемпионат России по легкой атлетике («Липецкая газета», 28 января 1993 г.), а 20-21 ноября в Липецке проходил первый в истории чемпионат мира по гиревому спорту. Несмотря на то, что на первый чемпионат прибыло всего 86 участников из 5 бывших республик СССР, значение этого турнира трудно переоценить. Он вошёл в историю, начав новый этап развития гиревого спорта на международной арене.

На НЛМК демонтируется первая доменная печь («Липецкая газета», 16 февраля 1993 г.).

            Началась приватизация предприятия. Было выпущено шесть миллионов рублевых акций. Половина из них принадлежала государству, половину раздали коллективу. Количество акций, которые получили на руки рабочие, было различным и зависело от должности, стажа работы и оклада. Сначала акции не ценились вовсе. Некоторые продавали свой пакет за бутылку сорокоградусной. К концу 1993 года в городе появляются инвестиционные компании, которые начинают скупать акции НЛМК. Их цена постоянно росла. Многие, так называемые акционеры, сбывали их с рук за бесценок. Покупали на эти деньги шубы, мебель, некоторым на вырученные удалось приобрести квартиры. Итог – комбинат был продан. В частных руках оказались не только те акции, что были розданы рабочим, но и госпакет.

С пуском мощной газокомпрессорной станции значительно изменился облик села Красное. На окраине вырос благоустроенный поселок газовиков. Его жилой фонд составляет около 11 тысяч квадратных метров, или более 300 квартир со всеми удобствами. Здесь же сданы в эксплуатацию школа и детский сад («Липецкая газета», 20 февраля 1993 г.).

6 апреля 1993 года состоялся первый специализированный чековый аукцион («Липецкая газета», 4 марта 1993 г.).

Завершена реорганизация колхозов и совхозов. Из 365 хозяйств 78 сохранили свой статус. Остальные преобразованы в товарищества с ограниченной ответственностью, кооперативы, акционерные общества («Липецкая газета»,12 марта 1993 г.)

            В область потянулись беженцы из бывших союзных республик. В 30 миллионов рублей обошлось миграционной службе области создание в Хлевном центра беженцев и переселенцев из Абхазии. В прежней гостинице райцентра «Дон» разместилось 30 жителей абхазского города Ткварчели («Липецкая газета», 13 июля 1993 г.).

            С 1 августа почти в два раза повышена абонементная плата за пользование телефоном. Теперь горожанам придётся платить за основной телефон 350, а за спаренный - 280 рублей в месяц.

            В первом труболитейном цехе завода «Свободный Сокол» начат выпуск альтернативной продукции – канализационных люков («Липецкая газета», 7 августа 1993 г.).

            За шесть месяцев этого года в области зарегистрировано 8122 преступления. По сравнению с этим же периодом прошлого года число преступлений возросло на 278. Число умышленных убийств увеличилось на 25 процентов, изнасилований – на 17,6, тяжких преступлений – на 24,1 процента. Правда, в самом Липецке произошло снижение преступлений на 3,3 процента («Липецкая газета», 18 сентября 1993 г.).

Состоялся первый фестиваль инвалидов, а в Липецке открылся дом ночного пребывания или, попросту, – ночлежка. Заведение расположилось в неказистом на вид бараке на Новолипецке.

12 декабря 1993 года липчане, как и все жители страны, пришли на голосование по проекту новой Конституции Российской Федерации, явка составила 60,1 процента. Интересно, что «ЗА» Конституцию проголосовало 116 004 избирателя, «ПРОТИВ» - 135 835.

1994 год: гуманитарная помощь и первая похоронка из Чечни

Экономическая ситуация в области по-прежнему оставалась напряжённой. Дошло до того, что в регион стали доставлять гуманитарную помощь из зарубежья. Так, канадская организация Красного Креста прислала в Липецкую область большую партию медикаментов и предметов ухода за больными детьми, рассчитанную на 29 лечебных учреждений. Детской одеждой и игрушками от известной фирмы «Лего» порадовали и датчане («Липецкая газета», 29 января 1994 г.).

В Липецкой области впервые за историю её существования, как административной единицы, заложен православный храм. Церковь Святого великомученика Георгия Победоносца начали строить в поселке Дальний Добровского района. Одним из инициаторов строительства стал липецкий художник Вилен Дворянчиков. Активно включились в работу и ученики липецкой школы искусств.

25 января 1994 года в Ельце бастовал коллектив муниципального предприятия автоколонны № 1499. Шофёры требуют повышения заработной платы.

            Уникальный агрегат механической очистки сточных вод, сбрасываемых в реку Воронеж, смонтирован в ОАО «НЛМК». Такое оборудование в России имеет лишь Москва. За новую разработку новолипчане заплатили четыре миллиона рублей.

            В Данкове открылся новый Дворец бракосочетания («Липецкая газета», 26 января 1994 г.).

15 февраля преподаватели и студенты липецких вузов – политехнического и педагогического – провели однодневную предупредительную забастовку, присоединившись к всероссийской забастовке вузов страны. На Соборной площади состоялся митинг («Липецкая газета», 16,17 февраля 1994 г.).

            Молочный кризис: пять хозяйств Елецкого района из двенадцати прекратили поставку молока на Елецкий молокозавод. Теперь они торгуют им на рынках и площадях города. Переработчики же из-за нехватки сырья вынуждены резко сократить ассортимент продукции («Липецкая газета», 16 февраля 1994 г.).

В Липецке появился дом-музей имени Народного художника России Виктора Сорокина – Дом мастера («Липецкая газета». 23 февраля 1994 г.).

            Городская детская поликлиника № 1 поменяла прописку, переехав с улицы Желябова на улицу Зегеля, 9^а (бывшее здание облсовпрофа). Теперь на вооружении местных эскулапов появилась новейшая медицинская техника («Липецкая газета», 26 февраля 1994 г.)

6 марта 1994 года начался новый этап в развитии парламентаризма, когда на практике в нашей области в полном объёме был осуществлен важнейший демократический принцип разделения властей. В полном соответствии с Конституцией Российской Федерации в области состоялись первые выборы областных парламентариев. Липецкое областное собрание депутатов стало законодательным органом региона («Липецкая газета», 5,10 марта 1994 г.).

            В акционерном обществе «Боринское» наладили выпуск экономичных газовых отопительных агрегатов («Липецкая газета», 11 марта 1994 г.).

15 июня 1994 года Липецкую область своим визитом впервые почтил лидер ЛДПР Владимир Вольфович Жириновский, претендовавший на пост главы государства. В Липецке Жириновский выступил на митинге у Дворца спорта «Звёздный». Поглазеть на него пришло около 8,5 тысяч липчан. Говорил политик с жаром, на неудобные вопросы не отвечал («Липецкая газета», 17,18 июня 1994 г.).

           Значительно сократился спрос селян на продовольственные товары. На четыре пятых уменьшились покупки сахара, более чем на половину – мясных консервов, растительного масла, не разбирается и рыба. Причина очевидная: и зарплата низкая, и выплачивается она с большими задержками («Липецкая газета», 7 июля 1994 г.).

            В Липецке открылся первый секс-шоп. Основу сексуальной революции в городе заложило АО «Кампли», назвавшее свой магазин понятным словом «Интим».

Липчане стали жертвами самой большой финансовой пирамиды в истории России – АО «МММ». С февраля по август 1994 года вместе со всей страной жители Липецкой области скупали акции компании по всё возрастающей цене, надеясь на сверхприбыли. Всё закончилось в августе, когда Мавроди был арестован, а акции упали в цене в десятки раз («Липецкая газета», 2 августа, 5 октября 1994 г.).

            Были и в Липецкой области собственные Остапы Бендеры: компания «ЭВМ-сервис» и ТОО «Наше дело», которое обещало трудоустройство за границей за вознаграждение («Липецкая газета», 2 декабря 1994 г.).

Забастовали хлеборобы: утром десятого августа механизаторы и рабочие первого отделения сельхозкооператива «Авангард» Елецкого района, несмотря на разгар уборки хлебов не вывели комбайны в поле. Они потребовали выплатить зарплату, которую не получают с апреля («Липецкая газета», 16 августа 1994 г.).

Проблемы развития базовых отраслей индустрии, перерабатывающей промышленности АПК были в центре внимания председателя правительства РФ Виктора Черномырдина в ходе его однодневной поездки в Липецк – 18 августа 1994 года. Он посетил доменную печь на Новолипецком металлургическом комбинате, а также завод холодильников «Стинол», современный перерабатывающий центр сельхозпродукции АО «Липецккомплекс», АО «Липецкий тракторный завод» («Липецкая газета», 19 августа 1994 г.).

            Страшное по своей жестокости преступление совершено в юго-западном районе города Липецка в ночь на 22 августа. В упор из автоматов были расстреляны два сержанта взвода патрульно-постовой службы Октябрьского ООВД г. Липецка Геннадий Кротов и Мариф Багиров («Липецкая газета», 23 августа 1994 г.).

16 сентября 1994 года в Липецке открыл свои двери новый железнодорожный вокзал («Липецкая газета», 20 сентября 1994 г.).

            21 октября состоялась презентация Липецкого государственного технического университета («Липецкая газета», 25 октября 1994 г.).

            3 ноября с конвейера завода холодильников «Стинол» сошел 400-тысячный холодильник («Липецкая газета», 4 ноября 1994 г.).

            11 ноября в Липецкой области открылись Дни французской культуры («Липецкая газета», 15 ноября 1994 г.).

В 1994 году завершена работа по первому этапу внедрения в Липецке автоматизированной эколого-информационной системы. С её вводом стало возможно вести наблюдение за выбросами вредных веществ предприятиями и управлять качеством природной среды. На втором этапе планируется смонтировать в различных районах Липецка одиннадцать автоматизированных постов слежения за состоянием атмосферы.

Год закончился грустно – в Липецкую область пришла первая похоронка из Чечни. В телеграмме, адресованной военкому Грязинского района, сообщалось: «Лейтенант Векессер Константин Эдуардович 13 декабря погиб при выполнении правительственного задания».

1995 год: Борис Ельцин в Липецке, дефицит бензина

            Начало 1995 года – самый разгар первой Чеченской войны. Только за два месяца штурма Грозного погибли почти три тысячи российских солдат. Похоронки из Чечни полетели и в Липецкую область. Скорбный счет жертвам кампании, напомним, открыл Константин Векессер в конце 1994 года. В первые же дни Нового года извещения о смерти сыновей получили семьи 18-летнего Геннадия Овчинникова, 19-летнего Александра Канунцева и 36-летнего полковника Пятницкого. Эти события потрясли всю область («Липецкая газета», 12,13 января 1995 г.). В Липецкой области солдатские матери пишут обращение к Президенту, в котором выражают недоверие самому Борису Ельцину, Государственной Думе и Правительству. Матери требуют вывода войск из Северо-Кавказского региона. Но разве их кто-то слушал? («Липецкая газета», 24 января 1995 г.).

5 января 1995 года в Долгоруком совершено разбойное нападение на корреспондента «Липецкой газеты» Ивана Перекрестова («Липецкая газета», 11 января 1995 г.).

11 января после капитального ремонта и обновления экспозиции гостеприимно распахнул двери перед посетителями дом-музей Г.В. Плеханова («Липецкая газета», 11,14 января 1995 г.).

            26 января Борис Николаевич Ельцин удостоил своим визитом Липецкую область. За последние сто лет это был первый случай, когда Липецк посетил руководитель страны. Борис Ельцин побывал в акционерном обществе «Липецккомплекс» (бывший мясокомбинат), листопрокатном цехе № 5 Новолипецкого металлургического комбината, заводе холодильников «Стинол». «Таких стабильных областей в России раз-два и обчёлся…», - сделал заключение Б.Н. Ельцин. Помощь у Президента попросили умирающие заводы – ЛТЗ и «Центролит». Борис Николаевич заявил, что на этих предприятиях попробуют организовать совершенно новые производства («Липецкая газета», 27,28 января 1995 г.).

В акционерном обществе «Новолипецкий металлургический комбинат» вступил в строй завод по производству пива, который стал 105-м цехом комбината. Разместился он неподалеку от административного корпуса НЛМК, причём не в гордом одиночестве, а с набором соответствующих помещений – пивбаром и рестораном на 100 посадочных мест («Липецкая газета», 10 марта 1995 г.).

            На прилавки города впервые начала поступать минеральная вода, разлитая в пластиковые полуторалитровые бутылки. Их выпуск освоило новое акционерное общество «Родник». Производительность нового цеха – до 600 тысяч бутылок в год.

18 марта 1995 года открылся торговый центр «Орбита», расположенный по улице Октябрьская,1 (рядом с кинотеатром «Октябрь») ( «Липецкая газета», 18 марта 1995 г.).

            После многомесячного простоя из-за нехватки сырья и изношенности технологического оборудования начал работу Елецкий завод восстановленного табака. 17-18 тонн продукции выдаёт завод в сутки. Согласно твёрдой договорённости она поступает на табачные фабрики в Санкт-Петербург, Львов. Продолжается поиск других покупателей («Липецкая газета», 23 марта 1995 г.).

            В АО «НЛМК» состоялась презентация мини-завода по производству телевизоров углублённой сборки «Дэйтек». Производительность - 50 тысяч телевизоров в год («Липецкая газета», 25 марта 1995 г.).

Липецк посетил Митрополит Воронежский и Липецкий Мефодий. В Христорождественском соборе он возглавил божественную литургию в честь дня памяти святых сорока мучеников («Липецкая газета», 25 марта 1995 г.).

Ночь с пятого на шестое апреля, перед праздником Благовещения, была тревожной. Ураганной силы ветер, обрушившийся на Липецк и многие районы области, выдавливал стекла в многоэтажках, рвал провода линий электропередач, валял заборы, сдувал листы шифера с крыш сельских домов, размётывал скирды. В городских квартирах распахивались окна, сшибая с подоконников ящики с рассадой и горшки с цветами. Малые дети, проснувшиеся в испуге, тревожно досыпали ночь в родительских кроватях. Набожные старушки, как городские, так и деревенские, засвечивали лампады и крестились перед иконами («Липецкая газета», 7 апреля 1995 г.).

В областном военкомате состоялась презентация областной Книги Памяти («Липецкая газета», 21 апреля 1995 г.).

Отличный подарок липчанам преподнёс в канун 50-летия Победы коллектив акционерного общества СУ-11 «Липецкстрой» - новый магазин-универсам «Славянский» («Липецкая газета», 12 мая 1995 г.).

24 мая 1995 года в районах области и г. Ельце состоялись выборы глав местных администраций. Главой администрации Ельца был избран Виктор Соковых («Липецкая газета», 26,31 мая 1995 г.).

Заработало новое предприятие «Лимак» - липецкие макароны («Липецкая газета»,19 июля 1995 г.).

            13 октября 1995 года с конвейера новолипчан сошёл миллионный холодильник «Стинол» («Липецкая газета», 17 октября 1995 г.).

            14 октября 1995 года, стоя под проливным дождём, десять тысяч липецких болельщиков приветствовали победу родного «Металлурга» над московской командой «Торпедо» в 1/16 Кубка России со счётом 1:0 («Липецкая газета», 6 октября 1995 г.).

            17 октября распахнул двери для покупателей цветочный магазин «Адонис» («Липецкая газета», 18 октября 1995 г.).

            23 октября в день рождения великого русского писателя-земляка, лауреата Нобелевской премии Ивана Алексеевича Бунина, в Ельце в сквере «Фонтан Победы», у старинных курантов, открыт памятник писателю работы народного скульптора России липчанина Юрия Гришко («Липецкая газета», 24 октября 1995 г.).

В Липецкой области дефицит бензина. В течение всего года топливо то появлялось на заправках, то исчезало. Интересно, что нехватка нефтепродуктов наблюдалась только в нашем регионе, в соседних областях всё было нормально. На предприятии-монополисте «Липецкнефтепродукт» дефицит объясняли тем, что бензин просто не на что купить из-за того, что основные потребители – сельскохозяйственные предприятия – не могут расплатиться по счетам.

Не унимаются липецкие транспортники. В течение недели бастовали водители троллейбусов и трамваев, в очередной раз требовавшие привести транспорт в соответствие с требованиями безопасности, увеличить зарплату и прибавить 12 дней к отпуску. Гнев горожан в эти дни на плохую работу транспорта выливался на их коллег, не включившихся в акцию.

            Примеру машинистов последовали водители такси. 1 августа, когда было объявлено о повышении тарифов на поездку, они выстроили в ряд свои автомобили с «шашечками» перед зданием администрации области. Требовали с ПАТП № 2, которому тогда принадлежали все такси, денег, ремонта и защиты прав пассажиров. Например, был такой лозунг: «Сколько можно с пассажиров тянуть, они же не безразмерные».

Суды Липецка задыхаются от заявлений обманутых вкладчиков.

17 декабря 1995 года состоялись выборы в Государственную Думу, после которых за Липецкой областью прочно закрепилось звание «красного» региона, так как липчане традиционно голосовали большинством за КПРФ. За коммунистов свои голоса отдали 29 процентов избирателей. Выбран глава города Липецка. Им стал Анатолий Савенков, получивший около 70 процентов голосов избирателей («Липецкая газета», 19,20 декабря 1995 г.).

За три дня до окончания 1995 года подписан акт государственной комиссии о приёмке в эксплуатацию фабрики по пошиву и ремонту обуви мощностью 120 тысяч пар в год («Липецкая газета», 30 декабря 1995 г.).

1996 год: антиалкогольная компания, липецкий раскольники и Петр Великий

Антиалкогольную кампанию местного масштаба организовал глава администрации области Михаил Наролин. Он издал постановление о полном запрете на продажу алкоголя из киосков, ларьков, палаток, павильонов, с машин, с рук, с лотков. Одобрения у местного бизнеса эта инициатива, понятно, не вызвала, и владельцы киосков и палаток подали иск в суд. Предприниматели выиграли суд у областной администрации, а концу года вышло в свет постановление Правительства, которое практически полностью повторило липецкий антиалкогольный документ («Липецкая газета», 13 января,28 февраля 1996 г.).

            В АО «Липецкий трубный завод» и АО «Липецкий тракторный завод» получена добрая весть. Заводы включены в число пяти тысяч ведущих предприятий страны, которым присвоен официальный статус «Лидер российской экономики» («Липецкая газета», 23,25 января 1996 г.).

            Преподаватели, сотрудники, студенты Липецкого технического университета присоединились к своим коллегам, объявившим трёхдневную всероссийскую забастовку работников народного образования и науки. 30 января в актовом зале состоялся митинг-собрание. Участники решили обратиться к местным властям – городской и областной – рассмотреть вопрос о выделении средств университету. Наряду с экономическими требованиями звучали и политические. Участники митинга решительно осудили войну в Чечне, где гибнут российские парни, расходуются колоссальные средства, необходимые для образования, науки, культуры («Липецкая газета», 31 января 1996 г.).

Бюджет региона трещал по швам. Дела обстояли настолько плохо, что областная власть решила брать взаймы у населения. Впервые за историю региона облигации областного займа были распространены не среди юридических, а среди физических лиц. Стоили такие облигации 100 тысяч рублей, выплаты по ним обещались огромные – до 43 процентов годовых. Но липчане, напуганные историей с ваучерами, брали облигации неохотно. Так что приходилось всучивать такие бумажки сотрудникам государственных предприятий вместо премий. Позже по облигациям разыгрывали призы – кофемолки, миксеры, утюги, полотенца («Липецкая газета», 27 января, 2 апреля, 23 апреля, 12 ноября 1996 г.).

6 марта 1996 года в Грязи пришла печальная весть из Чечни. В боях с дудаевскими боевиками в городе Грозном погибли подполковник милиции Сотников Сергей Николаевич, заместитель командира СОБРа, и старший лейтенант милиции, оперупол -номоченный Безрукавников Сергей Юрьевич («Липецкая газета», 12 марта 1996 г.).

            Липецк посетил лидер ЛДПР Владимир Жириновский («Липецкая газета», 27 марта 1996 г.).

В 1996 году состоялись выборы Президента Российской Федерации. Общественность разделилась на два лагеря – сторонники Зюганова и сторонники Ельцина. Были и другие кандидаты, но основная борьба развернулась между этими двумя. 11 апреля 1996 года в рамках своей избирательной кампании Липецкую область посетил Геннадий Зюганов. Вместе с ним прибыли лидеры движения «Держава» Александр Руцкой и Аграрного союза Василий Стародубцев. Гости побывали в Хлевном, старинном Ельце, встретились с избирателями в зале Дома культуры тракторного завода, а затем на площади возле Дворца спорта «Звёздный» прошёл митинг. Руководитель КПРФ тогда убеждал народ, что проникся местными проблемами, и постарается их решить, если станет Президентом («Липецкая газета», 12,13 апреля 1996 г.).

            Примечательно, что после отъезда Геннадия Андреевича на Новолипецком металлургическом комбинате был создан оргкомитет по поддержке претендента на пост Президента Российской Федерации Бориса Ельцина. Возглавил его доверенное лицо кандидата, генеральный директор АО «НЛМК» Иван Франценюк («Липецкая газета», 19 апреля 1996 г.).

            6 мая 1996 года в Липецке побывал кандидат в Президенты от так называемой «третьей силы» - известный офтальмолог Святослав Николаевич Федоров. Состоялись его встречи с липецкими избирателями в областной больнице № 1 и в институте усовершенствования учителей («Липецкая газета», 7 мая 1996 г.).

6 мая 1996 года утвержден новый состав совета директоров АО «НЛМК». В новый состав вошёл и нынешний «хозяин» комбината Владимир Лисин («Липецкая газета», 8 мая 1996 г.)

            В Чечне при выполнении боевого задания погиб уроженец Липецка Игорь Свиридов.

            13 мая работники Сокольского литейного завода отопительных радиаторов провели пикетирование входа в помещение банка «Липецккредит» (учредителя предприятия) на площади Плеханова в Липецке с требованием выплатить заработную плату за три последних месяца.

            Государственная комиссия подписала акт о приёме в действие завода изделий домостроения в АО «Липецкий силикатный завод» («Липецкая газета», 16 мая 1996 г.), а липецким станкостроителям за год удалось продать… три станка (Липецкая газета», 6 июня 1996 г.).

            11 июня 1996 года в «Липецкой газете» было опубликовано обращение Президента Российской Федерации Бориса Ельцина к жителям Липецкой области («Липецкая газета», 11 июня 1996 г.).

            16 июня в стране состоялись выборы Президента Российской Федерации («Липецкая газета», 15 июня 1996 г.). По предварительным данным облизбиркома в голосовании приняло участие 70 процентов избирателей: за Геннадия Зюганова – 46,37 процента, за Бориса Ельцина – 25,08 процента («Липецкая газета», 18 июня 1996 г.).

3 июля прошёл второй тур Президентских выборов. И вновь липчане отдали предпочтение коммунистическим идеалам («Липецкая газета», 5 июля 1996 г.).

            Но предварительно, 25 июня, на заполненном почти до отказа стадионе «Металлург» состоялся концерт звёзд отечественной эстрады в поддержку Президента России Бориса Ельцина. Выступили Валерий Леонтьев, Александр Буйнов, Филипп Киркоров и другие знаменитости («Липецкая газета» , 27 июня, 6 июля 1996 г.).

За полугодие цены возросли почти на 17 процентов («Липецкая газета», 11 июля 1996 г.).

           Вынуждены голодать липецкие заключенные. В колониях нет хлеба. Проблема возникла из-за долгов управления исполнения наказаний перед Липецкхлебмакаронпромом. В результате заключённым урезали пайки. Голодных бунтов зэки не устраивали, зато возмущался руководитель предприятия Валерий Абашкин («Липецкая газета», 27 июля 1996 г.).

2 августа 1996 года сдан в эксплуатацию универсам «Петровский» и кафе-бар «Ямщик» на проспекте Победы. Объекты соцкультбыта, не имеющие аналогов в нашей области, построили строители СУ-11 «Липецкстрой» («Липецкая газета», 6 августа 1996 г.).

            Первой жертвой СПИДа в нашей области стала наркоманка («Липецкая газета», 22 августа 1996 г.).

            Завершён монтаж новой телевизионной вышки в Ельце («Липецкая газета», от 23 августа 1996 г.).

В Липецкой области произошёл самый настоящий монастырский раскол. Это случилось в Свято-Тихоновском женском монастыре. Там власть не поделили настоятельница Дорофея и духовный наставник Пётр. Матушка Дорофея, обладавшая официальной властью, не могла смириться с тем, что духовник противоречит её наказам и по-своему руководит монахинями. Ему было предложено покинуть пост, но он отказался. 3 сентября в монастырь приехали сотрудники службы безопасности Воронежской епархии во главе с секретарём епархиального управления. От монахинь потребовали отказаться от своего духовного наставника. Отец Пётр был болен, потому попал в больницу, а около 40 монахинь и послушниц покинули монастырь. Сестры прибыли на железнодорожный вокзал Липецка, где несколько недель жили прямо в зале ожидания. Православные назвали этот акт протеста «великим сидением». У бунтовщиц было много сочувствующих. Местные жители приносили им еду, некоторые приглашали их пожить к себе домой. В Липецке состоялся пикет в поддержку отца Петра. Позже его поместили в Задонский мужской монастырь, где предложили ему раскаяться. Священник отказался, а в удобный момент попросту сбежал из обители. Спустя неделю батюшка объявился в женском монастыре Боголюбово Владимирской области. Узнав об этом, монахини-бунтовщицы отправились за ним («Липецкая газета», 6 сентября, 11 октября 1996 г.).

«Зарплаты, а не праздника!» - требовали 25 сентября тракторостроители на стихийном митинге у проходных ЛТЗ («Липецкая газета», 26 сентября 1996 г.).

            1 октября, в День пожилых людей, в селе Октябрьское Усманского района открылся торговый центр («Липецкая газета», 3 октября 1996 г.).

            Продолжалось расследование уголовного дела по акционерному коммерческому банку «Корона-банк» («Липецкая газета», 9 октября 1996 г.).

17 октября 1996 года в селе Тёплое Данковского района сдана в эксплуатацию газораспределительная станция высокого давления. Это событие ознаменовало завершение первого этапа газификации Липецкой области («Липецкая газета», 18,19 октября 1996 г.).

            29 октября к 300-летию российского флота липчанам сделали поистине царский подарок. На площади имени Карла Маркса открыли памятник Петру Первому, ставшему теперь символом Липецка. Покрывало с высоченного монумента сняли глава администрации Михаил Наролин и генеральный директор ОАО «НЛМК» Иван Франценюк. Монумент создан замечательным русским художником Вячеславом Клыковым при участии липецких скульптора Александра Вагнера и архитектора Сергея Сошникова («Липецкая газета», 30 октября 1996 г.)

19 декабря под Липецком был открыт Центр социальной реабилитации инвалидов («Липецкая газета», 20 декабря 1996 г.).

1997 год: пленный журналист, забастовка учителей и столовые для малоимущих

Первый в нынешнем году состав с прокатом стали особых свойств отправлен из Липецка в Соединённые Штаты Америки: Новолипецкий металлургический комбинат приступил к реализации крупномасштабного контракта, подписанного с одной из западных фирм («Липецкая газета», 11 января 1997 г.).

            В Липецке (в здании, где находится Дворец бракосочетания) открылся Центр декоративно-прикладного и народного искусства для детей и юношества («Липецкая газета», 16 января 1997 г.).

            На автозаправочных станциях предприятия «Развитие» 15 января снижены цены на бензин марки АИ-91 до 1730 рублей за литр («Липецкая газета», 16 января 1997 г.).

            В январе учителя семи железнодорожных школ города Грязи объявили забастовку. Причина распространенная – задержка и невыплата заработной платы сотрудникам, отсутствие необходимого финансирования учебных заведений. Последней каплей, переполнившей чашу терпения педагогов, стал голодный обморок одной из учительниц, случившейся с ней прямо на уроке. На защиту педагогов встали и ученики вместе с родителями, которые организовали пикет возле здания районной администрации с требованием перевести железнодорожные школы в муниципальную собственность («Липецкая газета», 17 января 1997 г.)

            Продолжается бессрочная забастовка коллективов трёх профессионально-технических училищ города Липецка (всего около ста пятидесяти человек). Педагоги ПТУ добиваются исполнения сметы расходов за 1996 год в полном объеме, выплаты заработной платы с учетом действующих тарифных коэффициентов, организации горячего питания учащихся и выплаты им стипендий («Липецкая газета», 18 января 1997 г.).

Решением комиссии по чрезвычайным происшествиям администрации Грязинского района в крупнейшем птицеводческом совхозе «Россия» введён карантин. Это связано со вспышкой в хозяйстве так называемой болезни Ньюкасла или, попросту говоря, чумы. В результате этой болезни, первые признаки которой появились в октябре-ноябре минувшего года, погибло около 90 тысяч голов птицы, а общий ущерб превысил 2,5 миллиарда рублей («Липецкая газета», 31 января 1997 г.).

Акционерное общество «Липецккомплекс» организовало столовые для малоимущих. По направлению службы социальной защиты здесь ежедневно питаются более ста человек. В меню – овощной салат, наваристые щи, бифштекс с рисовым гарниром, белый хлеб, горячий чай. Реальная цена такого обеда 7-8 тысяч рублей. Но благодаря дотации АО «Липецккомплекс» посетителям-пенсионерам он обходится всего в полторы тысячи. А десяти неимущим продуктовые наборы будут выделяться бесплатно («Липецкая газета», 5 февраля 1997 г.).

            Закончена реконструкция открытых питьевых фонтанчиков в Нижнем парке: теперь шесть действующих фонтанчиков – это ещё одна уникальная достопримечательность Липецка («Липецкая газета», 6 февраля 1997 г.).

            Липецкий тракторный завод даже под угрозой банкротства не прекращает выпуска интегральных тракторов («Липецкая газета», 11 февраля 1997 г.).

            16 февраля 1997 года во Дворце спорта «Юбилейный» завершился открытый чемпионат России среди молодежи, юношей и девушек по легкоатлетическим многоборьям. Украшением чемпионата стал мировой рекорд для юниоров в помещении, установленный 19-летней студенткой пединститута Натальей Рощупкиной («Липецкая газета», 18 февраля 1997 г., Спортивная газета, 20 февраля 1997 г.).

Группа работников чугунолитейного радиаторного завода «Сокол» в течение нескольких дней пикетирует здание Правобережного окружного суда Липецка и областного управления юстиции. Требования пикетчиков, которые в качестве шумовой поддержки сопровождают свою акцию стуком крышек от кастрюль, – выплатить заработную плату за май-июль минувшего года, отпускные и пособия («Липецкая газета», 19 февраля 1997 г.).

            На центральной почте Ельца открыт новый вид услуг: прием и получение электронных писем («Липецкая газета», 21 февраля 1997 г.).

            Постановлением главы администрации Липецка увеличена плата за содержание детей в муниципальных дошкольных учреждениях города. Отныне она равняется действующему минимальному размеру оплаты труда и составляет 83,5 тысячи рублей в месяц («Липецкая газета», 22 февраля 1997 г.).

3 марта 1997 года в Липецке открыли школу № 72. Новое учебное заведение построили на улице Юных натуралистов. Оно призвано было разгрузить соседние школы №№ 64, 17, 45, в которых дети вынуждены были учиться в три смены. Но и сама новая школа оказалась в нелёгком положении. Вместо запланированных 20 классов там открыли 39. Школа, одна из немногих построенная в тяжёлое постсоветское время, возводилась с большим трудом. Сроки её сдачи из-за нехватки средств откладывали несколько раз. В итоге, вместо первого сентября 1996 года новоселье справили накануне 8 марта 1997-го («Липецкая газета», 5 марта 1997 г.).

            В Грозном взят в заложники один из руководителей агентства «Липецк-инфоцентр», корреспондент ИТАР-ТАСС Николай Загнойко. Вместе с ним был захвачен и журналист «Радио России». Николай Загнойко и раньше ездил в Чечню, где проводил по нескольку месяцев, в своём активе он имел премию от Союза журналистов за освещение событий в «мирной» Чечне и медаль «За отвагу». Но эта командировка стала самой сложной. В плену липчанин провёл около трёх месяцев, и вместе с коллегой был освобождён после долгих переговоров. Сейчас Николай Иванович – уполномоченный по правам человека Липецкой области («Липецкая газета», 6,14,21 марта, 16 мая, 7,10 июня 1997 г.).

            Первую порцию нового вида топлива – коксового газа – «вдохнула» 12 марта доменная печь № 5 Новолипецкого металлургического комбината («Липецкая газета», 13 марта 1997 г.).

Сел за решетку главный липецкий тюремщик – экс-начальник управления исполнения наказаний Владимир Миткеев. Высокопоставленному милиционеру дали два года за расхищение государственной собственности. Судя по материалам дела, Миткеев заставлял заключённых изготавливать для него мебель, строить гаражи, купил для личных нужд «навороченную» «Волгу». Полковник, по мнению следователей, не гнушался взятками. Всё это происходило в то время, когда в колониях голодали заключённые, а сотрудники исправительных учреждений «через раз» получали заработную плату («Липецкая газета», 27 марта 1997 г.).

            27 марта 1997 года в Липецке прошла всероссийская акция протеста «За труд, зарплату, социальные гарантии». «На митинг пойдём, чтобы отметить годовщину невыплаты заработанного», - так говорили участники общегородского митинга («Липецкая газета», 28 марта 1997 г.).

16 мая 1997 года над областью пронёсся смерч. В основном он «прошёлся» по южным районам – Воловскому, Тербунскому, Добринскому, захватил Елецкий. Сильный ливень смыл более тысячи гектаров посевов, ураганный ветер местами срывал крыши с животноводческих помещений и домов, ломал деревья и опоры электропередач. Ущерб составил 5,6 миллиарда рублей («Липецкая газета», 20,22 мая 1997 г.).

            К выпуску новой продукции – тротуарных плит из стеклогранулята, шлака и мраморной крошки приступили работники цеха строительных материалов научно-производственного института АО «НЛМК» («Липецкая газета», 22 мая 1997 г.).

            30 мая 1997 года 100-миллионную тонну стали выплавил кислородно-конверторный цех АО «НЛМК» («Липецкая газета», 31 мая 1997 г.).

3 июня 1997 года липецкие тракторостроители перекрыли движение городского транспорта около административного здания завода. Происшедшее – стихийно возникшая акция отчаяния, вызванная восьмимесячной невыплатой заработной платы («Липецкая газета», 6 июня 1997 г.).

В канун Дня независимости России в Ельце, в сквере, расположенном напротив здании мэрии, в торжественной обстановке был открыт бронзовый бюст прославленному земляку, выдающемуся российскому композитору Тихону Хренникову («Липецкая газета», 14 июня 1997 г.).

            У жителей 22-го и 24-го микрорайонов Липецка произошло приятное событие. На бульваре Есенина торжественно открыт торговый дом АО «Завод Железобетон» («Липецкая газета», 9 июля 1997 г.).

            28 июля вечером в Липецк прибыл председатель Комитета Государственной Думы по обороне, лидер создаваемого «Всероссийского движения поддержки армии, военнослужащих, военной науки и оборонной промышленности» Лев Рохлин («Липецкая газета», 30 июля 1997 г.).

            10 сентября в посёлке тракторного завода на улице Жуковского открыт смешанный мини-рынок акционерного общества «Ликон» («Липецкая газета», 11 сентября 1997 г.).

            На Новолипецком металлургическом комбинате началась подготовка к передаче системы жилищно-коммунального хозяйства этого акционерного общества на баланс администрации Липецка («Липецкая газета», 19 сентября 1997 г.).

            Издана книга «Помнить поименно» - о жертвах политических репрессий Липецкого края с ноября 1917 года («Липецкая газета», 10 октября 1997 г.).

В конце 1997 года в Липецке, как и в других городах страны, начинается осуществление мероприятий в связи с деноминацией денежных знаков. Теперь цены на товары обозначаются как в новом, так и в старом масштабе одновременно («Липецкая газета», 29 ноября 1997 г.).

            18 декабря после двух предупредительных забастовок с требованием выплаты многомесячной задолженности по заработной плате, прошедших на рабочих местах, представители 8-тысячного коллектива липецких тракторостроителей провели пикетирование у здания областной администрации («Липецкая газета», 19 декабря 1997).

            В Липецке появилась площадь Ивана Франценюка. В честь генерального директора названа площадь перед ДК НЛМК в Левобережной части города. Такой подарок главному металлургу Липецка преподнесли депутаты горсовета к его 70-летию («Липецкая газета», 26 декабря 1997 г.).

                                                         Екатерина Кобзева,

                                                                                                           начальник архивного отдела

                                                                        использования и публикации документов

           ОКУ «Государственный архив Липецкой

           области»

         Валерий Поляков,

       зам. начальника архивного отдела

            использования и публикации документов

            ОКУ «Государственный архив Липецкой

            области»

НЭП начинался так

1920 год. Положение деревни стало поистине трагическим, когда Тамбовщину поразила засуха. 12-пудовый урожай и без продразвёрстки ставил мужика в безвыходное положение, между тем губернская разверстка оставалась чрезвычайно высокой – 11,5 миллионов пудов. Перед крестьянином возникла проблема элементарного выживания. По признанию самого В.А. Антонова-Овсеенко, крестьянство пришло в полный упадок, а в ряде волостей Усманского, Липецкого, Козловского и Борисоглебского уездов «проели не только мякину, лебеду, но и кору, крапиву».

В нашем распоряжении имеется исторический источник, сохранивший подлинные голоса правды и страданий тех лет. Это письма крестьян Липецкого уезда в бюро жалоб уездной рабоче-крестьянской инспекции.

6 октября 1920 года. Из письма крестьянки с. Капитанщино Бутырской волости Анастасии Васильевны Карасевой:

« В октябре месяце 1920 года поступил отряд по продовольственному делу в село Капитанщино и под давлением силы оружия у меня взято отрядом 17 пудов хлеба и картофеля 40 пудов 10 фунтов, ввиду этого я, Карасева, имеющая 5 человек детей женского пола, мой муж погиб в империалистической войне, лошади не имею, озимый хлеб побит градобитием, ярового совсем не имею, и семья моя осталась без куска хлеба. Просим рабоче-крестьянскую инспекцию войти в моё безвыходное положение, по всей возможности просим спасти нас от голодной смерти».

3 ноября 1920 года. Из письма крестьянина с. Капитанщино Михаила Ивановича Баскакова:

«…Я, Баскаков, бывший ранее безземельный крестьянин, был бедного состояния, не имел ничего, кроме мазолистых рук, зарабатывая ежедневное пропитание кровью и потом. При настоящей власти получил землю и этим самым стал кормиться. Местные власти на меня наложили вывезти ржи 27,5 пудов, которую я под силой оружия вынужден был вывезти на ссыпной пункт, причем часть озимого посева была выбита градом, яровых хлебов, как-то проса и овса, нет даже и на семена. В настоящее время я со своей семьей, состоящей из девяти едоков, обречен на голодную смерть..»

26 ноября 1920 года. Из письма крестьян Вешаловского сельского Совета:

«При выполнении текущей госразверстки граждане Вешаловки пришли совершенно в самое безвыходное положение к дальнейшему существованию. В настоящее время выполнено лишь 60 процентов требуемого количества и то уже ¼ часть местного населения заявили, что совершенно не имеют дневного пропитания, далее через месяц без ошибки можно сказать, что та же участь постигнет остальных граждан. Как же и где взять полную 100-процентную госразверстку? Теперь уже многие питаются желудями и лебедой, но и этого до нового урожая далеко не хватит, итак без оказания помощи неминуема голодная смерть».

Даже тех крестьян, которые готовы были мириться с продразвёрсткой как временной и вынужденной мерой, не могли не возмущать произвол в определении объема поставок, злоупотребления грубой силой и пренебрежением к хранению и использованию изъятой у них продукции – к результатам их тяжелого труда. После того, как хлеб у них выгребали дочиста, он зачастую пропадал на месте: гнил на ближайших станциях, пропивался продотрядовцами, перегонялся на самогон.

Из протокола заседания Усманского уисполкома от 23 мая 1920 г.:

«Слушали: 1. Доклад т. Дурманова и материалы следствия о безобразиях продотряда №4.

Постановили: 1. Предать суду губвоенревтрибунала зам. упродкомиссара Колбаско за отдание приказа об аресте уполномоченного уисполкома т. Дурманова, производившего следствие по поводу безобразий продотрядов и попустительства этим беспорядкам…

3. Старшего командира продотряда Линду привлечь к ответственности за уничтожение официального акта о конфискации вещей и присвоении таковых.
4. Политкома продотряда № 4 Астафьева предать суду губвоенревтрибунала за допущение битья населения шомполами, плетками, прикладами. Штыками и стрельбы без всяких на то оснований.
5. Весь продотряд № 4, ввиду бесчинств, производимых последним, выражающихся в пьянстве, игре в карты, битье прикладами, шомполами, плетками ни в чем неповинных, ничем не вызванных выстрелах, предложении крестьянским женщинам о вступлении в половые сношения, отборе у местного населения белья и платья – признать неблагонадежным, вызывающим контрреволюцию и подлежащим расформированию, о чем и просить губисполком и губвоенком. Ввиду того, что данные безобразия творились большинством отряда, предать отряд в целом суду губвоенревтрибунала».

И ещё один документ.

Из письма коммуниста Николая Николаевича Исполатова, жителя г. Усмани В. И. Ленину (датируется не ранее 29 июня 1921 г.):

«Усманский уезд Тамбовской губернии, постигнутый неурожаем, вчистую ограбленный продагентами под видом взимания государственной разверстки, - причем не столько получило государство, сколько они, - в настоящее время переносит муки острого голода. Люди дерутся из-за падали, пухнут до неузнаваемости от голода, ходят из учреждения в учреждение и отовсюду отсылаются, дети бросаются родителями и десятками подкидываются в детские дома. Грабеж и воровство достигли небывалых размеров. С каждым днем положение обостряется».

«Продовольственная вакханалия» толкала крестьян на крайние формы протеста.

Как известно, территория Липецкого края не была охвачена крестьянским восстанием, которое возглавлял Александр Антонов, но отдельные выступления «ограбленных» наблюдались и у нас.

9 марта 1920 года в села Борисовку, Липовку и Лебяжье Больше-Хомутецкой волости Лебедянского уезда прибыли агенты упродкома с продотрядом для хлебной реквизиции.

Жители Борисовки наотрез отказались вывезти хлеб. Агент Караваев, работающий в этом селе с отрядом в 40 человек, приступил к аресту заложников. Когда арестованных вели под конвоем к волисполкому, односельчане их освободили.

Ударил церковный колокол. На помощь поспешили крестьяне соседних деревень: Липовка, Кривец, Преображенское и Лебяжье. Вскоре в Борисовке собралась огромная толпа, вооруженная кольями, вилами и несколькими винтовками.

«Продотряд, рассыпавшись на улице в цепь, принял оборонительное положение, и начальник отряда предложил толпе разойтись. Когда после повторенного несколько раз приказа разойтись толпа все-таки не расходилась и только посмеивалась, говоря: «Что вы с нами делаете?», отряд дал несколько залпов вверх и также несколько очередей из пулемета, причем кто-то из красноармейцев выстрелил в толпу и убил двух крестьян. После этого толпа нахлынула на отряд, смяла его и разоружила 15 красноармейцев. Отряд собрался только за селом. Тем временем наступила ночь, и при каждой попытке отряда войти в село крестьяне начинали бить в набат и зажигали огни на церкви, такие же огни виделись в селах, упомянутых выше».

Реквизиционный штаб отошёл в село Доброе и сообщил о беспорядках Лебедянскому уисполкому и уездному военному комиссару. Из Липецка и Козлова прибыли дополнительные отряды. Был образован штаб по ликвидации восстания.

Лебедянский уездный военком сообщал в Тамбов: «Появление сильных отрядов, с одной стороны, и высланные агитаторы в восставшие села оказали влияние на граждан этих сел, и они в настоящее время сдают имеющееся у них огнестрельное оружие. Арестовано 30 человек главарей».

Обстановка настойчиво требовала проведения глубоких перемен во всех сферах общественной жизни, внутренней и внешней политики. И они осуществились путем введения НЭПа (новой экономической политики).

Проходивший с 15 по 17 октября 1921 года 8-й Липецкий уездный съезд Советов принял резолюцию:

«8-й уездный съезд Советов признает, что только представлением широкой свободы каждому крестьянину и кустарю развивать свое хозяйство, заинтересованностью рабочего заработной платой, соответствующей его материальным потребностям и сосредоточением исключительного внимания государственных органов для укрепления наиболее крупных и важных предприятий, развитием свободного товарообмена между городом и деревней, укреплением курса бумажного рубля, путем введения денежных налогов, находится возможность поднять хозяйство.

Съезд Советов устанавливает, что первые шаги в области проведения начал новой экономической политики в Липецком уезде (замена госразверстки продналогом, свобода торговли и пр.) уже дали весьма существенные результаты. Посевная компания и пахота под зябь значительно расширены по сравнению с прошлым годом.

Учитывая, что проведение начал новой экономической политики в Липецком уезде до сего времени слишком медленно, съезд Советов предлагает всем хозорганам уезда решительно и быстрее проводить эти начала в жизнь.

Да здравствует упорный труд рабочих и крестьян, восстанавливающих разрушенное хозяйство республики!»

                                                                                     Валерий Поляков,

                                                                       зам. начальника архивного отдела

                                                                       использования и публикации документов

                                                                       ОКУ «Государственный архив Липецкой

                                                                       области»

Директор – орденоносец

(к 85-летию Новолипецкого металлургического комбината)

           

Вся жизнь Григория Леонтьевича Шапанова, второго директора Новолипецкого металлургического завода, была тесно связана с рабочим классом. Он и родился в семье рабочего 1 января 1896 года. Его отец был кузнецом-котельщиком в захудалой деревеньке Объезд Гороховецкого уезда Ивановской губернии. Вот это стечение обстоятельств – семья пролетария среди массы беднейшего крестьянства – с самого детства позволило           Г.Л. Шапанову познать трудности жизни простого народа. А когда перед ним встал вопрос, по какой стезе пойти, он выбрал путь рабочего человека.

Отучившись два года в Гороховецкой приходской школе, в августе 1908 года он поступил на судостроительный завод Шорина. Григорию шёл тринадцатый год. Он жил с родителями и каждый день рано поутру отправлялся в город исполнять однообразную нудную работу нагревальщика заклепок. Так продолжалось четыре года.

В 1912 году Шапанов окончательно порвал с сельским образом жизни и уехал в Ярославль на строительство железнодорожного моста через Волгу. Вскоре мост был построен и в начале 1913 года Григорий Леонтьевич перебрался в Рыбинск на судоремонтный завод братьев Нобель.

Первая мировая война заставила его вернуться на родину, где остались мать с младшими братьями и сёстрами. Но, не найдя дома никакой работы для себя, Шапанов уехал в Ревель (Таллин) на Русско-Балтийский судостроительный завод. Через год ему еще раз потребовалось приехать в Гороховец: мать прислала телеграмму, что его берут в армию. Освобожденный по заключению врачей от воинской службы, Григорий Леонтьевич вновь, несмотря на уговоры домочадцев, покинул родные места. На этот раз он устроился в контору по постройке Мурманской железной дороги, получил направление в город Кереть слесарем.

Февральская революция застала слесаря Шапанова на заводе № 80 Нижегородской губернии. В 1919 году он непродолжительное время служил в Красной Армии в качестве рядового при мастерских второго батальона военно-технического отряда Туркестанского фронта. Уволившись по тяжёлой болезни из армии, Григорий Леонтьевич продолжал работать на номерном заводе.

6 февраля 1924 года Г.Л. Шапанов вступил в ряды ВКП (б). Через полтора года он был послан на учёбу в совпартшколу в Нижнем Новгороде. Закончить ее не удалось. Новые назначения на предприятия Поволжья: завод «Двигатель Революции», фабрику «Кухня». С 1930 г. по 1933 г. Григорий Леонтьевич работал директором заводов «Красный Якорь» и Омутнинского металлургического.

Лишь в 1933 году смог осуществить Шапанов свою мечту о знаниях. Он был командирован на учёбу во Всесоюзную промышленную академию имени Сталина в Москве.

В начале 1938 года Григорий Леонтьевич приехал на Новолипецкий металлургический завод.

При нем завод сделал шаг вперед в своем развитии. Значительно улучшилось качество литейного чугуна, увеличилось количество выпускаемой продукции. 16 февраля 1939 года заводская газета «За чугун» сообщала о рекордной выплавке чугуна коллективом доменного цеха: «14 февраля доменный цех выплавил 1 665 тонн литейного чугуна: суточное задание выполнено на 121,6 %, средний по цеху коэффициент использования полезного объема домен 0,972 при плане 1,19».

Менее полутора лет проработал Григорий Леонтьевич директором предприятия, но за это столь короткое время он выдвинул ряд ценных инициатив, которые нашли своё воплощение. Большое внимание уделял Шапанов механизации трудоемких процессов, активно поддерживал стахановское движение (на 1 января 1939 года на заводе работало 1333 стахановца или 39,8 % к общему числу работающих), он добился организации на заводе стахановских школ. 26 августа 1939 года газета «За чугун» сообщала: «Четвертую годовщину стахановского движения на нашем заводе решено ознаменовать открытием стахановских школ в доменном цехе, ТЭЦ, железнодорожном и механическом, в которых рабочие будут осваивать стахановские методы труда. Занятия в школах начнутся с 31 августа».

При прямом участии Григория Леонтьевича среди рабочих предприятия было покончено с неграмотностью. Проходивший с 10 по 16 апреля 1939 года Пленум Центрального Комитета профсоюза черной металлургии центра наградил Новолипецкий металлургический завод Красным знаменем ЦК профсоюза за успешную ликвидацию неграмотности.

Г.Л. Шапанов олицетворял собой новый тип руководителя. Прекрасно разбираясь в производственных вопросах, он постоянно работал с людьми, вёл широкую воспитательную работу. 26 марта 1939 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Григорий Леонтьевич за проявленные образцы стахановской работы был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Второй по счёту директор стал первым директором – орденоносцем.

Приказом Наркома чёрной металлургии Союза ССР от 28 сентября 1939 года в связи с переходом на учебу Г.Л. Шапанов был освобождён от должности директора Новолипецкого металлургического завода. Этим же приказом директором предприятия был назначен Федор Сергеевич Сергеев.

                                                               

                                                              Михаил Корольков,

                                                                                 действительный член ПАНИ,

                                                                                 председатель Липецкого областного

                                                                                отделения ВООПИиК

Е.А. Фенелонов – первый директор Липецкой            областной универсальной научной библиотеки

 

                                         (к 90-летию со дня рождения)

     В 2019 году Российская государственная библиотека и Липецкая областная универсальная научная библиотека торжественно отметили 90-летие со дня рождения крупнейшего специалиста по управлению библиотечным делом, организации библиотечных сетей, библиотечной экономике Евгения Алексеевича Фенелонова.

   В биографических справках в современных справочных изданиях не упоминается плодотворный этап в трудовой биографии юбиляра – его работа в качестве первого директора Липецкой областной универсальной научной библиотеке (ЛОУНБ). В опубликованных материалах и на интернет-ресурсах отсутствуют сведения о «липецких корнях» Е.А. Фенелонова.                

     В настоящей работе впервые приводятся сведения из его родословной, а также биографические данные родителей и вероятная версия о происхождении фамилии.

     Во время подготовки к празднованию 100-летия ЛОУНБ (1918 – 2018) заведующая Публичным центром правовой информации Т.В. Ефремова обнаружила в архиве библиотеки личное дело первого директора библиотеки. Найденные материалы впервые опубликованы в издании, посвящённом юбилею ЛОУНБ [1]. В частности, сведения из автобиографии дали возможность для генеалогического поиска.

     Решением Липецкого областного Совета депутатов трудящихся от 25 апреля 1955 года Липецкая городская библиотека была реорганизована в областную библиотеку 15 апреля 1955 года [2]. Ранее – 14 апреля – Фенелонов Е.А. подписывает приказ № 1: «С сего дня приступил к исполнению служебных обязанностей в качестве директора Липецкой областной библиотеки согласно приказа по Областному Управлению культуры» [3]. Почему для продолжения работы был выбран Липецк? Тем более что начало научной карьеры складывалось вполне успешно. Частичный ответ на вопрос можно получить из автобиографии.

     Евгений Алексеевич Фенелонов родился в городе Бердичеве в семье кадрового военного. После перевода отца (полное имя и отчество в автобиографии не приводится) в артиллерийское училище семья переехала в Одессу. В начале войны семьи военнослужащих училища были эвакуированы. Фенелоновы на некоторое время остановились в Липецке (у родственников?), а затем отправились в Красноярск. Глава семьи к этому времени погиб на фронте. Евгений учился в школе, а его мать (имя и отчество в автобиографии не упомянуто) устроилась на работу бригадиром фабрики кожизделий. В 1946 г. семья возвратилась в Липецк, где Фенелонова поступила работать на швейную фабрику мастером (именно эта должность указана в автобиографии, составленной 13 апреля 1955 г.). Евгений окончил среднюю школу в 1947 г. и поступил в Московский государственный библиотечный институт. После окончания института по рекомендации Ученого совета принят в аспирантуру (1951 г.). После окончания аспирантуры в 1955 г. оставлен её заведующим, но «по собственному желанию направлен на работу в Липецк» [4].

     Упоминание в автобиографии о гибели Алексея Фенелонова на фронте позволило найти сведения о нём на сайте Мемориал Министерства обороны РФ:

     интендант 3 ранга, начальник финчасти Фенелонов Алексей Степанович убит в ночь с 6.08.1941 на 7.08.1941 во время нападения фашистского самолета вблизи станции Марганец;

     дата гибели или смерти – 7.08.1941;

     первичное место захоронения: Украинская ССР, Днепропетровская обл., Никопольский горсовет, ст. Марганец;

     по информации из списков захоронения: г. Марганец, посёлок Городище, двор школы № 5 (в братской могиле захоронено всего 65 , из них известных – 52), над захоронением шефствует Марганецкий рудоремонтный завод.

     А.С. Фенелонов был назначен в Одесское артиллерийское училище имени М.В. Фрунзе приказом № 0964 от 3.11.1938 г. по Киевскому особому военному округу [5].

     Одесское артиллерийское училище создано приказом Наркома Обороны № 36 от 16.03.1937 г. Приказ об эвакуации училища поступил 31.07.1941 г. В течение двух дней (2 – 4 августа) командиры и курсанты совершили бросок из Одессы до Николаева. По первому воинскому эшелону с курсантами нанесли удар немецкие бомбардировщики – никому выжить не удалось. Второй эшелон сумел добраться до места назначения…

     Дальнейший поиск родителей А.С. Фенелонова был «подсказан» надписью на памятнике протоиерею Александру Фенелонову (1890 – 1963), прослужившего 40 лет и похороненного рядом с алтарём Преображенской церкви г. Липецка. Может быть, родители погибшего интенданта проживали в Липецке?

   Поиск по метрическим книгам липецких храмов подтвердил рабочую гипотезу: потомственный почётный гражданин (как сын диакона) Степан Фёдорович Фенелонов и его жена Анастасия Михайловна проживали в Дикинской слободе (в 1934 г. присоединена к г. Липецку). Приходским храмом для жителей Дикинской слободы была Покровская церковь (разрушена в 30-е годы XX в.). Именно в этой церкви Фенелоновы крестили и отпевали своих детей.

     Наиболее ранняя запись относится к 1889 году: 11 июня в семье Фенелоновых родилась дочь Анна. Её восприемники: личный почётный гражданин Андрей Петрович Петров; Спасского уезда, с. Покос Анастасия Кирилловна – жена Степана Авдеевича Фирсова [6]. К несчастью, Анна умерла в том же году (9 июля) [7].  

     После Анны родились две дочери и долгожданные сыновья:

     15 марта 1892 г. – Мария;

     15 марта 1893 г. – Антонина. Её восприемники: коллежский секретарь Павел Владимирович Ламанский, дочь отставного капитана Мария Андрияновна Калганова [8];

     7 августа 1899 г. – Митрофан. Его восприемники: состоящий в должности Липецкого исправника, коллежский асессор Павел Владимирович Ламанский; дочь капитана Мария Адриановна Калганова [9];  

     15 марта (16 марта крестили) 1902 г. – Алексей. Его восприемники: крестьянин Дикинской слободы Козьма Никитич Тюленев; Аполлинария Александровна – жена почётного гражданина Александра Ивановича Полянского (бывший учитель Дикинской земской школы) [10].

     Так сложилось в повседневной жизни дореволюционной России, что к домам состоятельных жителей подбрасывали незаконнорождённых младенцев. Не избежала этой участи и семья Фенелоновых: в 1-й день января 1917 г. к дому личного почётного гражданина Степана Федоровича Фенелонова, как сына диакона, проживающего в Дикинской слободы, подброшен младенец. По отношению пристава 1-го стана младенца Василия (подкидыша) крестили 1.01.1917 г. Восприемники: викарный диакон Владимир Иванович Венцов, крестьянская жена Екатерина Яковлевна Стегонцева [11].

     После революции родились и собственные внуки: 2 февраля 1921 г. в семье наборщика Митрофана Степановича (21 год) и домохозяйки Фаины Павловны (18 лет) Фенелоновых родился первый ребенок Валентин [12].  

     При поиске более ранних предков была обнаружена довольно подробная информация о Степане Ивановиче Фенелонове. Он происходил из духовного звания (сын дьячка), окончил духовную академию в Санкт-Петербурге, определён учителем Тамбовского приходского училища (29.09.1832), 27.07.1838 уволен из духовного звания. Вероятно, что его фамилия происходит от фамилии священника, педагога, богослова, автора романа «Приключения Телемака» Франсуа Фенелона. После увольнения из духовного звания преподавал латинский язык в Тамбовской гимназии, а затем перешёл на службу в палату гражданского суда в качестве заседателя [13]. В декабре 2018 года Е.А. Фенелонову был направлен список вопросов, среди которых был вопрос об основателях рода: является ли Степан Иванович основателем рода Фенелоновых. Ответа на вопросы не последовало по неизвестным причинам…

     Деятельность Е.А. Фенелонова в должности директора библиотеки продолжалась с 1955 по 1961 год. Именно его трудами значительно пополнился книжный фонд, созданы отделы, которые успешно функционируют до настоящего времени, сформирован творческий коллектив, проведены многочисленные семинары для заведующих районными библиотеками, созданы условия для развития библиотеки и становления её как универсальной, научной, «главной библиотеки» области.

Примечания

1. 100 лет: все было, есть и будет снова! К столетию Липецкой областной универсальной научной библиотеки / Авт.-сост.: Е.М. Огнева, М.А. Шарненкова; ЛОУНБ. – Воронеж: АО «Воронежская областная типография», 2018.
2. Там же. С. 150.
3. Там же. С. 154.
4. Там же. С. 152.
5. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 11458. Д. 12.
6. Государственный архив Липецкой области (далее – ГАЛО). Ф. 163. Оп. 1. Д. 35. Л. 157 об.
7. Там же. Л. 196 об.
8. Там же. Д. 36. Л. 171 об.
9. Там же. Д. 20. Л. 82 об., 83.
10. Там же. Д. 23. Л. 193 об.,194.
11. Там же. Оп. 2. Д. 9. Л. 183 об., 184.
12. ГАЛО. Ф. Р-18. Оп. 3. Д. 13. Л. 27.
13. Адрес-календарь. Общая роспись всех чиновных особ в государстве, 1854. Ч. 2. С. Петербург. С. 460.

                                                             Николай Скуратов,

                                                                        академик ПАНИ,

                                                                         член Союза писателей «Воинское содружество»

Легенды Липецкого края

 

1. Воргольская Русь

 

     Расставался я с чудесным Ворголом с грустью. Пока возвращался домой, переосмысливал увиденное и услышанное, пытался понять, какой эпизод был самым интересным и впечатляющим. Вывод получился неожиданным.

     Самым интересным явлением оказались не Воргольские скалы, а мой проводник Меркулов Николай. Такие знающие, увлечённые, очарованные родной природой люди встречаются редко. Судите сами… Николай Кузьмич много лет собирал легенды и предания родного края, разведал каждый кустик, каждую ямку или камушек. Предания и чудеса здесь живут в пещерах, притаились в омутах красавицы-речки, воронами парят в небесах. Все они вошли в необыкновенную книгу «Были и легенды Воргольских скал». Издание вызвало жгучий интерес, увлекло и меня, и подвигло на публикацию этой статьи, составленной по его рассказам.

Меркулов Николай Кузьмич

Воронов камень и Кичи

     Николай Кузьмич родился и жил в Дерновке. Из окон его дома видна вся потрясающая панорама Воргольского котлована, крутые склоны которого поросли лесом. Этот гигантский провал с запада на восток пересекает Воргл-река, и при этом сильно петляет.

Участок южного берега летом маскирует густая листва деревьев. После листопада на полгода открывается участок скалистого берега, хранящего свою тайну. Легенду записал Саша Елецкий, сюжет дополнил Кузьмич, а я поправил стихи.

К закату катилось дневное светило,

И золото щедро так лило и лило

На ратников, тех, что дозором стояли

И зорко глядели в Воргольские дали.

Внезапно возникла несметная туча –

Во весь горизонт, и быстра и могуча!

То мчались ордынцы по русскому полю.

Вдруг вздыбились волны ковыльного моря.

Они заслонили тропинки, пути,

Ни влево, ни вправо дорог не найти.

Ковыль волновался, как море из пены,

Блестели, мечи, и кольчуги, и шлемы.

А наш воевода, по прозвищу Ворон,

Он смел и отважен, и силы был полон.

Их было с полсотни, отважных героев.

И план родился в ситуации, новый.

Как больше врагов увести в мир иной?

Скомандовал Ворон: «Славяне, за мной!».

Он понял бессмысленность сечи прямой,

И в пропасть дружину повёл за собой.

Ковыль укрывал тот провал каменистый,

Крутой и глубокий, да с речкою быстрой.

Ждала свою жертву смертельная круча,

Растила ковыль и готовила случай.

И в бездну летели лихие герои,

За ними неслись неприятелей кони…

И полчище это на Русь не прошло,

Оно под скалою в реке полегло.

Прошло много лет, камнем Ворон пророс,

Теперь он над речкой стоит, как утёс.

Все также закат золотит тот утес,

А камень седою легендой оброс.

Ушёл злобный хан без поживы и гол,

А речка с поры той зовётся Воргол.

Я буду в Воргольских краях, моя Русь,

К тебе до земли на коленях склонюсь!

     Легенда появилась не на пустом месте. Под этим обрывом лежит речной брод, к которому протоптаны пологие спуски с берегов. На высоком левом берегу ещё заметны земляные валы от укреплений казачьей заставы 16 века. Место и в наши дни называют Кичи, что с татарского так и переводится – «переправа». Из татарских летописей периода Куликовской битвы известна Лебедянская переправа – Акказ-кичи, а из русских, ещё проще – Гусин брод. В переводе с татарского, Акказ – это белая казарка или лебедь, моя родная Лебедянь, нынешняя и древняя.

     В период правления Золотой Орды, в нашем крае татары отметились многими гидронимами. Знаете, откуда пошло имя Сосны? Татары реку называли «Саснак» – болотный кулик, стало быть, русское поле за этой рекой было Куликовым. Название со временем трансформировалось в понятную и благозвучную, для русского уха речку, в Сосну. После Куликовской битвы край разорили Тохтамыш и Тамерлан. Русское население ушло к северу, под защиту уцелевших крепостей, и «унесло» летописное поле с собой. Край опустел на двести лет. Новое место обитания куликовцев тоже стали называть Куликовым полем, что внесло путаницу в его локализацию. Двойники в топонимике – частое явление. Елецкую крепость восстановили в 1592 году. К этому времени история местных названий забылась, но легенды не потерялись.

Копчёный камень

     Настоящее чудо природы Воргола – это группа из семи обособленных башен, да ещё с гротом и, разумеется, со своими легендами. Будто Творец выставил камни-известняки напоказ, а, чтобы подчеркнуть их гордую красоту, высунул из берега, подвесил над рекой и убрал все соседние вершины.

     Ну, что башни? Стоят себе, красуются, и стоят, а вот грот имеет свои истории. Якобы во времена древние, был он длинным подземным ходом и тянулся аж до Елецкого собора.

Однажды группа разбойных кочевников, уходившая от погони, укрылась в пещере. Казаки развели большой дымный костёр из смоляных поленьев, а вход закрыли. Едкий дым заморил злодеев, а своды прокоптились настолько, что не очистились до нашего времени. В последние десятилетия осыпь замуровала проход. Кто-то из спелеологов-старожилов успел разведать пещеру, потом до конца жизни хвастался впечатлениями. Якобы отыскал он в одной из штолен камеру, а в ней стоит большой каменный стол, а вокруг него – каменные стулья, и весь пол завален костями, и по стенам развешано разное оружие.

     Приходили сюда и археологи, отыскали осколки лепной славянской керамики. В трещине скалы откопали фибулу скандинавского типа из золочёного серебра с изображениями фантастических животных. Её посчитали шедевром искусства славян и поместили в экспозицию Эрмитажа.

     В пятидесятые годы 20-го века побывали здесь и вандалы – добытчики камня, которые пытались взорвать вторую башню с северного края. Камень оказался необычно прочным, а его пласты слишком толстыми. От башни откололись фрагменты, которые в дело не годились, и взрывники ушли ни с чем.

Мельница

     Древность увлекает своей загадочностью и преданиями, а какими делами отметились наши недавние предки? Мельничным комплексом с базой отдыха.

По сведениям краеведа Вячеслава Душичкина, мельницу в конце 19 века построил купец Хамов. Плотина поднимала уровень воды на три метра и вращала огромное водяное колесо. Очередь на помол выстраивалась длинная. Мужики ночевали под телегами. В ночной тишине монотонный шум воды сопровождался громкими всплесками – то ли крупная рыба билась у плотины, то ли бесы её ловили в омуте восьмиметровой глубины? Мужики пугались и стращали всю округу.

   Место предприниматель выбрал весьма удачно – рядом с зерновой столицей Черноземья, под Ельцом. Пошли большие деньги и вскружили голову богача, и привели на кривую дорожку падения. Перед Первой мировой войной у него эту мельницу выиграл в карты другой купец – Талдыкин. В Ельце в те времена существовала компания игроманов. Известен ещё один громкий случай. Отец писателя Михаила Пришвина спустил за карточным столом всё своё состояние, вскоре умер и оставил многодетную купеческую семью в полной нищете.

   Поэт Юрий Ширяев подарил миру «Воргольскую мельницу»:

Вода у старой мельницы

Кипит, стираясь в пыль.

А мне почти не верится,

Что минувшее – быль.

А мне почти не верится,

Что на Воргле реке

Туманом время стелется,

Скрываясь вдалеке.

Крутые скалы в трещинах

С годами все родней.

О них преданья вещие

Дошли до наших дней.

Давно мой дед мальчишкою

Здесь пескарей удил,

Потом отец с братишкою

По лозняку бродил.

Здесь перекаты звонкие

И омутная глубь,

Мне шепчут ивы тонкие:

«Былое не забудь!»

Грустит старушка-мельница,

Хранит ее ковыль,

А мне почти не верится,

Что минувшее – быль.

   На мельнице мололи зерно и обрушивали крупы, и работала она до декабря 1941 года. При угрозе захвата немцами, её сожгли, а основные узлы утопили в реке. Фашистов отогнали, а мельницу восстановили в новом варианте с гидротурбиной, которая вращала жёрнов и небольшой генератор, дававший энергию, для освещения помещений. В 60-е годы появились мельницы на электроприводе, а эту остановили.

   К 1980-му году в мельничном комплексе открыли базу отдыха. Двухэтажный дом годился под гостиницу, бывший амбар – под столовую и клуб. Появились сауна, бильярдная, котельная, спортплощадка. Набережная украсилась фонарями и голубыми елями. Над чудной рекой на тросах повис мостик, и поплыли две лодки.

   Не долго радовались люди. Грянула Перестройка, и всё превратилось в руины. Николай Кузьмич не теряет надежды, что ещё при его жизни явится деятельный хозяин, который всё восстановит, даже фонтан с водопадами в верхнем саду, а его душевная книга станет путеводителем для туристов. Лично мне представилась картина с фуникулёром, парящим над живописной долиной, от скалы к скале.

Меркулов и туристы

   Кто бы сомневался! Туристы ходят здесь толпами, их автомобили гудят и кружат по тропинкам, как пчелиные рои. В погожий день 7 октября 2018 года мы встретили несколько групп из Москвы и даже альпинистов из Смоленска.

Я наблюдал за юным скалолазом, зависшим на отвесной стене, а все с интересом слушали Кузьмича – хранителя преданий, листали его красочную книгу про Воргол, изданную на свои скромные средства, выкроенные из пенсии, которых едва хватило на 130 экземпляров.

   У Меркулова имеется актёрский и ораторский талант, развитый в период преподавания в школе. Кузьмич служил в административных органах Елецкого района и выступал с лекциями. Книгу расхватали из рук автора, в полном смысле, на пороге типографии, и даже мне, написавшему в неё отзыв, не досталось ни одного экземпляра. Подумалось, если бы издать книгу массовым тиражом да снабдить туристов… У меня в электронном архиве хранится её черновой набор. Николай постоянно пишет новые сюжеты и мечтает о втором издании.

   А что же наши управители-временщики от туризма? Они не терпят и не признают подобных неформалов. Таким ярким автором невозможно управлять – он поёт только на свободе.

2. Тайна Старого Данкова

 

Источник Старого Данкова

   Друзья! Зову я Вас за собой в Древнюю Русь лет на четыреста в прошлое и расскажу, где затаилась такая. Прочтите совсем свежую книгу археолога Григория Земцова «Липецкий край в 3-5 веках», и вы поймёте, что Русь жила на берегах Верхнего Подонья, как минимум, с 3 века. Не станем ворошить историческую науку, и перейдём к эмоциональному восприятию древнего края.

   В загадочный мир Данкова я стремился несколько лет, знакомился с жителями, собирал сведения. И вот настал момент, когда этот уголок русской земли неодолимо потянул меня к себе, и позвали его люди. Небо долго сушило родные просторы, превратив грунтовые дороги в твердыню, а в этот день засияло чистейшим голубым спокойствием «бабьева лета» и развесило затейливый наряд из седых паутин. Всё шло к тому, чтобы я не сомневался в успехе и надёжно добрался в покинутый и забытый мир городища Старого Данкова.

   В селе Долгом меня встретила Нина Фроловна. С первого мгновения понял: здесь я свой, среди родных русских людей. Морщины её лица разгладились светлой улыбкой, глаза сверкнули искрами юной девы, а добрая душа распахнулась. Вскоре пришла её подруга Анна Фёдоровна, и обе старушки стали рассказывать о своей нелёгкой судьбе, делиться местными легендами, звать в чудесные места. Местные предания в этот раз меня интересовали больше, и я получил их сполна:

   «В Данковской крепости оставался малый отряд воинов, оказать достойный отпор врагам он не смог. Злодеи проникли в крепость, началась резня. В это время в церкви шла служба. Когда пал последний защитник, на паперть вышел поп Роман и позвал остававшихся в живых: «Быстрее! Все идите в храм! Икона Богоматери плачет кровавыми слезами! Богородица берёт нас под свой Покров, мы все спасёмся!». Едва захлопнулись ворота, храм провалился сквозь землю вместе с крестами на глазах изумлённых врагов. На его месте из небольшой ямки ударил родник. Когда Государь узнал о таком явлении, то усмотрел в этом знак Божий и приказал не отстраивать здесь заново крепость, а древний край украсился многими церквями в честь Богородицы».

   Ныне высокий холм застелили степные травы, а молитвы под сводами пустого храма соседнего Стрешневского селища поёт свежий донской ветер, да парят вечные вороны над Данковским городищем и служат. На месте родника из бетонных колец устроен неглубокий колодец – Святой источник, а над ним стоит шатёр скромной часовенки. Словно причастился – испил я святой водицы, которая на вкус оказалась неотличимой от воды из колодца на моей усадьбе. Удивили и легенда, и место этого источника на высокой донской круче. Как на таком крутом склоне держится вода, не проваливаясь сквозь пласты, ведь до берега реки, если отмерять по горизонтали, всего пара десятков метров?

   Старый Данков располагался под защитой донской петли с запада и с юга, а с севера его прикрывал глубокий овраг. Лишь только восточная сторона выглядит открытой в сторону Рязани. Сохранились древние крепостные рвы с северной и с восточной сторон площадки, а с южной – лежат руины усадьбы бывшего совхоза, укрытые высоким бурьяном, которые отделяют городище от заброшенной церкви Казанской Божией Матери ныне покинутого села Стрешнева. Стоит здесь памятный знак с надписью, напоминающей современникам о месте старой крепости с ошибочной датой её падения в 1521 году. Стела поставлена давно, а новые архивные данные, открытые в начале 21-го века Антоном Ракитиным, выдали историю гибели крепости. Изложу кратко её суть.

   Пороха и свинца в донских крепостях имелось мало. Они были потрачены на войну с атаманом Заруцким и другими ворами в период Смутного времени. Данковский воевода Фёдор Аладьин с большим отрядом казаков заблаговременно поспешил в Москву, и государь выдал ему припасы для «вогненного» боя. Слишком скоро пали Елец и Лебедянь, не имея «зелья» и свинца, поэтому гетман Сагайдачный стремительно пришёл к Данковской крепости в лето 1618 года, захватил её и сжёг. Дорога дальняя, и всего лишь на сутки опоздал воевода. Он поступил разумно и повернул обоз в Михайлов, где совместно со Степаном Ушаковым наладил оборону. Через некоторое время гетман взял в осаду Михайловскую крепость и пошёл на приступ, будучи уверенным, что боезапаса в ней нет. Неожиданно грянул залп крепостных пушек, который сокрушил основную массу противника. Несмотря на это атаки шли с упорной регулярностью несколько дней. Враги полагали, что порох скоро кончится, однако крепостные пушки продолжали палить беспощадно. Кроме того, из ворот крепости вылетал конный отряд казаков и колол пиками, и рубил саблями ошеломлённых злодеев. Гетман покинул Подонье с остатками порванного в клочья войска. В рапорте царю, воеводы писали, что потери литовцев составили двадцать к одному русскому.

   Воевода вернулся в Данков, и уж было стал его восстанавливать. Однако государь Михаил Фёдорович в 1619 году повелел поставить новую крепость в устье речки Вязовки ближе к границе Руси:

   «Из Донкова Старого городище Данковский острог и наряд и зелье и свинец и всякие пушечные и хлебные запасы вывезти и донковских служилых людей перевести на Вязовенское городище… Острог поставить и всякими крепостьми укрепить и колодези покопать и тайники поделать и дикими крепостьми острог укрепить».

   «Вязовенское городище» – это место старого города, сожжённого кочевниками в незапамятные времена. Здесь Фёдор Аладьин основал новый Данков, который и поныне процветает, и никогда больше его не уничтожали враги.

   Летописные ландшафты древнего места потрясают. Холм, на котором стояла старая Данковская крепость, выдаётся к Дону огромным языком. Несколько левее высится гора с Полибинским парком на вершине, а за оврагом Тараева гора, известная из «Книги Болшому Чертежу» от 1627 года: «Против Рыхоти, пала в Дон речка Поники; а ниже тех речек на Дону Тараева гора, от старого Донкова 2 версты». Представьте, сколько энергии потратил Дон, чтобы проложить дорогу между этими холмами, словно казачьей саблей дважды полоснул по первозданной красоте, и получился огромный угол русла синей реки. С северной стороны Тараевой горы притаился древнейший Данковский брод. Мост, построенный здесь в прошлые века, не уцелел до наших дней, поэтому никакого сообщения между берегами нет. Чтобы попасть в Полибино, расположенное на правом берегу Дона, ехать надо по шоссе со стороны нового Данкова. На правой стороне реки пока ещё заметна дорога через Верхнюю Павловку, подходившая в древности к броду. Вдоль северного берега сохранилась протяжённая полоса девственного леса, а население покинуло чудесный край. Природа оживилась и берёт свои права, готовится схоронить здесь тайну Древней Руси.

   Добраться к городищу Старого Данкова из Липецка и Лебедяни можно через село Долгое: по мосту в северную сторону пересечь Дон, а потом пробираться на запад по грунтовым полевым дорогам.

   Хорошо бы соорудить здесь подвесной мост между двумя холмами, связав Полибино и старое Данковское городище на радость храбрым вездесущим туристам, мечтающим объять Россию и испить воды из всех её Святых родников.

По материалам книги «Каменная сказка Верхнего Подонья», 2016 года издания.

В полном красочном виде все фотоочерки опубликованы на сайте автора http://kamenny-con.narod.ru

                                                                                                                                     Павел Пономарёв,

                                                                                                                       член ПАНИ

Виновным себя не признал…

(к делу священника Георгия Голубева)

В марте 1958 года в Генеральную прокуратуру СССР, на стол Генерального прокурора Союза Романа Андреевича Руденко – того самого, который был главным обвинителем от Советского Союза на Нюрнбергском процессе, который в 1953 году возглавлял следственную группу по делу Наркома внутренних дел Л. П. Берии – легло письмо следующего содержания (орфография и пунктуация сохранены):

«Генеральному прокурору Союза С.С.Р. тов. Руденко

от гражданки Голубевой Юлии Георгиевной, проживающей по адресу: Город Москва, Б-140. Краснопрудная ул. д. № 36, кв. 2.

Заявление.

В 1933 году в селе Троекурово, Лебедянского района, Липецкой области был арестован мой отец – Голубев Георгий Васильевич, 1882 г. рождения, уроженец города Тамбова. Голубев Георгий Васильевич являясь священником данного села осужден тройкой Н.К.В.Д. и находился в заключении в г. Ельце Липецкой области, а затем был переведен в гор. Вологду, где находился примерно до 1936-37 года, затем был освобожден и в 1937 г. умер в селе Троекурове по месту прежнего жительства. В период ареста у отца имелся собственный кирпичный дом, крытый под железо с 4-мя комнатами в селе Троекурово, где он был конфискован» [2].

Далее в письме следует подробное перечисление конфискованных вместе с домом вещей, среди которых: 3 стола (письменный, кухонный, раздвижной), 3 железных двуспальных кровати («одна из них никелированная»), зеркальная горка для посуды (из красного дерева), 4 мягких кресла, кожаный диван, настенные часы с боем, трюмо, швейная машинка «Зингер», постельные принадлежности (так же подробно перечислены: «два матраца, 6 подушек, два ватных одеяла, один шерстяной ковер 5 квадратных метра…»), посуда («12 фарфоровых глубоких тарелок, 12 мелких тарелок…»), «носильные вещи: драповое женское пальто на лисьем меху… пуховый платок и два шерстяных платья» и т.п.

Письмо заканчивается следующим образом:

«Нас у отца оставалось к тому времени 7 человек детей. Один из них Иван Георгиевич убит на фронте Великой Отечественной войны. Мы все были вынуждены уехать на заработки в г. Москву и другие города. Наш отец – Голубев Георгий Васильевич был честный человек и считаю, что он был осужден тройкой Н.К.В.Д. неправильно.

Прошу Вас пересмотреть его дело о его невиновности. Кроме того прошу вернуть стоимость отобранного имущества. О принятых Вами мерах прошу убедительно сообщить мне по указанному выше адресу. Не откажите в моей просьбе» [2, л. 21 об.].    

Это смелое и даже отчасти дерзкое «заявление», тем не менее, дерзостью не было: Руденко сам был инициатором создания в 1954 году Центральной комиссии по пересмотру дел осуждённых «за контрреволюционные преступления». И сам же её возглавлял. В регионах работали подчинённые ей комиссии, и поэтому заявление гражданки Голубевой Ю. Г. было направлено на разбирательство в ниже соответствующие инстанции. А именно – в Липецк.

Для справки: Центральная комиссия по пересмотру дел осуждённых «за контрреволюционные преступления» работала до марта 1956 года, когда выводы комиссии легли в основу секретного доклада «О культе личности и его последствиях», произнесённого первым секретарём ЦК КПСС Никитой Сергеевичем Хрущёвым 25 февраля 1956 года – в последний день работы XX съезда КПСС. Именно тогда были впервые озвучены преступления особых органов, совершённые по прямому указанию Иосифа Виссарионовича Сталина [5].

После этого была заменена Центральной комиссией по рассмотрению дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления.

II

Летом 1958 года прокуратура Липецкой области поднимает архивно-следственное дело пятнадцатилетней давности на священника села Троекурово Лебедянского района Голубева Георгия (в документах – Егора) Васильевича.

Повод – поступившее из центра письмо дочери осуждённого, Юлии Георгиевны.

Заместитель прокурора Липецкой области старший советник юстиции Майшев направляет письмо и архивно-следственное дело начальнику Управления КГБ при Совете министров СССР по Липецкой области полковнику Шарину – с указанием под грифом «секретно»: «Был арестован 12 апреля 1933 г. Лебедянским Райотделением ОГПУ, как обвиняемый по ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР (пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти, лишение свободы на срок не ниже шести месяцев. – П. П.)» [2, л.19].

Далее заместитель прокурора, ознакомившийся с делом, констатирует: «Однако на день ареста никаких данных о его [Голубева] к/р деятельности собрано не было» [2, л.19].

Майшев пишет, что на второй день после ареста Голубева были допрошены в качестве свидетелей пять человек (руководствуясь этическими соображениями, не воспроизводим их имена). Они дали показания об антисоветской агитации Голубева, однако тот виновным себя не признал. «Но несмотря на это, – снова констатирует Майшев, – очные ставки со свидетелями проведены не были, по существу показаний свидетелей осужденный не допрашивался, взаимоотношения с ними не выяснились и ст. 206 УПК[1] не выполнялась» [2, л.19].

Майшев делает вывод: «В связи с этим по делу не представляется возможным принять решение без производства по нему дополнительной проверки» [2, л.19].

«При дополнительных расследованиях необходимо, – рекомендует помощник прокурора, – передопросить всех ранее допрошенных свидетелей, а также допросить новых лиц, которые смогут охарактеризовать осужденного» [2, л.19].

Вскоре на пояснительной записке появляются чернильные пометки: «Лебедянь. Прошу принять по своему производству».

Итак, спустя пятнадцать лет архивно-следственное дело № 17765 отправляется в свою исходную точку – Лебедянь. На «дополнительное расследование»…    

III

В начале апреля 1933 года начальником Лебедянского районного отделения ОГПУ был выписан безномерной ордер на обыск и арест жителя села Троекурово Егора (так в ордере) Васильевича Голубева с целью «обнаружения контрреволюционного предмета». [2, л. 1].

Действительный в течение суток ордер не заставил себя ждать: в тот же день в доме № 13 по улице Нагорной города Лебедяни был произведён обыск.

При обыске присутствовал один свидетель, но отсутствовал председатель Домового комитета, который должен был ставить свою подпись в протоколе обыска.

При обыске ни «контрреволюционный предмет», ни другой компромат найдены не были. Протокольный итог: «Ничего не обнаружено».    

Тем не менее, сотрудники органов своего добились: житель дома, священник Георгий Голубев, был арестован.

На каких основаниях – не понятно (в следственном деле эти сведения отсутствуют).

Иными словами, те самые «обстоятельства, дающие основания для предания обвиняемого суду» [13] (ст. 206 УПК РСФСР, которую через пятнадцать лет приведёт как один из доводов в пользу пересмотра дела старший советник юстиции Майшев), так и не были выявлены. В обвинительном заключении, которое уже через два дня после ареста будет составлено в лебедянском райотделе ОГПУ и подписано уполномоченным, одобрено начальником отдела и утверждено начальником елецкого оперативного сектора (с момента ареста и до выхода обвинительного заключения Голубев содержался под стражей при Лебедянском районном управлении милиции, 14 апреля 1933 года был переведён в Елецкий домзак), на этот счёт имеется лишь неопределённая формулировка: «Поступили сведения о том, что священник Троекуровской церкви Голубев Егор Васильевич среди колхозников села Троекурова и прилегающих к нему, проводил систематическую а-с (антисоветскую – П. П.) работу, направленную против хозяйственно-политических компаний, проводимых Советской властью…» [2, л. 15].

Правда, обвинения на этом не закончились: «Идейно проводя Тихоновскую ориентацию, – следует далее в заключении, – он морально разлагал колхозную массу в пределах сплошной коллективизации Троекуровского Сельсовета, тем самым подрывая трудовую дисциплину. В результате чего организационно колхозы закреплены слабо в области к подготовке к севу и имеют ряд прорывов» [2, л. 15].

И наконец: «Распространял провокационные слухи о голоде, о войне, о гибели Советской власти» [2, л. 15].  

Внушительное обвинение.

Особенно если взять во внимание то, что предъявлено оно «раскулаченному» священнику, по факту уже и не жившему в «пределах сплошной коллективизации Троекуровского Сельсовета» (напомню, что Георгий Васильевич был арестован по лебедянскому, а не троекуровскому месту жительства – ибо жить в Троекурове, как мы выясним, ему было уже негде).

И тем не менее, обязанности свои, а именно – богослужения в приходском храме святого Димитрия Солунского Троекуровского Свято-Димитриевского Илларионовского монастыря (официально ликвидированного советской властью в 1930 году – при этом Димитриевский соборный храм продолжал действовать, видимо, во многом благодаря усилиям и принципам Георгия Голубева) – он исполнял. «…После 1917 года по день ареста… служил священником в нашей Троекуровской церкви», – свидетельствовал один из допрашиваемых – участников следственного дела священника Голубева [2, л. 6].  

Что не могло быть по душе советской власти.

И с этим надо было что-то делать…

IV

           Кем же всё-таки был священник села Троекурово Георгий Васильевич Голубев? Отец Егор, как его звали (и, между прочим, продолжают звать) «на селе». (Вспоминаю, как летом 2015 года в Троекурове, пытаясь напасть на след живых свидетельств о Георгии Васильевиче, местные старожилы, не сразу поняв, кто такой священник Голубев, при этом одобрительно взмахивали руками, восклицая: «Как же, отец Егор! Помним-помним!.. Мы о нём молимся, за могилой ухаживаем…»

А одна женщина свидетельствовала:

– Он мою мать крестил.

– А какого года рождения ваша мама?

– Тридцать шестого.)

Галина Вячеславовна Хлопкова, правнучка священника Тихона Ивановича Архангельского, бывшего в 1900–1913 годах настоятелем троекуровского Димитриевского храма и причисленного к лику новомучеников и исповедников Российских, вспоминает: «Про отца Георгия Голубева, о том, что он служил с прадедом в Троекурове, я знаю очень давно, с молодости слышала от родных, что кроме о. Тихона был в селе отец Егор. Долго не могла узнать его фамилию, до тех пор, пока не появился интернет…» [20]. (Что ж, спасибо всемирной паутине, без которой не было бы и этой процитированной электронной переписки.)

            Дружили Архангельские и Голубевы – не зря Георгий Васильевич был крёстным отцом некоторых из многочисленных девятнадцати (выжили, правда, девять) детей отца Тихона. Судьбы двух отцов – как большинства священников того времени – схожи: отец Тихон в 1920-х – 1930-х годах неоднократно подвергался арестам. В 1929 году у него был отобран дом. Раскулачено хозяйство. Осуждён и расстрелян в октябре 37-го.

Сведения же в анкете арестованного Голубева, заполненной 14 апреля 1933 года, гласят: «Голубев Егор Васильевич, 60 лет, уроженец Тамбова, сын учителя из крестьян, постоянно проживал в селе Троекурово Лебедянского района Центрально-Чернозёмной области, русский, образование среднее, окончил Миссионерскую школу, социальное и имущественное положение в момент ареста – ничего нет, беспартийный, место работы – священник с. Троекурово». В графе «состав семьи» указан сын, Голубев Василий Егорович, 30 лет, информация о месте работы и жительства не известна, «связь порвана» [2, л. 14, 14 об.].

В показаниях арестованного Георгий Васильевич излагает свою биографию: «До 1898 года я жил совместно с отцом учителем в г. Тамбове. Ввиду бедности отца я кроме учёбы работал по найму в имении Ушакова Козловского уезда. По окончании Миссионерской школы я был назначен диаконом в с. Троекурово.

В с. Троекурово я женился на уроженке с. Троекурова Спасской, куда и перешел жить в их дом, где совместно с тестем занимались хлебопашеством. В хозяйстве у нас было земли церковной процент. Он [тесть] так же был дьяконом. % земли 8 дес. Лошадь 1 шт. Корова, овец до 4-х шт. Поросенок и мелкий с/хоз. инвентарь.

По смерти тестя все имущество перешло мне. Скот я продал для оплаты налогов, а земля отчуждена в 1927 г. Дом и остальное имущество по раскулачиванию в 1931 г. перешло в ведение с/совета.

В настоящее время из имущества ничего не имею.

До революции во время работ по с/хозяйству у меня, а также у моего тестя имелись сезонные рабочие не более 1 чел., но у тестя один батрак постоянный, который впоследствии работал у меня, отбывал свой срок по найму» [2. л. 12, 12 об.].

В протоколе допроса Георгия Васильевича от 14 апреля 1933 года некоторые сведения дополнены и пояснены следующим образом: «Я, Голубев, жил при отце, в то же время занимался хлебопашеством и учился в Тамбовской миссионерской школе.

По окончании школы в 1898 году я был назначен на должность диакона в с. Троекурово. Все время жил бедно.

В с. Троекурово я женился на дочери диакона и все его имущество перешло мне. Хозяйство было зажиточное.

Раскулачено семейство в 1931 году и сейчас хозяйства никакого не имею. Против Советской власти, проводимых мероприятий и колхозного строительства никогда не выступал и в пред’явленном мне обвинении по ст. 58-10 УК виновным себя не признаю.

Больше пояснить ничего не могу в чем и расписываюсь. (Подпись.)

Об окончании дела мне об’явлено. (Подпись.)» [2, л. 13].

Ещё пару фактов можно извлечь из анкеты, предшествующей протоколу допроса обвиняемого: «с 1918 года священник с. Троекурово»; «в 1921 году служил [в Красной армии] сын, который в последнее время порвал со мной связь» [2. л. 11 об.].

Вот, кажется, все факты биографии Георгия Васильевича Голубева, которые можно извлечь из архивно-следственного дела. Какие же из них соответствуют действительности, а какие – нет?

Первое, что бросается в глаза: несоответствие возраста, указанного в анкете, году рождения, упомянутому в заявлении дочери, Юлии Георгиевны. Если Голубеву на момент ареста, в 1933 году, было 60 лет, то родился он, соответственно, в 1873-74 годах. В письме же год рождения – 1882-й (разница в 10 лет – существенная). В последующих же материалах дела, подшитых после письма Юлии Георгиевны, появилась ещё одна дата: 1887-й год.

Предположу, что, доверяя дочери, сотрудники, которые вели дело, нечаянно превратили «двойку» в имеющую с ней сходство машинописную «семёрку» – так благодаря опечатке родилась биографическая путаница, которая впоследствии была принята за достоверный факт и продублирована в липецкой Книге Памяти [12, с. 75].

Однако на этом путаница не кончается: в обвинительном заключении от 14 апреля 1933 года указана ещё одна дата рождения Голубева – 1877-й год.

Единственно верным в этом случае представляется обращение к так называемому «первоисточнику» – метрической записи о рождении. Именно ей – как наиболее бесстрастному и наименее подверженному подделке документу – будем доверять.

1 января 1878 года на первой странице метрической книги Троицкой церкви города Тамбова была сделана актовая запись о рождении № 1: «Георгий – родился и крещён 1 января» [1].

Вместе с новым 1878-м годом в мир явился новый человек: сын учителя Василия Егоровича Голубева и законной жены его Александры Степановны – «оба православные».

Восприемниками (крёстными отцом и матерью) нового человека стали моршанский мещанин Иван Дмитриевич Анфиногенов и жена дьякона Христорождественской соборной церкви города Тамбова Георгия Михайловича Голубева Анна Алексеевна – бабушка новорождённого.

Обряд крещения был совершён протоиреем Григорием Смирновым, настоятелем Троицкой церкви, диаконом которой в это время служил дядя новорождённого, Димитрий Георгиевич Голубев (подпись его можно видеть на странице метрической книги, рядом с записью о рождении племянника). Таким образом, официально и достоверно можно считать теперь, что священник села Троекурово Георгий Васильевич Голубев родился 1 января 1878 года в Тамбове, в семье учителя – правда, как выясняется, далеко не «из крестьян». Таким образом, из встречающихся в архивно-следственном деле годов рождения Г. В. Голубева ближе всех оказался 1877-й (можно предположить, что в реальности – исходя из даты рождения, указанной в метрике, – всё могло так и быть: родился ребёнок в старом году, а записали его уже в новом). Что же касается года, указанного в письме дочери, Юлии Георгиевны, то здесь можно лишь привести ещё один факт, аналогичный этому, но не открывающий, а, напротив, только множащий загадки: и во всех официальных документах, и на могиле Юлии Георгиевны годом её рождения указан 1912-й, тогда как запись о её рождении найдена в метрической книге Димитриевской церкви села Троекурово Лебедянского уезда за 1910-й (!) год [8, л. 7 об.]. Возможно, после репрессии отца дочери, чтобы уцелеть, пришлось менять возраст – но это только версия…

И отсюда – ещё одно несоответствие следственной анкеты и реальной исторической действительности. Ибо Димитрий Георгиевич Голубев, дядя троекуровского священника, происходил, как указано в клировых ведомостях церкви Михаила Архангела при Екатерининском учительском институте Тамбова, «из духовного звания – сын диакона означенного города [Тамбова] Георгия Голубева» [7, л. 49 об.].  

Отец же троекуровского священника, Василий Георгиевич (в документах та же вариация – Егорович), в метрических книгах проходит как учитель, канцелярский служитель, псаломщик и, наконец, тамбовский потомственный почётный гражданин. Согласно клировым ведомостям Казанской, Христорождественской и Троицкой церквей села Сезёново Лебедянского уезда, в 1894 году он был определён в село Сезёново на должность псаломщика приходского храма Казанской иконы Божией Матери Иоанно-Казанского женского монастыря. При этом совмещал должность учителя церковно-приходской школы. В 1896 году Лебедянским отделением Епархиального училищного совета в его доме была утверждена школа грамотности. В отсутствие хозяина учительствовать было разрешено его жене, Александре Степановне, окончившей курс в Епархиальном женском училище и имевшей свидетельство на звание учителя [1]. С 1908 года – диакон храма Рождества Пресвятой Богородицы города Лебедяни [19, с. 107]. В этой должности он и скончался 10 декабря 1913 года, в возрасте 64-х лет [9, л. 123].

Ещё один брат Василия Георгиевича, Порфирий, с 1877 года более 30 лет служил священником церкви святого великомученика Димитрия Солунского села Солдатская Вихляйка (другое название – Чекмари) Тамбовского уезда, совмещая церковную службу с должностью законоучителя местных земской и церковно-приходской школ. Награждён орденом св. Анны III степени [6, л. 114 об.].

Таким образом, Георгий Васильевич Голубев происходил из духовного (а не из крестьянского) сословия, будучи церковнослужителем как минимум в третьем (насколько удалось проследить родословную Голубевых) поколении.

Духовная же карьера самого Георгия складывалась следующим образом.

Он действительно в 1898 году окончил Тамбовскую миссионерскую школу и был назначен псаломщиком в село Горицы Липецкого уезда (ныне Добровский район Липецкой области). Распоряжением епархиального начальства от 1899 года определён «во диакона к церкви с. Троекурова Лебедянского уезда» [17, с. 24], видимо, сменив в этой должности своего тестя, Петра Александровича Спасского, бывшего диаконом троекуровского Димитриевского храма с 1871 по 1898 годы [19, с. 393].

Тесть – отец жены, местной уроженки Елены Петровны, видимо, вскоре умер, оставив зятю и дочери добротный кирпичный дом в пять окон (он до сих пор сохранился в Троекурове) и зажиточное хозяйство.

16 марта 1914 года Георгий Голубев был рукоположен в сан священника, «с оставлением на диаконской вакансии» [18, с. 427]. К обязанностям священника он приступил, видимо, в 1915 году [19, с. 393]. Об этом говорят и показания свидетелей из архивно-следственного дела: «Последние два года перед революцией [1917 года] был попом» [2, л. 5].

Именно Георгию Васильевичу Голубеву будет суждено стать последним настоятелем троекуровского соборного храма святого Димитрия Солунского. В этой должности он переживёт события последующих двух десятилетий, судьбоносные не только для него лично и его семьи, но для сотен семей одной большой страны…

Первые тревожные звоночки из будущего стали поступать уже в начале 1920-х годов, когда Георгий Васильевич – как лицо «ненадёжного» социального происхождения – был лишён избирательных прав [14, с. 444-446].

Согласно справке Троекуровского сельсовета, приложенной к делу, Голубев до революции имел 13 десятин церковной земли (в показаниях же самого Голубева – 8), три лошади (в показаниях Голубева – одна), две коровы (в показаниях Голубева – тоже одна), 20 овец (до четырёх, согласно Голубеву), четырёх свиней (один поросёнок, свидетельствовал Голубев), двух постоянных батраков (одного, перешедшего от тестя и отрабатывавшего свой срок по найму, утверждал Голубев) и до пяти сезонных рабочих (Голубев же утверждал – не более одного человека).

Показания свидетелей удивительным образом (вплоть до количественных показателей) сходятся со «справочной» информацией сельсовета (один из свидетелей называет даже имена батраков – работника и няньки-кухарки). Фальсификация со стороны органов, которые вели дело, в данном случае не исключена, ибо уж больно точны свидетели – вплоть до мелких деталей. (Слабо верится, что крестьянам-середнякам и колхозникам было в то время дело до батюшкиной земли – за своей бы углядеть…)

Слабо верится и в то, что у священника был такой обширный скотный двор: как свидетельствовал сам Голубев, скот он продал для оплаты налогов.

Землёй (помимо церковной) Георгий Васильевич действительно владел – шестью дачными десятинами в сельце Савинки, близ Троекурова, перешедшими к Голубеву в мае 1915 года по купчему утверждению от некоей Марины Архиповны Коростелиной [15].

Но земля, пояснял священник, через 12 лет «отчуждела», т.е. перешла в другие руки.

А в 1931 году хозяйство было окончательно «раскулачено»: имущество, как следует в выше упомянутой справке сельсовета, было изъято «за невыполнение хозполиткомпаний» [2, л. 7].

В том же году Георгий Васильевич был осуждён за неуплату подоходного налога и приговорён к 6-ти месяцам исправительных работ [10].

Отбывал он их в Ельце, куда чуть позже – через два года – попадёт вновь в качестве арестанта.

Тогда, в 1931-м, казалось, что обошлось: полгода – не срок.

Знать бы отцу Георгию, что ждёт его и его семью впереди…

V

В одной из справок, составленных значительно позже описываемых выше событий всё тем же троекуровским сельсоветом, содержится следующая информация: «У Голубева Г. В. <…> был собственный дом, который во время становления Советской власти в 1932-33 гг. был изъят Сельским Советом (как у служителя культа)» [16].

Это объясняет тот факт, что Георгий Васильевич в 1933 году был арестован по лебедянскому месту жительства – улица Нагорная, дом 13, где проживал вместе с супругой и детьми.

Не всеми – часть из них к тому времени перебралась в Москву, где с горем пополам нашла своё место и угол.

В Лебедяни, но отдельно от родителей продолжал жить старший сын Василий, у которого к тому времени уже была своя семья, родился первенец Юрий [3], связь с которым была якобы «порвана».

К сожалению, до нас практически не дошли живые свидетельства о том, каким человеком – в обыденности, быту, взаимоотношениях с родными и ближними – был Георгий Васильевич. Об этом мы можем только предполагать и делать косвенные выводы на основе документальных данных, исторических фактов и немногочисленных воспоминаниях родственников.

В Троекурове батюшку уважали, почитали за представителя сельской интеллигенции (в архиве Голубевых сохранились книги из домашней библиотеки их предка – философские, исторические и церковные труды конца XIX – начала XX веков) и… видимо, завидовали его относительно устроенной жизни.

…Пять свидетелей: жители Троекурова, преимущественно крестьяне – середняки и колхозники – охарактеризовали отрицательно своего священника, вменяя ему в вину следующее.

Агитировал местных жителей не забывать православную церковь и не вступать в колхозы («колхоз, – якобы по словам Голубева, – это антихристская организация, при которой антихристы коммунисты заставят всех православных христиан забыть господа бога… а те которые взошли [в колхоз] заходят в заблуждение» [2, л. 15]).

Не сеять хлеб («тогда власти хлеба будет взять негде и нечем откупиться от войны, иностранные державы объявят этой грабительской власти войну и ей будет конец»).

Не отдавать хлеб в колхоз, «прятать подальше в ямы» («если будут брать еще какое либо имущество, – воспроизводил слова Голубева один из свидетелей, – терпи и только, тогда ты спасен будешь… Христос терпел и нам велел» [2, л. 5]).

Обвинял советскую власть в безграмотной колхозной политике и бессилии («теперь потерпеть осталось немного, – цитирует священника другой свидетель, – Советская власть лопнет как мыльный пузырь и тогда восторжествует церковь и православные крестьяне нашей матушки России, а тех которые вводили в заблуждение, т.е. коммунисты, на них господь бог напустит казнь за их грабительскую политику, их будут жечь на кострах» [2. л. 7].

Если верить показаниям свидетелей, то отец Георгий, действительно, был настроен «непримиримо» к советской власти. (А за что ему было любить её, лишившую дома, места в обществе, права голоса?..)

И предан своему делу – церкви, православию, вере.

Вера эта, казалось, его и погубила…

Или – спасла?              

VI

Решением Тройки ОГПУ по внесудебному рассмотрению дел от 16 мая 1933 года было постановлено: «Голубева Егора Васильевича из-под стражи освободить, лишив права проживания в 12 пунктах ЦЧО и Уральской обл. сроком на ТРИ года, считая срок с 12/4 – 33 г. Дело сдать в архив» [2, л. 18].

«Фактически, – пишет Кирилл Надов, – Голубев Г.В. из Елецкого домзака был переведён в г. Вологду, где находился примерно до 1937 г.» [10].

«Мама рассказывала, – пишет Ольга Юрьевна Арчашникова, дочь Юлии Георгиевны и внучка Георгия Васильевича, – что она ездила к нему [папе] в Вологду, он был очень болен» [11].

1 июня 1933 года в лебедянской районной больнице скончалась Елена Петровна Голубева.

«Была большой труженицей, – вспоминает со слов матери о своей бабушке Ольга Юрьевна Арчашникова, – ведь надо было вырастить семь человек детей (восьмой Коля умер в младенчестве), кроме того хозяйство, огород и т.д. Конечно, современным родителям и не снилось, в каких трудах жили наши предки. Наверное, только с божьей помощью всё получалось» [11].

Видимо, испытания последних лет подкосили Елену Петровну. Было ей чуть более пятидесяти.

4 июня 1933 года были похороны. По этому скорбному поводу собралось всё большое семейство Голубевых: семь детей, брат Иван, священник Покровской церкви Лебедяни, с дочерями и сам Георгий Васильевич, исполнивший в этот день обряд отпевания супруги.

Фотография запечатлела кадр прощания с усопшей перед погребением на лебедянском Преображенском («старом») кладбище. Впоследствии в 1980-е годы на этой могиле возле Преображенского храма (по правую руку от алтаря, рядом с семейным захоронением купцов Игумновых) появится каменная плита с двумя именами – матери и сына. Здесь будет предан земле Иван Георгиевич Голубев, который, как следует из письма Юлии Георгиевны, был убит на фронте Великой Отечественной войны. Погиб в апреле 1944 года и был захоронен в братской могиле, на границе Ленинградской области и Эстонии. Юлия Георгиевна туда ездила, привезя с братской (во всех смыслах) могилы горсть земли, которую присыпала к могиле матери в Лебедяни…        

Траурные лица детей. Хмурый брат Иван. Осунувшийся, в священническом облачении, в надвинутой на глаза скуфье Георгий.

Эта фотография – единственно известное дошедшее до нас изображение отца Георгия.

И – неопровержимое доказательство того, что в июне 1933 года он был ещё не в Вологде, а в Лебедяни.

Документальных же материалов насчёт того, когда Георгий Васильевич уехал в Вологду и когда, соответственно, из неё вернулся – нет. Только воспоминания троекуровских старожилов, приводящих факт, что в 1936 году Георгий Васильевич крестил одну из сельских новорождённых.

Последнее свидетельство пребывания отца Георгия Голубева на троекуровской земле (на земле в принципе) – запись о его смерти, найденная в архиве лебедянского отдела ЗАГСа: Голубев Егор Васильевич скончался 25 марта 1937 года в селе Троекурово Лебедянского района и был похоронен на местном кладбище. Причина смерти указана незатейливо: «от старости». Хотя это, видимо, не так далеко от истины – учитывая свидетельства родственников о болезненном состоянии отца Георгия в последние годы, физических и психических расстройствах. «Был страшно напуган в тюрьме, – вспоминают родственники, – боялся каждого стука в дверь – видимо, подвергся в заключении пыткам и издевательствам».  

Он умер в начале весны 37-го года – судьбоносного в истории страны и её семей.

Года, который унесёт жизни тысяч.

Года, в который расстреляют брата, священника Покровской церкви Иоанна Голубева.

Судьба же, переломившаяся под натугой красного молоха, уберегла Георгия Голубева от кровавой расправы, даруя возвращение по весне в родную землю.

VII

Долгожданное уведомление Юлия Голубева получила в феврале 1959 года – листочек плотной бумаги формата А5 с двумя предложениями: «Ваше заявление о пересмотре дела по которому был осужден ваш отец Голубев Егор Васильевич, 16 мая 1933 г., прокуратурой Липецкой области проверено и оставлено без удовлетворения. Оснований для принесения протеста по делу Голубева Е. В. не имеется. Зам. прокурора области старший советник юстиции Майшев» [2, л. 37].

Из заключения от 10 февраля 1959 года помощника прокурора Липецкой области по надзору за следствием в органах Госбезопасности Зеленского, рассмотревшего в надзорном порядке дело Голубева, следует, что в процессе дополнительного расследования, проходившего осенью 1958 года в Лебедяни, из числа пяти свидетелей, причастных к делу пятнадцать лет назад, в живых к тому времени остался лишь один, «который по существу подтвердил свои показания от 14 апреля 1933 г.» [2, л. 35]. Два новых привлечённых к делу свидетеля «в политическом отношении охарактеризовали Голубева отрицательно и показали, что он среди населения допускал антисоветские высказывания, призывал крестьян к выходу из колхозов» [2, л. 36].            

Пятнадцать лет оказались не сроком – ни для людей, ни для времени. Должно было пройти ещё дважды по пятнадцать, прежде чем прокуратурой Липецкой области в июне 1989 года в отношении священника троекуровской церкви Георгия Голубева было составлено заключение: «Подпадает под действие ст. I Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. “О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов”».

Иными словами – «реабилитирован посмертно».

К тому времени из семерых детей отца Георгия в живых оставалась только одна Юлия Георгиевна.

Её не станет на следующий год.

Скончавшаяся в Москве и не добившаяся возвращения ни родового дома в Троекурове, ни стоимости полвека назад отобранного имущества, она, тем не менее, познала в полной мере срок и цену «восстановления справедливости».

Так в деле Георгия Васильевича Голубева был поставлена окончательная точка.

* * *

А может быть, она была поставлена уже в новом веке – в 2015 году, когда на лебедянскую землю предков приехали внучка и правнучка Георгия Васильевича и Елены Петровны Голубевых – Ольга Арчашникова и Мария Варшавская. Тогда потомками были окончательно обретены могилы предков на лебедянском и троекуровском кладбищах. Заказаны и установлены новые надгробные памятники – с именами и датами. Которые уже теперь – как память – не стереть.

…И стои́т родовой – в пять окон – дом в Троекурове, принадлежащий ныне другой семье – другая жизнь, другая история продолжаются…

Но я, Павел Пономарёв, уроженец Лебедяни, праправнук отца Иоанна Голубева, брата отца Георгия Голубева, обретая спустя годы, в новом веке, своих родных, свои корни, не ставлю в этом деле точку.

И вновь продолжается вечное возвращение в начало…  

Источники

[1] Архивная справка № 2407/05 от 21.09.2008 Государственного архива Тамбовской области.

[2] Архивно-следственное дело на священника села Троекурово Лебедянского района Голубева Егора Васильевича по ст. 58 п. 10 УК (начато 12 апреля 1933 г.). ГАЛО. Ф. Р. 2210. Оп. 1. Д. 17765.

[3] Запись о рождении за 28.02.1932 по городу Лебедянь. Архив отдела ЗАГС Лебедянского района Липецкой области.

[4] Запись о смерти за 25.03.1937 по селу Троекурово Лебедянского района. Архив отдела ЗАГС Лебедянского района Липецкой области.

[5] Звягинцев А., Орлов Ю. Прокуроры двух эпох: Андрей Вышинский и Роман Руденко / А. Звягинцев, Ю. Орлов. – М.: Олма-Пресс, 2001. – 381 с.

[6] Клировые ведомости церкви святого великомученика Димитрия Солунского села Солдатская Вихляйка Тамбовского уезда. ГАТО. Ф. 181. О. 1. Д. 2565.

[7] Клировые ведомости церкви святого Михаила Архангела при Екатерининском учительском институте города Тамбова. ГАТО. Ф. 181. Оп. 1. Д. 2334.

[8] Метрическая книга Димитриевской церкви села Троекурово Лебедянского уезда на 1910 год. ГАЛО. Ф. 273. Оп. 5. Д. 288.

[9] Метрическая книга Рождества-Богородицкой церкви города Лебедяни на 1913 год. ГАЛО. Ф. 273. О. 5. Д. 352. Л. 123.

[10] Надов К. Забвению не подлежит (из истории «красного» террора в Лебедяни) / К. Надов // Лебедянские вести. – 2001. – 3 апреля.

[11] Письмо Арчашниковой О.Ю. от 12.04.2014 автору статьи.

[12] Помнить поимённо : Книга Памяти жертв политических репрессий Липецкого края с ноября 1917 года / Сост. – раб. группа: Б.Н. Петелин (пред.) и др. – Липецк: ОРИУС, 1997. – Т. 1. – 335 с.

[13] Постановление ВЦИК от 15.02.1923 «Об утверждении Уголовно-Процессуального Кодекса Р.С.Ф.С.Р.» (вместе с «Уголовно-Процессуальным Кодексом Р.С.Ф.С.Р.»)). URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=3551#039136051027497 (дата обращения: 13.09.2019).

[14] Священнослужители, монашествующие и миряне Тамбовской митрополии, пострадавшие за Христа : в 3 т. / Сост.: протоиер. А. Сарычев. – Тамбов: Тамбовская митрополия, 2014. – Т. 1. – 703 с.

[15] Списки землевладельцев Лебедянского уезда, подлежащих обложению поземельным налогом (1916 г.). ГАЛО. Ф. 266. О. 1. Д. 6.

[16] Справка Троекуровского сельсовета от 14.08.1961.

[17] Тамбовские епархиальные ведомости. – № 3. – 1899. – 16 января.

[18] Тамбовские епархиальные ведомости. – № 12-13. – 1914. – 2 апреля.

[19] Храмы и монастыри Липецкой и Елецкой епархии. Лебедянский район. Часть I / А.И. Гамаюнов, А.Ю. Клоков, А.А. Найдёнов. – Липецк: Липецкое областное краеведческое общество, 2009. – 416 с.

[20] Электронное письмо Хлопковой Г. В. от 14.12.2014 автору статьи.

                         ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕКЦИЯ

                                                               Владимир Богданов,

                                                                                                             член Союза Российских писателей,

                                                                                                            лауреат премии им. А.Т. Березнева

Чтобы в мире стало светлей

А.Т. Березневу

     Зал областной научной библиотеки. Читают стихи поэты, поёт автор исполнитель… Слушатели благодарят их за выступления, громче всех аплодирует человек, с которым я тогда ещё почти не знаком, но знаю, что это – Анатолий Тихонович Березнев, моряк-подводник, капитан первого ранга, председатель правления Союза писателей «Воинское содружество», академик ПАНИ… Потом я увижу, с каким интересом он общается с людьми, как увлеченно откликается на слова собеседника, какие живые глаза у этого уже немолодого человека. Редкость в наше время, не располагающее к открытости, душевности…

     Немало добрых слов услышал от знакомых Анатолия Тихоновича о нём. А вот что узнал об этом незаурядном человеке в информационно-библиографическом отделе научной библиотеки.

     А.Т. Березнев родился 1 мая 1947 года. После окончания Высшего военно-морского училища служил на командных должностях на атомной ракетной подлодке и в штабе 7 дивизии атомоходов Северного флота. В 1985 году переведён в Каспийское высшее военно-морское училище на педагогическую работу, кандидат исторических наук, доцент. После увольнения в 1993 году со службы работал замдиректора в школе, на кафедре истории ЛГТУ, замначальника управления по делам архивов администрации Липецкой области. С 2011 года – ведущий архивист Государственного архива Липецкой области. Автор более 60 книг, монографий, учебных и учебно-методических пособий, среди них «Подводники Липецкого края», «Сталинградская битва и Липецкий край», «Пётр Великий», «Родное до боли село», «Битвы за Отечество» и многие другие. С августа 2012 года – председатель Липецкого регионального отделения Всероссийской политической партии «Защитники Отечества».

     Как здорово, что этот человек, столько сделавший для защиты интересов нашей страны с оружием в руках в прямом смысле слова, не выпускает его уже и в переносном. Книги, статьи, работа в архивах в поисках документов, встречи с молодёжью – этот арсенал А.Т. Березнев использует на полную катушку. И ясно, почему я посвятил ему такие строки:

 

Всё течёт, наступают сроки –
и уходит в запас каперанг.
Но давать может вечно уроки
он – уже как солдат пера.

Документ он отыщет в архиве,
пыль времён с него отряхнет,
так опишет, что – всем на диво –
наше прошлое оживёт.

…Нарастает от года к году,
грохоча, сатанинский бал …
Но идут подлодки под воду,
чтобы мир на Земле стоял.

…Иногда заходишься в крике,
опасаясь быть на земле…
Но рождаются добрые книги,
чтобы в мире стало светлей…

 

Март 2013 г., март 2014 г.

 

 

 

 

            Лауреаты премии им. Березнева. Слева направо:

Александр Пономарев и Владимир Богданов,

в центре Валентин Баюканский.

     Анатолий Тихонович Березнев ушёл из жизни 29 октября 2015 года на 69 году, обрёл вечный покой в селе Новое Дубовое Хлевенского района, из которого когда-то и вышел в большой мир. Он успел услышать мои строки о нём – более благодарного слушателя я не мог представить. И теперь, когда его нет, часто вспоминаю этого удивительного человека, и память о нём сохранится навсегда. И мне было радостно стать одним из первых лауреатов премии имени А.Т. Березнева, учреждённой Союзом писателей «Воинское содружество».

Да, чай, ребята, дело тонкое…

В.А. Баюканскому

Хранится ли ваша книга в библиотеке королевы Великобритании Елизаветы Второй? Посылала ли она вам свой портрет в знак благодарности? Увлёкшись собиранием чего-либо, вы смогли добиться уникального результата, став обладателем единственной в мире коллекции?

Липчанин Валентин Баюканский отвечает на эти вопросы утвердительно. Да, у него есть портрет английской королевы, присланный ему в подарок за книгу «Англичане о чае». В. Баюканский – создатель единственной в мире чайной ленты длиной в сотню метров, склеенной из фрагментов упаковок пакетированного чая. Знаменитый американский музей Рипли (девиз которого – «Хотите верьте, хотите нет») весьма заинтересован в этой ленте. У Валентина также самая большая коллекция чая в России, в ней свыше двух тысяч образцов из тридцати пяти стран мира. Есть и «космический» чай, которым угощаются на орбите. И почти ежедневно это собрание пополняется.

Немудрено, что первая книга, которую написал Баюканский, посвящена любимому напитку. Им и подкрепляется он, выпивая каждый день ого по сколько чашек, остановившись после многих проб на зелёном.

   Валентин автор и других книг: «Вести из Зазеркалья», фантастическая повесть «Обруч ангела»… Своеобразный двухтомник «Прогулки в закоулки» и «И вновь прогулки в закоулки» как бы приоткрывает ещё одну грань увлечения – «коллекционирование» незаурядных людей.

   Но всё же пока почти треть литературного багажа В. Баюканского состоит из книг о его любимом напитке. В 2015 году в Москве вышла тиражом две тысячи экз. роскошно изданная книга большого формата «Чай – дело тонкое», которая стала одним из лидеров продажи в книжных магазинах. Презентация новой работы Баюканского состоялась и в Липецке в областной научной библиотеке летом 2015 года. Я откликнулся на событие такими строчками:

Теперь не стыдно пред потомками,
они не скажут сгоряча,
что не умели пить мы чай…
Нет, чай, ребята, дело тонкое:
не хуже всяких англичан
мы знаем это. Валентин
прекрасно тему осветил.
И за здоровье Баюканского
я осушу бокал шампанского.
Вполне возможно, что потом
я выпью чаю – с коньяком.

3 августа 2015 г.

      О Валентине ещё многое можно сказать. Если в начале своей журналистской и писательской работы его имя связывали всё-таки с отцом – Анатолием Борисовичем Баюканским, то сейчас он уже самостоятельный творческий человек, со своим почерком, его книги своеобразны и интересны. А ещё Валентин – отличный организатор. Когда руководитель и создатель Липецкого отделения Союза писателей «Воинское содружество» Анатолий Тихонович Березнев по болезни отошёл от дел, он безошибочно доверил своё детище Валентину Баюканскому. И тот сумел за короткое время добиться, чтобы «Воинское содружество» стало полноправным среди других писательских союзов области, члены его широко представлены в антологии «Писатели Липецкого края», вышедшей в Москве в Год литературы.

      Основной результат работы писателя – написанная и изданная книга. Коллективные сборники «Мы из «Воинского содружества»» – целиком заслуга Валентина. Вот они – три изящно изданных в Москве книги в твёрдом переплёте под цвета российского триколора: красный, синий, белый. Автор-составитель В.Баюканский включил в сборники произведения наиболее активных членов писательского союза – в каждом свыше двадцати авторов: поэтов, прозаиков, публицистов. Эти книги есть в библиотеках области и, судя по отзывам, вызывают интерес у читателей. Как и ещё один сборник «И шла война народная…», посвящённый Великой Отечественной. Помимо членов «Воинского содружества» в нём представлены произведения авторов из Калининграда, Беларуси, Украины, Литвы, Латвии, Израиля, США. Это ещё одна из замечательных черт Баюканского – стремление в наше раздрайное время объединить людей, живущих в разных местах, но близких по духу.

   «Милый край» – так называется новый сборник, подготовленный Валентином Анатольевичем. Он посвящён 65-летию со дня образования Липецкой области, это своеобразное признание авторов к родной земле и её людям. С напутственными словами к читателям обратились временно исполняющий обязанности главы администрации Липецкой области И.Г. Артамонов и председатель Липецкого областного Совета депутатов П.И. Путилин.

Все выпущенные книги широко представлялись в библиотеках региона с участием многих авторов, и снова надо сказать «Спасибо» Валентину, сумевшему организовать все презентации.

    Читателя надо готовить, воспитывать с детства – в этом уверен руководитель областной организации Союза писателей «Воинское содружество» В.А. Баюканский. И поэтому опять хлопоты по выпуску нового сборника – уже полностью посвящённого детям. В нём, кроме членов Союза – авторы и из стран зарубежья со своими произведениями для юных читателей. «Цветик-многоцветик» также наверняка понравится всем, взявшим его в руки.

    Однажды в библиотеке (на презентации упомянутой выше антологии) моя давняя подруга, не часто бывающая на подобных мероприятиях, но искренне любящая литературу и прочитавшая много книг, спросила меня: «– А кто вон те люди?» и указала на стоящих рядом В. Баюканского и А.Березнева (это было одно из последних появлений на публике Анатолия Тихоновича). Я ответил и спросил, почему именно они заинтересовали её.

– Мне кажется, они здесь самые интеллигентные, – сказала она в ответ немного по-книжному.

   Улыбнувшись в свои седые усы, я не стал возражать подруге.

Апрель 2016 г., февраль 2019.

                           Раиса Усович,

                             академик ПАНИ,

                                                                               член областного краеведческого общества

     МАТЬ

Рассказ

Татьяна Сергеевна раскраснелась, хлопоча у печки, мурлыкала под нос веселую песню и пекла любимые Алешкины пирожки с повидлом. Она вся светилась счастьем. Приезжает в отпуск из армии единственный сыночек. Заслужил. И то правда. Таких исполнительных, терпеливых, как ее Алешка, поискать. Вон Сашка соседский три года отслужил, а отпуска так и не заработал.

Проснулась она с тревогой в сердце, места себе не находила. Щемило что-то под ложечкой. Ан, вышла радость. Часов в одиннадцать принесли телеграмму: «приеду шестого последним липецким автобусом». Стало быть, сегодня. Встрепенулось сердце в восторге от предстоящей встречи. Целый год не видела свою кровиночку.

Сбегала в магазин, набрала продуктов, сладостей, всего, что любит Алешка. Теперь вот печет пирожки. Курицу сварила. А завтра с утра нажарит котлет.

Нет никого у Татьяны, кроме Алешки. Родители умерли пять лет назад, оставив в наследство дочери неказистый домишко. Они были детдомовские, других родственников не имели. За свою недолгую жизнь только и смогли накопить на этот дом, да и в доме было все необходимое. Они лелеяли свою единственную дочь, во всем ей потакали. Учили ее верить людям. Она и была доверчивой, открытой. В свое время пришла к Татьяне любовь. Думала, что лучше ее парня нет никого на свете, и была счастлива, что забеременела. На крыльях летела на свидание, чтобы сообщить ему первому об этом. Представляла, как они пойдут в ЗАГС: она в белом платье с фатой, он в черном костюме, стройный, красивый. Однако он ее новость принял без восторга. Вскоре женился, оказывается, у него уже была на примете другая девушка. Татьяна тогда хотела руки на себя наложить, но родители убедили, что это большое счастье – иметь ребеночка. Так вот и родился Алешка. Сначала Татьяна испытывала непомерную жалость к нему, такому маленькому и беспомощному. А потом появилась тревога и безграничная материнская
любовь. Родители помогали растить сына.

Но Алешка чувствовал свою ущемленность. С детства его дразнили неприличным словом с легкого языка соседского Сашки, который был на три года старше Алешки. Видимо, от родителей он слышал это слово и хохотал, когда маленький Алешка плакал, оскорбленный. Но зато в школе защищал Алешку от обидчиков. В Армию Сашка уходил – богатый стол накрыли Воробьевы, всех соседей и друзей Сашкиных собрали, а Алешку с Татьяной Сергеевной не позвали, считали унижением для себя с ними общаться. Ну, да Бог им судья. Татьяна Сергеевна привыкла к их пренебрежению. Они богатые, она бедная, не очень-то разживешься на зарплату аппаратчицы химзавода на двоих с сыном. Они моралисты, живут по правилам, а она – сына в девках родила, значит, легкого поведения.

Когда Сашка возвратился со службы, вроде бы перестал унижать сына, звал по имени, катал на новом мотоцикле, который родители купили ему по случаю возвращения. Но недолго они общались, вскоре и Алешку призвали. Как-то теперь у него сложатся отношения с соседом. Только бы Сашка не унижал Алешку, ведь он уже взрослый, солдат.

Татьяна напекла пирожков, завернула их в большое полотенце, чтобы не остыли и заторопилась на автостанцию встречать сына.

Алешка вышел из автобуса в солдатской форме со спортивной сумкой, необыкновенно красивый, совсем взрослый. Зашлось у нее сердце от счастья. Вот он, ее радость и опора до конца дней. Ноги сделались ватными, не могла шагу ступить навстречу сыну. Он увидел ее, совсем по-детски вскрикнул:

– Мамка!

Подхватил на руки, закружил. Она слова не могла сказать, по щекам текли слезы счастья, которые Алешка сцеловывал.

Всю ночь проговорили мать с сыном. Ведь это была встреча после первой такой долгой разлуки. Всегда между ними были добрые отношения. Не знала Татьяна трудностей с Алешкой. В раннем детстве это был такой самостоятельный мужичок, почти все время проводил с дедом – плотником. Дед ему инструменты сделал по возрасту: молоточек, пилочку. Бывали, конечно, и синяки, и шишки, колени и локти вечно в ссадинах. Но никогда не заплачет. Попыхтит, покряхтит. А начнешь жалеть – обижается:

– Что я, маленький?

Во всем подражал деду. Такой же молчаливый, весь в себе. Когда дед умер, Алешка уже был подростком. Никому не показывал своего горя, в школе, дома был обычным. Лишь появлялась свободная минутка – уединится, спрячется где-то и не найдешь. А когда плакали бабушка или мать о невосполнимой утрате, он утешал:

– Ведь я с вами, я уже взрослый и во всем смогу заменить деда.

Татьяну это подбадривало, но бабушка не выдержала и вскоре после деда ушла на тот свет. Это горе еще больше сблизило мать с сыном. Алеша стал меньше общаться с друзьями. В выходные и вечером, когда мать приходила с работы, сын всегда был рядом. Все что-то ремонтировал и подлаживал, как покойный дед бывало.

На огороде рядом с матерью, а то и один, и тяпал, и полол, и продергивал лук с морковкой. Сашка Воробьев никогда этого не позволял себе, не мужское это дело. Встанет у забора между огородами и издевается над Алешкой. А тот будто и не слышит. Татьяна и ругалась с Сашкой, и родителям жаловалась – все бесполезно.

Теперь вот сынок намерен поступить в Липецкий политехнический институт:

– Я ведь, мама, после армии поступлю вне конкурса. Вечерами буду подрабатывать, так что смогу обеспечить себя в студенческие годы. А закончу институт, заживем мы с тобой. Мне, как молодому специалисту, дадут квартиру. Будем жить с удобствами, не надо доставать дрова, уголь, печку топить. Этот домик будет у нас вместо дачи. Летом будем жить здесь, а зимой в квартире.

– Ты женишься, сынок, и забудешь про мать.

– Моя жена будет относиться к тебе с уважением и любовью, вот увидишь.

Не изменился сын за год, такой же открытый и по-детски наивный.

* * *

Придя с дискотеки, Сашка Воробьев узнал от матери, что сосед Алешка приехал в отпуск. Ишь, шустрик. И тут обскакал Сашку. За какие заслуги? Он всю жизнь завидовал Алешке. Воробьевы всегда красиво одевали сына, каких только игрушек ему не покупали. Но он не очень-то дорожил этим. Как ему хотелось вместо Алешки плотничать с его дедом, ходить на рыбалку. За одну Алешкину пилку он отдал бы самую дорогую свою игрушку – действующую железную дорогу. Отец с каждой получки приносил Сашке игрушки, не спрашивая, нравятся они ему или нет. Но никогда не поговорит, не поинтересуется его жизнью. А если Сашка подойдет посмотреть, как отец ремонтирует машину, тот его прогонял:

– Иди отсюда, не пачкайся. Тебе шофером не быть. Будешь у нас инженером.

Всю горечь своего одиночества, обиду, что без родителей он не может решать свою судьбу, Сашка вымещал на Алешке, со всей злостью и ненавистью называя его тем нецензурным словом, которым называли Алешку родители Сашки в разговоре между собой.

В начальных классах Сашка был отличником под строгим контролем матери. А как подрос, старался улизнуть от уроков. Мог сбежать из школы, пробовал курить, а в седьмом классе взрослые ребята угостили его пивом, от стакана которого он свалился в кусты и проспал два часа. Он был способным учеником, иногда ему было даже интересно на уроках. Претило то, что родители распланировали его жизнь до самой смерти, лишая возможности жить самому. С трудом он окончил школу, поступать в институт или техникум категорически отказался. Целый год до армии прошлялся бездельником. Теперь уж родители не давили на него, даже мотоцикл купили, лишь бы он ничего не натворил. А он никогда ничего преступного не делал. Так, шалил по мелочам, чтобы мать с отцом на него не наседали.

В армию пошел – та же муштра, что и дома. Первое время Сашка отбивался от нее, как дома от родительской. Но вскоре понял, что этим только вредит себе. Здесь его шалости и отговорки не прощали, часто наказывали, так и не заработал отпуска за три года.

После армии изменился, окончил курсы, стал работать слесарем-наладчиком на химзаводе. Отец купил ему новый мотоцикл, собирал деньги на «жигуленка».

И вот сосед Алешка приехал в отпуск. Так хотелось увидеть его, показать, что теперь Сашка другой человек, загладить вину за нанесенные в детстве обиды.

Несмотря на выходной, Сашка встал спозаранок, сел на крыльце ждать, когда Алешка выйдет из дома. Пойти к нему не решался, то читал газеты, то возился с мотоциклом. Наконец, в середине дня в парадной солдатской форме сосед появился на улице. Сашка сделал вид, что поглощен мотоциклом, в глубине души надеясь, что сосед первый подойдет к нему. Надежды оправдались. Алешка подошел, поздоровался так, будто вчера расстались. Сначала беседа не ладилась, но мало-помалу разговорились. Алешка был немногословен, отвечал односложно. Зато Воробьев рассказал обо всех изменениях в своей жизни. Поделился, что намерен в эту осень жениться на хорошей девушке, с которой дружит уже полгода.

– А куда ты собрался при параде?

– Хотелось бы по городу пройтись, соскучился. Может, кого из ребят увижу.

– Давай я тебя на мотоцикле прокачу, больше увидишь.

Алешка согласился с неохотой. Опустил ремешок фуражки под подбородок, от шлема отказался.

Мотоцикл сорвался с места, продемонстрировав свои уникальные возможности. Сашку охватил восторг – вот летят они с соседом по родным улицам, и не помнит Алешка его обид. Промчались по улице Карла Маркса мимо милиции, через высоководный мост на реке Дон, выехали на улицу Жданова. Улица прямая, широкая. Сашка еще прибавил скорость. Алешка что-то кричал ему в ухо, но он этого не слышал. И вдруг прямо перед собой увидел левый бок кузова хлебовозки. Мотоцикл ударился о левое заднее колесо машины. Сашка ударился об машину и потерял сознание. Пришел в себя от тревожного сигнала «скорой помощи», увидел много людей, услышал обрывки разговора:

– Ногу, ногу его положите в машину.

– А второй-то малый не копнулся, сразу до смерти.

Очнулся Воробьев на вторые сутки. Рядом сидела мать, бинтом смачивала ему губы. Все тело болело, не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Попробовал заговорить, но вырвался слабый стон. Мать прошептала:

– Молчи, сынок, все будет хорошо. Главное – ты жив.

Только на следующее утро Сашка окончательно пришел в себя. В палате никого. Белые стены, потолок. Откинув угол простыни, увидел страшное – не было правой ноги до колена. Он рванулся, чтобы на ощупь убедиться в этом и вновь потерял сознание. Очнулся от резкого запаха нашатыря. Рядом была медсестра.

– Где моя нога?

– Ну, милый, не велика беда, сделают тебе ногу не хуже этой, – успокаивающе сказала медсестра. – Главное, чтобы все твои переломы и порывы зажили. Но теперь все хорошо, будешь жить, а, значит, все заживет.

И вдруг страшное воспоминание резануло по сердцу:

– А где Алешка?

– Ему повезло меньше твоего. Хоронят его сегодня.

Резко приподнявшись на локтях, ощутил, как перехватило дыхание. Комок подступил к горлу. Зачем же так!? Лучше бы наоборот.

– Ты куда? – крикнула медсестра, удерживая Сашку, и вновь сунула нашатырь под нос.

– Оставь! Я хочу побыть один.

Оставаясь наедине со своими переживаниями, Сашка то бредил, то впадал в небытие. Перед глазами вставали картинки одна за другой, и все недобрые, как он обижал, унижал Алешку с раннего детства. Теперь он ему стал дороже всех на свете. Но исправить уже ничего нельзя. Даже в последний путь не может проводить. Сколько это продолжалось, Сашка не помнил. Временами его возвращали к действительности уколы, капельницы. И вновь он уходил в детство, к Алешке. Тоска, раскаивание, безысходность. Главное, что теперь ничего уже не поправишь. В какой-то момент будто током пробило все тело – а как же Татьяна Сергеевна? Ведь у нее, кроме Алешки, никого нет на свете. Теперь Сашку одолел страх: как он встретится с ней, как сможет смотреть ей в глаза. Только не это. «Господи, возьми меня к Алешке. Я не хочу жить!»

Температура у Воробьева не спадала, он бредил. Врачи сбились с ног. Родителей в палату не пускали. Все равно он никого не узнавал.

В какой-то момент Сашка открыл глаза и увидел, как открылась дверь и в палату тихонько вошла женщина. Белый платок сполз на плечи, вокруг головы был серебряный нимб, который окружал лицо Татьяны Сергеевны. «Где я? Что со мной? – подумал он. Закрыл глаза – образ женщины не пропал, стал еще яснее. Мелькнула мысль: «Сейчас я увижу и Алешку. Наверное, я сплю, и все происшедшее мне снится. Не было ничего этого: ни аварии, ни смерти Алешки. Не должно этого быть!» Он резко повернулся, чтобы избавиться от тяжкого сна. Боль пронзила все тело, Сашка открыл глаза. Нет, это все явь. Белые стены больничной палаты, капельница у кровати. Она стояла у двери. Увидев, что Сашка открыл глаза, женщина стала приближаться. «Она избавит меня от мук, и душевных, и физических» – безразлично мелькнуло в голове. Он был готов ко всему.

– Здравствуй, сынок, – тихо сказала женщина.

Сашка узнал голос Татьяны Сергеевны. Увидел, что ее темные волосы полностью поседели, поэтому он и принял их за нимб. «Что я наделал, что я наделал! – подумал он. – Как теперь жить рядом с горем этой святой женщины?» Татьяна Сергеевна своим носовым платком стерла с виска Сашки слезу.

– Что же делать? – тихо проговорила она. – На все Божья воля. Алешку уже не вернешь. Да и ты ведь не хотел этого. Значит, так должно быть по судьбе.

Она замолчала, будто подыскивая слова, сильнее сжав руками узелок. И продолжила, делая паузы:

– Я тебе… гостинцев принесла… Поправляйся… А я к прокурору схожу… попрошу, чтобы дело закрыл.

– Мама… – прошептал Сашка и вновь потерял сознание.

С этого дня он пошел на поправку.

                                                           Разведчик

(Сюжет рассказа взят из материалов уголовного дела начала девяностых годов)

Много повидал на своем веку Егор Семенович. В Первую мировую и революцию был мальчишкой. Эти события его по существу не коснулись. В годы коллективизации женился, больше был занят семьей. Великую Отечественную прошел с начала до победы. Служил в разведке, имел три ранения. Но смерть его миновала. Наверное, потому, что он не думал о ней. Войну воспринимал не как плацдарм для подвига, а как тяжелую необходимую работу. Рассчитывал всегда только на себя, на свою силу, смекалку. За наградами не гнался, но имел два боевых ордена и три медали. После войны в его награды играли сыновья, растеряли, поломали. Но удостоверения жена хранит до сих пор. Егор Семенович считал это блажью. Никаких льгот награды не давали. Бережет их Варвара Петровна как память. Чтобы показать внукам. Вырастили с женой двух сыновей. Разлетелись они из родительского гнезда, имеют свои семьи. Трое внуков растут. Раз в год приезжают к родителям в отпуск. И тем довольны Егор Семенович с Варварой Петровной – не забывают дети.

В последние двадцать лет жизнь наладилась. Жили все спокойно, в достатке. В каждой квартире холодильник, телевизор, не говоря уж об обувке-одеже. В магазинах, конечно, были дефициты товаров, приходилось и в очередях постоять. Но в доме у всех все было.

И вдруг власти затеяли какую-то перестройку. И пошло-поехало. Полки магазинов стали опустошаться. Придешь, а там только консервы в томатном соусе да селедка. Хлеб, конечно, всегда есть. На 80-летний юбилей Егора Семеновича дети навезли деликатесов, а то бы и угостить было нечем. А теперь вдруг все стали продавать по талонам. Без войны, как в войну. Даже водку – по две бутылки в месяц на взрослого человека. Некоторые пенсионеры потихоньку на этом подрабатывали, перепродавая водку чуть подороже. Но Егор Семенович с Варварой Петровной решили собирать ее. Оба старые, случись что, где дети возьмут водку на похороны. За три талонных месяца набрали двенадцать бутылок. Поставили их на антресоли. Пусть стоит, водка хлеба не просит.

Был обычный выходной день. Егор Семенович по сложившейся привычке после обеда прилег на диван, чтобы вздремнуть под разговор телевизора. Варвара Петровна мыла посуду. В дверь квартиры постучали.

– Кого там несет, – заворчал Егор Семенович. Нехотя поднялся с дивана и пошел открывать. Едва он открыл защелку, в квартиру ввалились три незнакомых парня лет по двадцати – двадцати пяти. Оттолкнув Егора Семеновича, двое направились к двери спальни, один на кухню за табуреткой. Поставив табуретку к антресоли, что была возле двери в спальню, высокий парень встал на нее, открыл дверцу антресоли и, как у себя дома, стал доставать водку, подавая ее друзьям. Вытащил все двенадцать бутылок, которые незнакомцы поспешно рассовывали по карманам.

– Что вы делаете, пакостники!? – возмутился Егор Семенович.

– Дед, тебе еще рано помирать. До смерти еще накопишь водки. А мы выпьем за твое здоровье.

Компания дружно захохотала и удалилась. Егор Семенович стоял посреди коридора, опустив руки. Не мог прийти в себя от такой наглости. Выйдя из кухни, Варвара Петровна закрыла входную дверь квартиры на защелку и замок и обратилась к мужу:

– Ну что стоишь? Звони в милицию. Нас ведь ограбили.

Егор Семенович подошел было к телефону, но, передумав звонить, опустился на диван.

– Варя, кому ты рассказывала о том, что мы водку собираем на похороны? Ведь они пришли по наводке. Не искали и не требовали, сразу прошли к антресоли.

– Сидели с бабами во дворе, разговорились. Говорили еще, что в прежние времена водку покупали только по надобности, а теперь приходится брать каждый месяц по две бутылки. Анюта продает ее алкашам с наценкой, все прибыль в дом. Да боится, как бы кто не заложил, а то ведь за спекуляцию могут посадить. А я и сказала, что собираем с дедом на похороны, ставим на антресоли, ведь мы оба старые.

– Ну что тебе сказать? – проворчал Егор Семенович. – Вот уж воистину, у бабы волос длинный, да ум короткий. Заявим в милицию – их посадят. Лет по пять дадут. Ведь это грабеж белым днем, да еще и групповуха. А кто-то из них твоим бабкам родственник. Будут нас проклинать. Пропади она пропадом эта водка. Еще наберем. А ты держи язык за зубами. Для хранения место теперь другое надо подыскать. Не то пережили, и это пройдет.

Часа через два вновь раздался резкий стук в дверь. Егор Семенович, предчувствуя недоброе, с трудом поднялся с дивана, подошел к двери:

– Кто там?

– Открывай, дед, свои пришли.

Егор Семенович узнал голос одного ухаря из грабителей.

– Нечего делать! – в тон парню ответил Егор Семенович. – Уходите по добру, пока милицию не вызвал!

– Ой, дед, напугал. Кому ты нужен, старый хрен. Открывай! Потрясем куркуля!

И стали бить в дверь ногами, выкрикивая угрозы с отборной нецензурщиной.

– Не откроешь, выбьем дверь и придушим тебя, как гниду!

Что делать? Звонить в милицию – пока приедут, бандюги успеют разделаться со стариками. Дверь такие удары долго не выдержит. Голова работала четко, как на фронте при захвате «языка». Варвара Петровна замерла на пороге кухни, из глаз ее текли слезы.

– Варя, иди в ванну и закройся. Сиди там тихо. Они же тебя не видели и не будут искать. А я уж тут один как-нибудь.

Варвара Петровна послушно направилась в ванну, понимая бесполезность своего присутствия.

– Открывай, старик! Иначе не быть тебе живу! – орали за дверью пьяные голоса, сопровождая угрозы матом и ударами ногами в дверь. Дверная коробка затрещала, на пол посыпалась штукатурка. Егор Семенович зашел в кухню, взял нож для капусты, несколько раз повернул его, приспосабливая рукоять для ладони и левой рукой стал открывать замок. Ригель погнулся и открылся с усилием. За дверью восторженно похохатывали, удовлетворенные тем, что угрозы подействовали. Егор Семенович открыл защелку и распахнул дверь.

– Ы-ы-ых! – прохрипел старик, с силой ударив ножом в живот впереди стоявшего парня. Нож легко вошел в тело. Егор Семенович резко его выдернул. Парень согнулся, схватившись за живот. Егор Семенович замахнулся сверху, чтобы еще раз ударить ножом в спину. Но силы оставили его, и нож соскользнул по ветровке, не причинив вреда. Парень упал на пол у двери. Два других, видя такой исход, убежали.

Егор Семенович зашел в квартиру, не спеша запер дверь и позвал жену:

– Варя, звони в скорую, мы выстояли.

После этого достал из шкафа свой старый рюкзак, окровавленный нож завернул в газету, положил в рюкзак и стал собирать туда вещи: теплое белье, полотенце, бритвенные принадлежности, зимние ботинки. Положил приобретенные по талонам сигареты, сахар, сухари. Половину продуктов оставлял жене. Достал новую утепленную фуфайку, которую сын подарил к 80-летию. Закинул рюкзак за спину, фуфайку взял подмышку. Сейчас лето, одевать ее ни к чему.

– Ну что, Варвара, – подошел он к жене, – я пошел сдаваться. А ты жди меня. Я думаю, больше пяти лет мне за этого поганца не дадут. А ты жди. Я знаю, ты дождешься. Ты даже с войны меня дождалась. А здесь-то что. Здесь свои люди, советские.

Варвара Петровна молча плакала. В подъезде послышались голоса, суетились люди. Открыв дверь, Егор Семенович увидел, что санитары укладывали парня на носилки, который при этом застонал. «Может, еще выживет», – подумал Егор Семенович.

* * *

В кабинет следователя раздался негромкий стук.

– Войдите, – устало произнесла женщина-следователь. Дежурство выдалось трудным. С утра выезд за выездом. Только к вечеру собралась хотя бы чаю попить в кабинете. Поняла, что и этого не удастся.

На пороге стоял пожилой человек с рюкзаком за спиной и с фуфайкой подмышкой.

– Я убил человека. Арестуйте меня, – сказал он и положил на стол нож.

– Присядьте, – спокойно сказала женщина. Такое заявление ее не удивило. Сколько всего пришлось увидеть и услышать за свою долголетнюю следственную работу. – Сначала расскажите все по порядку.

* * *

«Рассмотрев материалы уголовного дела, следователь постановил: учитывая, что гражданин Бессонов Егор Семенович в момент нападения на его квартиру группы преступников находился в состоянии необходимой обороны, уголовное дело в отношении Бессонова Е.С. прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления».

                                                                       Лариса Шевченко,

                                                                                         писатель,

                                                                                        академик ПАНИ

                                           Мечта и беда

     Их было пятеро, увлеченных идеей поступить в университет. Василий был из Белгородской области. Ему двадцать один год, он цыганской внешности, зеленоглазый, коренастый штангист, беззаботный весельчак и гитарист. Валера – двадцатидвухлетний украинец из Винницы: темно-русый, худой, скуластый, раздражительный, вот уж четыре года подряд каждое лето живший у бабушки своего друга. Одноклассницы Галина, Лена и Лариса учились в одной школе с Василием. Лариса смешливая, кареглазая, с пушистыми, золотисто-рыжими волосами в длинных косах. Лена – светловолосая, подростково-угловатая и очень серьезная.

А Галина – высокая, темноволосая и голубоглазая. В своем запоздалом физическом развитии, в шестнадцать лет она выглядела на тринадцать. Крупные кисти рук с широкими мозолистыми ладонями и длинными сильными, словно железными, пальцами, противоестественно контрастировали с худенькими плечами, и узкими бедрами. Галя, очевидно, понимая эту несоразмерность, по возможности, на людях старалась прятать их за спину.

Не гармонировали руки и с нежным, совсем детским лицом. А оно не подходило к ее глубоким строгим глазам, потому что даже когда Галя улыбалась, и подвижное круглое личико сияло веселыми лучистыми ямочками, глаза оставались грустными. Но в них почему-то хотелось смотреть и смотреть, особенно, если они были приветливы и удивительно ласковы. И тогда оторваться от них, завораживающих чем-то непонятным, немного нездешним… было невозможно. Хотелось пить и пить из них любовь и доброжелательность. Этим глазам хотелось верить. В ее взгляде не было страсти и огня, но он притягивал своей неземной, божественной силой и не отпускал. Ловить его на себе, наверное, хотели бы многие мужчины. Редко кому удавалось подглядеть Галю в эти чудные мгновения, но если случалось, то она на всю жизнь запоминалась, оставляя в душе свой неизгладимый задумчиво-заманчивый след. (Теперь рекламщики сказали бы: взгляд на миллион.)

Галя еще не сознавала необыкновенного магнетизма своего взгляда, притягательности по-детски наивной чистой красоты и доброты своей мягкой нежной души. Все ее мысли были поглощены учебой в школе и дополнительными занятиями, которые она устраивала себе сама, без принуждения и понукания. И вот именно в эти строгие часы у ее подруг создавалось впечатление, что Галя про жизнь знает много больше, чем они, но сама об этом еще не догадывается.

     Валера поражал Галю категоричностью, необоснованностью суждений и неожиданными взглядами на жизнь. Как-то он заявил:

     - Есть Россия, а есть Украина – и не надо нас в одну кучу сваливать. Мы разные и жить должны врозь.

     Галя, воспитанная в духе единения и дружбы народов великой страны, впервые услышав подобное заявление, сначала растерялась, удивленно забегала глазами с Василия на Валеру, а потом весело сказала:

- Ты просто тоскуешь по малой родине, по любимому кусочку нашей большой страны. Для меня все народы СССР равны. У нас со всеми не просто дружба, братство! А у тебя вздорный характер, поэтому ты нетерпим в мелочах. Перевоспитывайся!

- Редко кому из взрослых тварей дается агония прорастания крыльев, – угрюмо возразил Валера.

- Душа может проснуться в любом возрасте! Иногда, даже неосознанно. Ей толчок нужен, – не отступила Галя.

Валера посмотрел на нее, как на маленькую глупышку, и все же замолчал. Василий не вторгался в их спор, наверное, для того, чтобы он не имел продолжения.

     А как-то Валера грубо заявил при Гале, что есть человек (по-украински мужчина), а есть женщина, и этим все сказано. Такого она не могла стерпеть.

     - Ты считаешь себя умнее, эрудированнее и сильнее меня? А может, еще какие, неизвестные мне качества в себе отыщешь? Потягаемся? – взбеленилась она. – Я сомневаюсь, что пальма первенства в нашем соревновании будет принадлежать тебе, – добавила она чуть мягче, критически оглядывая невзрачную, худосочную фигуру и красное от угревой сыпи, желчное лицо Валеры.

Тот завелся было, окрысился на Галю, но Василий, сделав примирительный жест, перевел разговор в приятное для всех русло. И все же, несмотря на недопонимание, к Валере Галя относилась, как к старшему опытному товарищу, сама не задевала, щадила его самолюбие.

С Василием у Гали были сложные отношения. Влюбившись в начале восьмого класса «в первого парня на деревне», она боготворила его не долго. Уже к весне разочаровалась в нем и осознала, что никаких серьезных планов на его счет в будущем строить не собирается, что неоднократно подчеркивала в коротких репликах, осуждая ребяческую бесшабашность и безалаберность своего бывшего кавалера. «Душа моя не принимает и отторгает тебя. С раннего детства я ненавижу соприкасаться с пошлостью и грубостью. Я отгораживаюсь от них, потому что не умею достойно, без высокомерия, ставить невоспитанных людей на место... Я мечтаю о взаимопроникновении душ, а у меня с тобою такого не происходит. Мы можем быть только товарищами», – терпеливо объясняла она упрямому обожателю. Василий же, в свою очередь, советовал ей не торопиться выбивать у него почву из-под ног, повременить. Давал понять, что у него не все потеряно, что он дождется своего часа, и тогда жизнь покажет, кто был прав, но соглашался с тем, что на данном этапе серьезная подготовка в вуз – на первом месте, «ну а девушки, а девушки – потом».

Матери Гали не нравилась дружба дочери с Василием. Она осторожно упрашивала ее: «Не водилась бы ты с ним. Он человек недостаточной культуры». А Галя отвечала: «Мамочка, не волнуйся, я давно порвала с ним. У нас деловые отношения. Мы вместе решаем задачи». Не одобряла мать и «пустой» затеи с поступлением в престижный университет, советовала приобрести «хлебную» профессию: поступить в пищевой или технологический вуз, как сделали дети друзей их семьи. «В твоем распоряжении все близлежащие, крупные города, а поступление в Москву – редкий, беспрецедентный случай! Он выпадает деревенским школьникам раз в десять лет, – сердилась она. – И бабушка наша сдавать стала. Ты могла бы чаще ее навещать. Это ее поддерживало бы. Она так тебя любит!» – использовала мать запрещенный прием.

Галя привыкла верить матери на слово, а тут заупрямилась. И той оставалось лишь бдительно и зорко следить, чтобы дочка не наделала глупостей, часто оставаясь в компании двух взрослых мужчин. Бабушка тоже вздыхала и внимательно приглядывала за внучкой во время ее занятий с молодыми людьми. Несмотря на то, что напластовавшийся за годы проживания в деревне страх ослушаться родственников давил своей тяжестью привычки к подчинению, Галя нашла в себе силы прорваться сквозь него и упорно отстаивала свое право на выбор профессии, вуза и отношений с друзьями. Она успокаивала родных, утверждая, что Василий – ее детское прошлое, что ни он, ни она не способны на бездумные поступки, обижалась на недоверие взрослых, не понимала их беспокойства. Мир для нее был прост и ясен. Ответы на все вопросы понятны и однозначны.

Ах, это прекрасное время милой глупенькой наивности и чистой веры!

Галя не воспринимала предостережений матери, потому что видела в Василии обыкновенного товарища, наподобие одноклассника. Она не предполагала, не замечала и не чувствовала в нем мужчину с прочно укоренившимися убеждениями и привычками своего круга друзей, к тому же побывавшего во многих жизненных передрягах. Галя думала только об уроках, не вникала в суть своих отношений с Василием, с ее точки зрения уже давно решенных и определенных. Она не оценивала неприглядную, как считали взрослые, двусмысленность своего положения и не боялась попасть под влияние Василия. Галя еще не знала, что наивных девочек всегда караулят несчастья и беды, потому что матери от всех случайностей оградить не могут. Свою голову надо иметь.

                                                   

Пролетели выпускные экзамены. Заветная медаль лежала в кармане. Стопка местных районных, областных наград и грамот по результатам олимпиад МГУ, ЛГУ, училища имени Баумана и физтеха вселяла надежду, но не давала гарантий. Последняя вручалась Гале в РОНО нервной дамой, в глазах которой была зависть и злость. Оборвав девочку на полуслове, она сунула ей в руки скромный листок с приглашением поступать в МГУ и, не дав дочитать его до конца, в буквальном смысле выставила ее за дверь.

«Странно, грамоты обычно вручают торжественно. И почему эта женщина такая злая, будто мне досталась то, на что она рассчитывала сама», – недоуменно пожимая плечами, размышляла Галя, энергично шагая по пыльной проселочной дороге. Но вникать в причину чужих эмоций ей не хотелось. (Только несколькими годами позже в случайной беседе она узнала, что элитная школа (как ее называли за глаза) в последней всесоюзной олимпиаде не заработала ни одной грамоты. А тут, видите ли, какая-то безвестная девчонка-выскочка из сельской школы получила право на льготы при поступлении в главный вуз страны! Можно сказать, что был затронут престиж городской школы. Хотя, какая она городская? Поселковая. Статус ей почему-то такой дали.) Вот уж о чем не думала Галя, так это о престиже чужой школы и о собственной гордости. Ей даже было немного неловко, что ее подруга Валя – как ей казалось, более «сильная» в науках – обойдена наградой. Именно это и пыталась она объяснить заведующей РОНО, когда та грубо выпроваживала ее за дверь.

Наступил день отъезда. Галя впервые покидала пределы области, да еще не куда-либо отправлялась – в Москву! В душе восторг и надежда. Друзья рядом. В сумке вареная курица, хлеб, помидоры. В чемодане теплая одежда на случай плохой погоды и новенький ситцевый сарафанчик, сшитый ею накануне отъезда.

За окном замелькали города и села...

Москва Галю сразу ошеломила. Суета на вокзале вызвала смятение и робость перед огромным городом. Некогда ей было все изучать и переваривать. Она чувствовала себя слепым новорожденным котенком. А тут еще жара разморила. И ведь не сбегаешь к колодцу, что стоит у самой хаты, чтобы водички попить. Пристроилась в очередь к автомату с газировкой, так ее сразу грубо оттеснили в сторону. Пошла к другому. Там народу была уйма, а очередь не двигалась. Оказалось, что вода закончилась. «А тогда чего стояли, не расходились те, кто впереди? Делать им нечего? Дурой меня выставили», – злилась Галя.

Вернулась к ребятам смущенная, растерянная, с виновато-вымученной улыбкой. Потом надо было идти на трамвайную остановку. А она трамвай от троллейбуса не отличила, потому что никогда их не видела. У прохожих постеснялась спрашивать, чтобы не подумали, что из психушки сбежала. И все же вспомнила, что в учебнике по физике про рельсы говорилось. Еще в автобус без очереди влетела. Пассажиры смотрели на нее молча, осуждающе. И она, сгорая от стыда, забилась в угол задней площадки. Не выходить же «против течения»! И на эскалаторе боялась ехать, цеплялась за ребят, как самая последняя «деревня», тормозила движение попутчиков, суетилась на ступеньках, выпрыгивала с них, будто дикая коза из кустов. Сама себе была противна.

Гале казалось, что взоры всех людей обращены на нее, такую глупую и невоспитанную, что она вызывает презрительное, насмешливое сочувствие. В действительности, как она поняла позже, до нее никому дела не было. Может, и скользнула по ней взглядом какая-нибудь беспечная городская школьница или безразличный прыщавый юнец, так и то лишь для того, чтобы тут же забыть, взмахом ресниц смахнуть запечатленное на сетчатке, но не занесенное в базу данных своего еще недостаточно развитого мозга… А в деревне расторопной считалась. Что поделаешь! Первый раз «в первый класс». Намаялась, напозорилась, пока добралась до величественного главного здания университета. Тут впервые увидела телефоны, лифты, огромные холлы, залы. Голова кругом пошла от всего этого великолепия!

Очередь на сдачу документов в приемную комиссию и получение талона на жилье длинной извилистой змеей растянулась на весь внутренний двор. Молодые люди, молча и терпеливо стояли, выстроившись в затылок друг к другу и только изредка наклонялись, чтобы переставить чемодан или сумку. Было уже темно, когда Галя в толпе таких же, как она, невезучих девчонок и мальчишек, без талона оказалась в одной из рекреаций 17-го этажа. Она вдруг почувствовала себя в чужом городе и в этом огромном здании-муравейнике одинокой, никому не нужной и глубоко несчастной. Сердце сжало обостренное чувство оторванности от семьи. Слезы хлынули из глаз. Девочки бросились ее утешать:

- Ну что ты, ночь перекантуешься, а завтра и до тебя очередь дойдет. Нельзя пасовать перед трудностями.

- Я первый раз из дому, – сквозь бурный поток всхлипываний произнесла Галя, горбясь на чемодане и прижимая голову к коленям.

Таким было ее первое знакомство с собой в непривычной обстановке.

- Понятно, – сочувственно произнесла одна из девочек и предложила вместе пойти устраиваться на ночлег.

- Спасибо, я не одна, мне подружки помогут, – пробормотала Галя, уже стыдясь своей слабости.

«Никогда не была нюней, не предполагала, что окажусь слабачкой», – удивлялась самой себе Галя.

Слезы почему-то не облегчили ее состояния. Измученная многочасовым стоянием в очереди, а главное, чувством собственной неполноценности, многократно испытанным за первый неуспешно закончившийся день, она раскисла. Ей показалось, что все у нее теперь пойдет неудачно, и что, может быть, она зря, наперекор матери поехала в этот неприветливый город. То ли было в деревне!

Подошел никогда не унывающий Василий. «Наши девчонки на восемнадцатом этаже. Пошли к ним», – позвал он. Но там никого не оказалось. Василий пошел разыскивать друзей. Вскоре он вернулся один и успокоил Галю, сказав, что ее подруги и Валерка, скорее всего, уже дрыхнут где-нибудь без задних ног и что он тоже нашел место для ночлега. Галя машинально отправилась за ним. На выбранном этаже, высокие, незнакомые цветы украшали огромный, пустой холл. Но они не вызвали у Гали теплых чувств. Она опустилась на чемодан и снова расплакалась.

Что-то незнакомое, настораживающее, хитровато-деловитое и расчетливое почувствовала Галя в странно суетливых движениях Василия, но списала свое впечатление на счет раздраженности и усталости. И тут Василий обнаружил балкон. Это неожиданное открытие привело его, как ей показалось, в неописуемый восторг. Он-то и усмирил проснувшееся в ней недоверчивое беспокойство. Василий схватил Галю за руку и потащил к открытому окну.

- Галка, смотри, какие звезды! – закричал он.

А она глянула вниз. В черноте огромного двора, как в зияющем ущелье, где-то глубоко-глубоко светилось несколько огоньков. Посмотрела перед собой, на город – бесчисленные таинственные цветные вспышки рисовали причудливые, хаотичные картины… И она в этом огромном мире одна – неустроенная, холодная... Подняла глаза к необъятному небу, слегка расцвеченному бледными звездами – и совсем потухла, поглощенная его чернотой. Переизбыток впечатлений окончательно обессилил ее. Так захотелось к бабушке! Галя нащупала в темноте какое-то подобие кресла и опустилась в него. Василий пристроился рядом, на подлокотнике.

- Да ты совсем озябла, – произнес он тихим шепотом, осторожно касаясь ее плеча.

Силы покинули Галю. Но не это было главным. Морально была раздавлена. И Валерки с девчонками не было рядом. Бросили ее. С ними приободрилась бы. Наплакавшись, Галя незаметно погрузилась в тяжелую полудрему. На нее напало абсолютное безразличие ко всему, что происходило в этот день. Ей не хотелось суеты, волнений. Спать, спать, спать.

Во сне Гале казалось, что кто-то – может быть бабушка – осторожно накрывает ее теплым ватным одеялом. Минуты ли прошли после этого момента, часы ли, она не знала. Только разбудило ее что-то непонятное и неприятное: будто свалилось на нее тяжелое, хрипло дышащее животное. Приняв происходящее за дурной сон, она попыталась окончательно проснуться. Секундная резкая боль… затем тупая, ноющая, тянущая, окончательно приведшая ее в чувство... Галя открыла глаза, шевельнулась, пытаясь понять, где она, что с ней?..

Луна освещала балкон. Она сама лежала на двух придвинутых друг к другу креслах. Василий сидел рядом на полу с настороженно-испуганным лицом. С трудом стал доходить смысл произошедшего, но он бесцветный, безразличный, далекий... как бы из глубины подсознания. Нет… не доходит, неопределенно маячит в затуманенном сном мозгу. И только тупая, ноющая боль напоминает о реальности странного пробуждения. Почему-то непонятные, неосознанные, тихие, горькие слезы полились сами собой. «Не может быть… Мои женские дела пришли, – ухватилась за спасительную соломинку Галя, наивно ожидая чуда. – Так не время, – тут же поняла она свою бесхитростную попытку успокоить себя. – Ничего не было, ничего не произошло, – по-детски упорствовала она в своем нежелании признать случившееся. – Мне только совсем чуть-чуть было больно, а сейчас там, внутри, все саднит как при «гостях».

Но какая тоска на душе! Отчего? Будто из жизни ушло что-то очень важное, будто лишилась чего-то ценного, необходимого. Оно безвозвратно утеряно. Нарушена тонкая, целомудренная грань двух миров – детского и взрослого, – разделяющая мир чистый, нежный, добрый и незнакомый, жестокий, противоречивый, к которому я, не зная его законов, никогда не стремилась? Откуда во мне эти горькие мысли и слова? Словно кто-то независимо от моего желания нашептывает их мне на ухо… Получается, что сообщение о локальном нарушении и боли в поврежденном участке тела передалось по нервным окончаниям в мозг, а он уже задействовал какие-то особые системы, отделы чувств, после которых во мне возникло душевное смятение и сердечная боль. Ведь если я порежу палец, эти ощущения не возникнут… У человека есть подсознание и сознание, связывающие физическое состояние организма с его моральными ощущениями? Они контролируют, но не спасают… – Галя попыталась проникнуть в неизвестную ей область науки. – Может, я имела эти нравственные знания на генетическом уровне, а сегодня они проявились. Наша «анатомичка» что-то похожее как-то после уроков пыталась нам разъяснять, но говорила, что эти идеи пока под запретом… Она у нас передовых взглядов… Все это только теории.

…Мне было хорошо в милом, трудно-радостном, по-своему счастливом школьном детстве. Зачем мне этот новый взрослый мир? Я не готова к нему. Меня устраивала наполненность жизни учебой, спортом, запойным чтением, мечтами и подготовкой к поступлению в вуз, естественным образом отделявшая приход этого опасного периода взросления. Я не хочу раньше срока разрушать свое детство. У меня никогда не было желания открывать и заглядывать за эту дразнящую некоторых девчат, запретную, будто бы соблазнительную завесу взрослой реальности. Она меня не интересовала. Я не имела ни малейшего понятия, чем заканчиваются ухаживания некоторых юношей. Нет… я слышала, читала, искренне сочувствовала несчастным девушкам, но всерьез не задумывалась о том, как это происходит, не примеряла эти ужасы на себя. Мне еще рано… Некоторые мом одноклассницы не очень хорошо решали задачи по математике, а вот жизнь свою, наверное, устроят лучше меня, по крайней мере, глупых ошибок не совершат или сделают их намного меньше, чем я, непрактичная.

…Была когда-то чуть-чуть влюблена. Да и влюбленностью это нельзя было назвать. Он был настойчив. Девчонки завидовали, мол, какой парень! Заинтересовалась, но быстро разочаровалась. Как говорится, нутром почувствовала: не та душа, не мой уровень. Даже если бы и влюбилась… Влюбленность – начало, но не вершина любви. А дальше что? Будни? Зачем мне их торопить?»

Гале почему-то вспомнились «Темные аллеи» Бунина и другие его произведения, которые она читала с Василием. Он приносил ей эти книги. Там была деревенская девочка, которую герой одного рассказа… во сне, походя, по-барски, не задумываясь о ее дальнейших, неизбежных, пожизненных страданиях… «Кому-то все позволено?.. Мне тогда казалось, что попадись тот подонок на моем пути, я могла бы его убить, отомстить за невинно загубленную... Каждый берет от гения то, что ему ближе и понятней? Кому-то, видно, ближе скотство… Как я оказалась на двух креслах?.. Бабушка всегда шутила, что меня пушкой не разбудить, пока сама не проснусь. Это и подвело?..»

А слезы все лились и лились непроизвольно, будто оплакивали ушедшее детство…

Не заметив слез, дрожащих в глазах Гали, не видя бурной реакции, Василий успокоился, накрыл ее своим пиджаком, умостился в двух соседних креслах и тут же захрапел. Последнее, что мелькнуло в его голове (он сам, позже, куражась, ей доложился): «Не обвинит меня ее мамаша. Мало ли кто в большом городе мог подкараулить глупую девчонку».

Галя лежала, свернувшись калачиком в огромном неуютном кресле. В сердце был ледник, неприкаянность, одинокость, будто расставшись с гармонией в теле, она потеряла мир в душе. В ней теперь была угрюмая темнота и угнетенность. Опять нахлынула тоска. Чуждое ей состояние. Галя еще не думала о последствиях. Ей было горько и гадко. И вовсе не от боли, она была естественная, обычная, как три дня в месяц. Беспокоила непривычная, тоскливо-ноющая боль в сердце. Сверлила мысль: «Сама ли я как-то в одночасье изменилась, мир ли вокруг стал другим: неприветливым, глухим, черствым, обидным?»

Она прислушивалась к своим ощущениям и не могла понять себя, своих унылых вялых эмоций в связи с потерей чего-то невосполнимого, трудно поддающегося осознанию, исчезновению на бессознательном уровне чего-то спокойного, дающего уверенность. Ею овладело тягостное недоумение. Хаос тупых, бестолковых, безвольных мыслей, громоздившихся и не уплывающих, еще больше запутывал и затушевывал ее сознание. Она лежала безучастная, заторможенная, словно одурманенная. Странное чувство равнодушия, граничащее с забытьем, окутало ее.

…Теперь память зачем-то опять подсунула Гале обрывки воспоминаний вчерашнего дня и ночи. Она вновь мучительно попыталась разобраться в сумятице мыслей, в саднящих, неразрешимых противоречиях… Она чувствовала себя необъяснимо задетой, оскорбленной, униженной. Но ей не удавалась из вороха мыслей выделить главную. Где-то на задворках сознания удерживались какие-то знания, но они не касались ее, оставляя в полном неведении… Нет, это не с ней, а с кем-то другим произошло что-то глупое нелепое и жестокое... События отдавались в мозгу далеким глухим эхом и быстро затухали, не затронув, не овладев… Что-то внутри нее отторгало все взрослое, плохое и страшное. Будто некий добрый ангел-дворник заботливо убирал из ее души грязь, далеко-далеко уносил отголоски боли и оставлял ей только светлое, доброе, родное и прекрасное. Она любит этот мир и все хорошее в нем! Плохое есть, но оно в другом месте и не касается ее даже краем. Его нет для нее. Ей надо учиться. Это первостепенное и самое важное.

Галю снова придавила тяжелая дрема. Она уже не чувствовала, где сон, где явь, где боль…

Открыла глаза. И вдруг терпкая, острая горечь снова проникла в ее душу. Внезапно пришло ясное понимание случившегося ночью. Помимо ее воли из горла вырвались клокочущие хриплые звуки. «Боже! Как все глупо, бессмысленно и дико! А может, ничего не было? У страха глаза велики. Я с перепугу нафантазировала? Книг начиталась? Но боль… – судорогой перевивали ей мозги неразрешимые вопросы. – Я никогда не задумывалась о том, что «это» когда-то произойдет и со мной. На первый план всегда выходили мысли о будущей учебе в вузе, о работе. Да о чем угодно, только не про «это». По моим понятиям «к нему» должен вести долгий серьезный путь: настоящая любовь, годы ухаживаний, замужество. И только тогда… как в книгах – «прикосновенья губ и рук становятся необъяснимо несвязанными с головой, с мыслями, а только с чувствами»… А тут… все так бездарно, непонятно, гадко... Быстро перетерлись в пыль иллюзии юных лет…» Ей на ум пришла строчка из любимой песенки Василия: «И моя юность раскололась как орех».

Галю ошеломила быстрота с ней происшедшего. Секунда, мгновение… Такое невозможно понять, осмыслить, в такое не получалось поверить. «Я могла бы представить себе что-то особенное, заботливо-ласковое, восхитительно-прекрасное, восторженное... допустим, любимого, стоящего на коленях с кольцом и цветами в руках… нежные поцелуи и обещания вечной любви. А все «это» – только после загса.

Я, конечно, читала «Воскресенье» Толстого и многое другое, но все равно не связывалось случившееся в романе со мной в единую цепочку. Будто отдельные ее звенья были разбросаны в сознании… Наверное, отсутствие в мозгу этой логической цепочки между восхитительным ухаживанием и последующим… непредставимым… физическим контактом у юных, наивных девочек и приводит к трагедиям? Неподготовленность заканчивается растерянностью… ломается жизнь... Это в сказках все заканчивается свадьбой.

Одноклассницы на переменах часто шептались о чем-то секретном, но только те, которые не собирались учиться в вузе, которые замуж торопились. Я в классе была не единственная книжная, романтичная дурочка. Лена и Лариса – такие же, далекие от жизни девчонки. Мне не повезло? Да, я глупая. Но я не влюбленная дурочка, из-за парня потерявшая голову! Василий воспользовался мной воровски, подло, а теперь спит, словно ничего не произошло… Нет, вся эта дикая, глупая история не могла произойти со мной доброй, честной, и как казалось ранее, умной девочкой!..

Не этой ли бессердечной казни моей наивности боялись мама с бабушкой? Так почему же подробно и доступно не объяснили мужскую суть и другие… взрослые вещи? Думали, что я всё знаю от подружек? Но ведь сами же не разрешали дружить с «плохими», слишком взрослыми школьницами. Я, будучи послушным ребенком, не читала «запрещенные» книжки. И подружки не давали их мне, побаиваясь моей строгой мамы, – продолжала Галя в уме диалог с воображаемым внутренним оппонентом. – А своя голова зачем дана? Но я не задумывалась, как… «это» происходит. Мне некогда было, я каждый день решала самые трудные задачи по математике. Мама стеснялись говорить со мной на эти темы? Считала, что я еще мала? Но ведь волновалась, грозила, пугала чем-то эфемерным, до конца мною не осознаваемым, но стандартным, обычным, мол, не принеси в подоле. Отправляя в город, могла бы растолковать. Я ищу виноватых?

Причем тут утрата осторожности! Я не боялась товарищей. В поезде с попутчиками не общалась. Мать говорила, что Василий и Валера – взрослые мужчины, а не мальчики, но я не видела в них угрозы. И почему инстинкт самосохранения ничего мне не подсказал? Он еще не проснулся во мне?

…Ну поцеловалась несколько раз с парнем. Не понравилось ни целоваться, ни обниматься. Видно, еще не доросла до понимания взрослых ощущений. К тому же разочаровалась в поклоннике как в человеке, вот и всё. Учеба, домашняя и общественная работа заполняли всю мою жизнь, не позволяя внедряться в мозги глупостям. Я презирала девчонок, рано интересовавшихся парнями».

Галя не думала о последствиях странной ночи, потому что не могла разобраться ни в сути, ни в чувствах, ни в ощущениях от того жуткого события. Мысли ее не шли дальше обиды. «Почему это случилось со мной? В чем я виновата? Жизнь виноватит всех без разбора? Нет в моей душе точки опоры... только растерянность и ощущение тупика. Даже в сказках бывают три искушения, три попытки, а тут ни одной… сразу беда».

Какая нескончаемая ночь… Ответы на вопросы не находились. Впервые в жизни мир для Гали стал непонятным, неоднозначным и жестоким. В тяжелом стоне опять выплеснулась скопившаяся в груди обида на Василия и раздражение на себя.

В окна уже вползала серость раннего утра. Усталость бездарной тусклой ночи снова смежила веки несчастной, неожиданно жестоко повзрослевшей девочки.

…Очнувшись, она снова с особой жалостью почувствовала себя маленьким ребенком, абсолютно не сформировавшимся ни внешне, ни внутренне. Заснуть не удавалось. Серьезная по своему значению и глубине, огромная нравственная боль никак не проходила, остро и мучительно тревожила. Что оставила она в душе? Смуту, стыд, скорбь, упреки себе и подлецу… Они заслонили ей весь мир, стерли все радости жизни.

…Сквозь тяжелую полудрему пробились горькие мысли: «А к Василию какие у меня чувства? Честь мою растоптал, в душу нагадил и свою в дерьмо опустил. Ненавижу! Избить сонного… как он меня… сделать его калекой? Но я же не зверь. И меня посадят за хулиганство. Бабушка говорила, что если соберешься кому-то мстить, копай две могилы. (Галя не знала, что это Василия могли наказать за нее, несовершеннолетнюю.) Но оставить преступление Василия безнаказанным тоже неправильно и несправедливо. А что я смогу доказать? Только опозорюсь. А как же экзамены? Василий могильщик моей мечты? Отсутствие ее вовсе лишит меня моральных и физических сил.

Почему у меня нет вспышек бешеной энергии возмущения, яростного желания отомстить? Нет сил даже на бурные эмоции. Какие уж там действия… Стресс? Я настолько угнетена своей бедой, что не в состоянии поднять руку на этого гада? Странная, тупая задавленность чувств… Неожиданная реакция организма. Не понимаю себя. Я же должна его бить-колотить! Упустила время всплеска эмоций? Нет, их не былою Я сломлена? Я не вижу смысла воевать, потому что ничего уже нельзя изменить?..

Я даже в этой безнадежной ситуации остаюсь математиком. Не могу без анализа, всюду ищу логические связи, перебираю варианты, – криво усмехнулась Галя. – Как недолго длилось мое счастливое шестнадцатилетие!

В деревне я и словами, и физическим воздействием смело защищала подруг от приставучих мальчишек. Доставалось им от меня! Только других защищала? Нет, и себя тоже. Помнится, тогда, у сельского клуба я спустила с лестницы шофера… Напади Василий на меня открыто, я бы сумела за себя постоять, я бы защищалась из последних сил, зубами бы его рвала, а он подло, спящую… Убить? «Желание убить еще не преступление», – сказала Агата Кристи устами частного бельгийского сыщика Пуаро. Но ведь надо же как-то наказать... Мысли и дела – не одно и то же… Как же быть? Хожу по кругу… Сколько еще подобных вопросов мне придется разрешить, пока я, наконец-то, повзрослею! Смогу ли все их одолеть?»

«Лежит это грубое животное в двух шагах от меня. Ничего его не волнует, не беспокоит. Гадкий, противный. Сволочь! Ненавижу! Думает, завоевал, заставил быть его собственностью, наверное, доволен, что хоть и предосудительным, подлым способом, но добился своего? Для него такое поведение привычно? Разве счастливым насильно можно сделать? Человек способен творить страшные вещи без особой на то причины, не отдавая себе отчета в содеянном? Захотел – и всё? Это что-то звериное?.. Вряд ли тут присутствовало состояние аффекта. Это что-то другое, преднамеренное, продуманное. Да человек ли он, если так безоглядно и кощунственно... Мама спросила бы: «Кому он обязан такому бесчувствию? Семье, улице?» Как бы она поступила на моем месте?.. Ни ей, ни бабушке я не смогу рассказать о своем позоре. Мама на прощание пригрозила Василию то ли в шутку, то ли вполне серьезно: «Ты за Галю в ответе. Случись что, отец посадит тебя, а я голову тебе оторву». Напугала! Они верили, что их ученик не позволит… А он уже три года, как вне школы».

В адрес насильника с онемевших губ, сведенных судорогой обиды, просились резкие слова, но горло перехватывали горькие спазмы. Гале вспомнилась ее давняя перепалка с Василием:

- Я не люблю тебя.

- Моей любви на двоих хватит, – доказывал он величайшую из глупостей.

- Сомневаюсь в подлинности твоих чувств. Слишком легко говоришь красивые слова. Пустобрех… Уйди. Я план на сегодня по задачам еще не выполнила. И вообще забудь о моей детской влюбленности, как забыл ты о многих своих увлечениях.

А еще вспомнила она то, что послужило поводом к их окончательному разрыву. Василий съездил в отпуск к матери в Грузию и вернулся оттуда другим человеком. Он с восторгом рассказывал, как местные ребята говорили, что русская девушка для них как пластинка: поиграем на одной стороне… «И ты не защитил наших девушек?! – бросилась я на Василия с кулаками. – Я тоже русская! Если бы ты попытался оскорбить их девушку, тебе бы так досталось! Ты на всю жизнь запомнил бы, что такое уважение к грузинской женщине. Как нас могут уважать мужчины других национальностей, если свои, русские, не уважают и не ценят?! Видно, у тебя без тумаков простые вещи в голове не задерживаются… Ты и в Грузии нашел подонков, не способных понять нашей женской добросердечности, тех, которые доверчивость и жертвенность принимают за распущенность. Собственно… свинья везде грязь найдет. А еще умным в школе считался!

Влюбившись в меня, ты многого достиг в понимании физики и математики, но не изменил своей «закваски», своей пошлой сути, заложенной улицей. После школы твоими друзьями стала кучка отпетых непутевых недоумков. С ними ты окончательно превратился в дебила, в примитивного мужлана. Ни математика, ни музыка не сделали тебя человеком. Они – прикрытие, красивый панцирь на твоей гнилой душонке. Я таких как ты к себе на пушечный выстрел не подпускаю».

Мне казалось, что после моих жестоких слов Василий задумается над тем, как и чем живет, изменит круг друзей. И когда он снова стал готовиться к поступлению в университет, я порадовалась за него. А он затаился... и отомстил мне за нелюбовь. На лице беззаботная улыбка, а внутри, оказывается, он злой и мстительный? Что для него жизнь? Интересная игра, в которой он использует и не щадит партнеров? Ему важно не смотря ни на что вести в игре?»

                                                   

Галя встала. Подошла к окну. Первые лучи солнца вяло нашаривали рваные облака, стоящие на уровне восемнадцатого этажа. «Они где-то подо мной. Странная картина. Небо с землей поменялось? Нет, это я в ловушке облаков… И у меня в жизни все перевернулось с ног на голову. Осталось броситься в эти облака, чтобы не наводнять мир обидами… А мечтала взлететь, воспарить.

Вот так Василий доказал мне свою любовь? Вот из каких гадких моментов, оказывается, состоит жизнь! Как осознать и пережить случившееся? Боже мой! Чем снять тяжесть с сердца? Как поскорее перевернуть эту жутко гадкую страницу? Что ж, эту часть жизни я проиграла. Не сорвать бы поступление. Нет, я сильная! Я запрячу разочарование и обиды в самый дальний угол души, а дальше вожжи в натяг буду держать. Здесь все будет зависеть только от меня и моих знаний. Нет в жизни ничего такого, чего бы ни перенес человек, оставаясь при этом достойным. Все пройдет. И эта боль тоже».

Решение созрело быстро и закрепилось прочно. «Я буду всеми силами сопротивляться чувству отчаяния. Разве жизнь окончена? Разве впереди не будет ничего хорошего? Будет, если поступлю», – сказала сама себе Галя.

                                                   

Валера спасовал, решил ехать поступать в Киев. Василий зло потребовал ответа:

- Говори, не ходи вокруг да около. Между друзьями не должно быть недоговоренности. Брось тень на плетень наводить. Струсил? Меня решил бросить? Сознавайся.

Истинной причины Галя от Валеры не стала дознаваться, а сам он сказал ей: «Сматываю удочки – и точка». На прощанье он грустно заглянул ей в глаза и вручил свой пропуск на подготовительные курсы. Она, еще не понимая ценности подарка, шутливо его поблагодарила, мол, по гроб жизни буду обязана. За три недели тех занятий Галя поняла в математике и в физике столько, сколько не смогла бы осознать в деревне за годы учебы. Замечательные педагоги упорядочили ее неплохие знания. И она, с присущей ей тщательностью, старалась разобраться и быстро сориентироваться во всем, что преподносилось на курсах. А вечерами она передавала полученные знания своим подругам, тем самым закрепляя их в своей памяти.

На контрольной Галя сработала безукоризненно. А на устных экзаменах им всем помогло то, что перед тем, как зайти в аудиторию, Галя в коридоре опрашивала каждого, уже сдавшего. Оказалось, члены комиссии требуют мгновенно чертить графики любых функций, а в школе они их только по точкам строили. Так требовал учитель. Мигом освоили. Экзамены прошли уверенно и успешно. На основных дисциплинах Галя набрала два лишних балла. Ей после третьего экзамена сказали: «Вы поступили».

С немецким языком Галя помогла Василию тем, что все три дня перед экзаменом заставляла его вслед за собой повторять текст биографии. Она считала, что у абитуриента, имеющего три года рабочего стажа другого не спросят. С переводом текста со словарем он сам мог справиться. И вдруг он получает пятерку, а она тройку. Галя в шоке. Спросила:

- Везение? Случайность?

Василий ответил самодовольно:

- Понравился экзаменаторше. Я же мужчина!

Галю задело его бахвальство, но она гордо промолчала. А через три дня она стояла у стенда зачисленных с глупым, беспредельно счастливым лицом. Боялась, что сердце от радости разорвется. Спасло то, что очень устала. А еще ее больно резали по сердцу широкие черные полосы в списках абитуриентов, скрывающие фамилии провалившихся.

     Лена и Лариса поступили на теоретическое отделение, а Галя с Василием на прикладное. Поселили девочек в разных комнатах на разных этажах главного здания, а Василия в пятиэтажном мужском корпусе.

     Начались занятия. И вот тут-то с Галей стало происходить странное и непредвиденное: тошнота, рвота, головокружение, обмороки. Чувствовала она себя прескверно. Первую неделю предположила отравление, потом испугалась. В ней сумрачно заворошилось беспокойство, и она сгорбилась под тяжестью медленно надвигающегося предчувствия. Еще неделю промучилась. Неопределенность камнем давила на сердце. Мысль о предполагаемой трагедии ни на минуту не покидала ее. Какая там учеба! Все плыло перед глазами. Прекрасные лекции не усваивались, удивительные педагоги не радовали, на праздничные мероприятия она не ходила. Догадка уже граничила с уверенностью. Но так хотелось надеяться… Напрасно. Галя пронзительно ощутила свою беспомощность. Она почувствовала себя насекомым, не на смерть раздавленным грубым башмаком, и окончательно сникла. «Насколько я могу судить, в этом смысле я не представляю собой исключение из общего правила: у всех наших родственниц был жуткий токсикоз, и мое состояние здоровья сослужит мне плохую службу», – тоскливо рассуждала Галя.

И на самом деле всё у нее пошло из рук вон плохо. Затруднения и проблемы обступали со всех сторон. Ее нещадно рвало, она жутко страдала от голода и на глазах худела. Засиживалась над книгами допоздна, но науки не шли в голову. Чтобы заснуть, она бродила по коридорам до полного изнеможения с единственной мыслью: «Зачем мне терпеть такие мучения? Сносить их ради появления на свет желанного ребенка – это было бы естественно, но рожать от нелюбимого человека... А как же учеба?»

Снова и снова она задавалась вопросом: «Почему Василий так поступил? Что подвигло его на такой «подвиг»? Представился шанс уломать строптивую? А нравственные принципы, которым учили в школе, а жалость? Понимал ли, что уничтожает мою судьбу или мыслил по старинке – «стерпится – слюбится»? Наверное, верил в свою непотопляемость… Что ему терзания оскорбленной, униженной девчонки? Сам-то живет припеваючи, в собственное удовольствие. Ни моральных, ни физических страданий не испытывает. Его колхозное «авось пронесет» сыграло свою роль? Какое он имел право распоряжаться мной? Может, он многое видит совсем иначе, чем я или просто не хочет ничего замечать?

Раньше я не углублялась в причины его поведения, потому что не собиралась иметь с ним серьезных отношений, а он беспрестанно говорил о нашем совместном будущем. За такого выходить замуж? Он же всю жизнь испоганит. Он дурак? Негодяй? Сердце у него слепое, а не глаза. И цена его слов – полушка в праздничный день… А я вот так, «за здорово живешь», теперь калечу свою жизнь. Непредсказуемый человек бывает интересен. Но не в этом случае. От Василия можно ждать только каверз и ловушек. Он относится ко всему легко в силу плохого воспитания или беспечность – его врожденное качество? Говорят, бессилен разум, не способный доказать очевидные вещи человеку, который не желает их понять».

В голове Гали и на занятиях кружились клочки ускользающих, растекающихся, мрачных мыслей. «Эх, думала, что с поступлением в университет что-то красивое, серьезное и очень важное войдет в мою жизнь, а из-за этого гада у меня плоская, жестокая обыденность! Все против меня. Кругом одни минусы». Она с предельной ясностью ощущала весь ужас и безнадежность своего положения. «Вот он тупик, вот он прыжок в неизвестность... Боже мой! Я еще не знаю, что такое первая любовь! Я ждала ее прихода, как праздник, как великое счастье. Она еще не явилась, а я уже пожинаю плоды невесть чего… и проклинаю свою глупость.

В школе мы, конечно, изучали анатомию и физиологию. Главу деторождения не рассматривали, вопроса о зачатии не поднимали, тактично обошли. Только про тычинки и пестики говорили. И я не задумывалась обо всем этом относительно себя. А теперь придется делать признание, которое Василию наверняка не понравится», – пронеслось в ее голове, затуманенной тошнотворным состоянием организма.

Испытующе глядя в глаза Василию, Галя сообщила о своем положении. Оно не произвело на него никакого впечатления. В нем не зажглась даже искорка сочувствия. Его равнодушное лицо потрясло Галю: «Он не способен представить себе мое душевное состояние?!» Ее мнение о добрых и порядочных деревенских ребятах снова скатилось в глубокую пропасть. Везде есть подонки.

Сначала Василий разыграл недоверчивое удивление, потом почему-то обрадовался. Загасив улыбку, объяснил: «Рад, что настоящим мужчиной стал». Но решение предоставил принимать самой. «У меня нет перед тобой никаких обязательств. Не перекидывай свои проблемы с больной головы на здоровую», – сказал спокойно и жестко, как отрезал.

Галя потеряла дар речи. «Странно. Что же он тогда понимает под словами «настоящий мужчина», как их интерпретирует, если не как чувство ответственности за свои поступки? Просто самец? Настоящий мужчина – это не бицепсы, а способность защитить себя, близких людей, чужого ребенка, женщину. Это человек, способный оставаться самим собой в любых жизненных обстоятельствах. Так Василий и остается… подонком, – зло усмехнулась она. – У него нет стержня. Он квашня. За что он способен пойти на бой?»

Ни на утро после роковой ночи, ни теперь, получив известие о беременности, Василий речи о женитьбе не заводил, хотя до этого слова любви и обещания не затихали. «Для него любовь – это обладание многими женщинами, а не способность боготворить и уважать всех женщин в лице одной, своей любимой», – горько думала Галя. Она ненавидела Василия, но считала, что он обязана с ней расписаться и развестись, чтобы быть честным перед ее будущим настоящим мужем. Ей хотелось спросить: «Какую роль теперь ты отводишь мне в своей жизни?» Но гордость не позволила.

Решение Гали идти в больницу Василий принял спокойно, даже безразлично. Ее страхи не встревожили, а удивили его:

- Все вы туда периодически попадаете. Всего делов-то. Мура. Ничего страшного.

«Тебя бы вместо меня на операционный стол! Такой гад всю душу из кого угодно вынет…» – в бессильной злобе подумала Галя, лишний раз удостоверившись, что была права, разочаровавшись в обожателе еще в пятнадцать лет. Она уже тогда поняла, что Василий привык легко жить, просто и развязно обо всем судить. «Наше дело не рожать…». В этой его любимой фразе было заведомое неуважение к женщине, безответственное отношение к семье, к своим будущим детям. «В чем причина его такого отношения к жизни? Моя мама, наверное, сказала бы, что в отсутствии элементарной культуры. Во всем, что касается хрупких ценностей жизни, развитие Василия осталось на уровне восьмилетнего ребенка, не успевшего ни познать, ни осознать… Не наделен он ни наследственной духовностью и моралью, ни бескорыстием ума, ни тонкостью восприятия, ни добротой. Ни на что не отзывается его пустая душа. Она позже созреет? Если вообще способна созреть... Шуточки ему все! Вот они, корни нашей несовместимости, которые предвидела мать и которые интуитивно почувствовала я, отвергая его ухаживания, – тоскливо размышляла Галя. Она ощущала себя брошенной, оплеванной, униженной. Самолюбие жестоко страдало. – Вот тебе и любовь мужчины! Как Василий ее понимает? Женщинам – мучения, мужчинам – удовольствия?»

…Они шли в столовую. И вдруг Василий недвусмысленно заявил, правда, как бы между прочим и совсем тихо: «Я у тебя не первый. Крови не было». Галя была потрясена. Наконец смогла выдавить: «Была. Ты ожидал море крови? Совсем дурак или прикидываешься? Ты же не поросенка резал, идиот!» Василий ничего не ответил. Галя стояла ошарашенная, обескураженная и подавленная. «Как я могу доказать, что он не прав, что оговаривает меня?» – растерянно пробормотала она.

Потом он пренебрежительно, сквозь зубы произнес: «Думала, этот вопрос лежит за пределами моей компетентности? Решила воспользоваться возможностью заставить меня оправдываться? Умышленно провоцируешь? Не выйдет». Окончательно придя в себя от обвинений, Галя поняла: «Совершил подлость, да еще и отмазку придумал, вину с себя снял, гад проклятый. И слова-то какие сочинил! Видно, долго готовился, прежде чем их произнести. Может, даже с кем-то посоветовался».

                                                   

В поликлинике Галя несмело, бочком, неверными шагами вошла в кабинет и со слезами стыда опустилась на кушетку. Врач, обращаясь к медсестре, сочувственно-снисходительно бросила:

     - Ну вот, теперь еще одна начнет каждые три месяца бегать за направлениями. Из больницы не будет вылезать. Правда заключается в том, что мужик от дурочки никогда не отвяжется, пока ее не угробит. Чтобы это понять, не надо обладать природным даром предвидения. Поиграет, поиграет да и выкинет за ненадобностью. «Поматросит и забросит». Так обычно их хахали сами говорят.

Чувство протеста закипело внутри Гали. Она горячо возразила:

     - Ни за что! Никогда! Я ненавижу его и никогда с ним не буду, иначе все мои мечты и планы провалятся. Я учиться приехала, – с оттенком еще не остывшего негодования добавила она.

- Кого ты хочешь ввести в заблуждение? Все вы так говорите. Только быстро вылетают из памяти горькие уроки. Биты много, толку мало. Бедняжка, – голосом, отравленным горечью, заключила доктор. А старенькая медсестра сморщилась как от зубной боли.

Галя вся сжалась и закусила губу, пытаясь сдержать рыдания. Ей очень не хотелось попадать в категорию пропащих, но и объяснять доктору свою особую ситуацию не посчитала нужным. «Какая уж там уверенность… и гордое достоинство королевы», – зло и насмешливо корила она себя за слезы.

Шла Галина из поликлиники морально подавленная, в который раз ругая себя за наивность: «Мечтала о счастье, хотела учиться, оплодотворять свою душу знаниями великих ученых, радоваться, гордиться собой, а потом и своей будущей семьей. И вот тебе на! Ребята в школе говорили, что самая симпатичная девчонка, недотрога. Пальцем мальчишкам не позволяла коснуться даже своего плеча. Нос кверху держала. Достойного ждала. Дождалась! Романтичной дурехой на поверку оказалась».

Галя мучительно тяготилась создавшимся положением. Она осунулась, потускнела. Для нее стало обычным явлением на занятиях тупо смотреть в окно. В сознание снова и снова вторгалась безотчетная жалость к себе. «А вдруг останусь бесплодной? Наступить на горло собственной песне и родить? От ненавистного мужчины, насильника? А учеба, а стыд перед родней, деревней? Позорище! Что делать? Губить живое существо?.. Отчим не позволит маме воспитывать моего ребенка. И бабушка Василия для этого слишком стара».

Ехать в больницу пришлось ранним утром, еще затемно. Долго тряслась в автобусе. Вышла на нужной остановке, а тут, как назло, дождь пошел. Уныло завывал в подворотнях холодный, пронизывающий ветер. Галя зябко запахнула полы длинной кофты. Битый час бродила по незнакомым переулкам в поисках неприятного заведения, а спросить стеснялась. Тяжело обвисала на плечах липнувшая к телу мокрая одежда. Все внутри нее дрожало от холода и страха. Наконец, набрела. Противно скрипнула проржавевшими петлями облупленная, покосившаяся калитка. Но на подходе к крыльцу этого старого, наверное, еще дореволюционного здания, решимость покинула ее. И когда она, замерзшая и измученная, все же появилась на пороге приемного покоя, дежурная старушка-врач испуганно всплеснула руками:

- Сколько лет тебе, деточка? Тринадцать, четырнадцать?

- Скоро семнадцать, – прошептала Галя апатично.

- Натворила дел, бедняга! Ко мне запишите этого несчастного ребенка, – попросила врач регистратора, и еще раз жалостливо оглядев девушку, удалилась.

Поместили Галю в палату, где уже обитали пять женщин среднего возраста. Одна, бойкая, бросив на новенькую любопытствующий взгляд, сочувственно пожалела:

- Эх ты, глупышка, целина непаханая, разве можно мужчинам верить без штампа в паспорте! Он тебе сегодня в любви клянется, а завтра с перепугу плакать станет, мол, прости дурака, ошибся, разлюбил, а отвечать за вашу общую глупость одной тебе предоставит. Они же хуже маленьких детей. Только не отстегаешь их и в угол не поставишь.

Две другие женщины угрюмо молчали. А молодая «разведенка» спокойно объяснила свое присутствие в больнице:

- На юг закатила на три месяца и на весь год досыта «наелась». Знала, на что шла, потому и не скулю. Ты думаешь, лучше от супруга своего никчемного залетать? Мала ты еще нашу женскую долю понимать. Береги себя для достойного, если не мужа, так хотя бы для любовника. Мало их, достойных.

А жгуче-черная, нахальная тетка жадно допытывалась, намекая на вольные отношения с мужчинами:

- Колись, не разыгрывай благородное негодование.

К каждой фразе она привычно, бессознательно и бесстыдно пристегивала похабные выражения. Но Галя сторонилась ее, держалась особняком и только с легкой досадой, взглядом пыталась заставить настырную женщину понять неуместность ее расспросов.

     Брюнетка продолжила, теперь уже жалостливо:

     - Да, жизнь обошлась с тобой не лучшим образом. Видно твой – кобель не из последних. Девочку стронул, гад. Что, белый свет не мил? Наломала ты, девка, дров в горячке, в любви? Всех слез не выплачешь, еще много их у тебя будет. Побереги силы, они тебе завтра пригодятся. На совесть мужика полагалась, не боялась его? Брось его. Выкинь из головы дурь-любовь, иначе всю душу тебе вымотает. Наверное, не сумела покривить душой, скрыть свои чувства, а он и воспользовался? Надоест валандаться с тобой, начнет искать благовидный предлог, чтобы уйти. Не станет миндальничать. Раскаяние не будет его терзать, поверь. Может, мои слова заставят тебя по-новому осмыслить твое прошлое глупое поведение.

     У Гали от всего этого потока страшной информации жалко задрожали обветренные за утро губы.

     - Напуганная, наученная горьким опытом, теперь будешь шарахаться от мужиков? – с усмешкой спросила черноглазая. – Бедная, сгубила в себе еще не пробудившуюся чувственность. Быстро завянет нераспустившийся бутон.

     - Замолчи, не терзай ребенка, – прикрикнула на нее бойкая многодетная мамаша.

     Первая ночь в больнице прошла в полузабытьи. Перед глазами все время стояло бледно-синее лицо женщины, которую чуть ли не волоком тащили с операции две санитарки. Соседки по палате рассказали, что ее сыну десять лет, а муж – животное (даром что ученый), потому что пьющий. Она двадцать пятый раз попадает сюда. Врач вызвала ее мужа в больницу и заставила присутствовать при операции, а потом объяснила, что в случае еще одного такого визита, она не отвечает за жизнь пациентки. Муж что-то пьяно мямлил насчет своих потребностей. Тогда возмущенная и разгневанная докторша заговорила с больной о необходимости прекращения постоянного пьяного насилия путем развода, хотя бы ради ребенка. Больная обещала. И тут Галя вспомнила свою деревню, соседского, рыжего кота-хулигана, который замучил всех кошек на их улице. Били его хозяйки, гоняли целой стаей обиженные коты – бесполезно. Все равно улучал момент, подлавливал совсем молоденьких или старых сонных кошек и добивался своего, несмотря на их истошные крики.

Утром Галя, дрожащая от стыда и страха, проходила по коридору, (как сквозь строй) по обе стороны которого в два ряда стояли больные мужчины и злыми, хамоватыми шуточками провожали «грешниц» в операционную. «По вашей вине мы все тут!» – злилась Галя. И злость высушивала ей слезы.

     Появились три доктора. Старушка-врач, окинув быстрым взглядом группу вошедших женщин, сразу приметила испуганную девочку-подростка, подрагивающую плечами и неприметно вытирающую пальцами сбегавшие по щекам непослушные слезы.

- Ребенка ко мне, – тихо, но властно сказала она медсестре.

     Спотыкаясь об углы столов, Галя добралась до места, указанного ей доктором.

- Слушай меня внимательно, деточка. Не шуми, не дергайся, позволяю тебе только тихо скулить. Когда будет на самом деле больно, я скажу, вот тогда можешь и покричать, – наставляла Галю добрая старушка.

Щелкали инструменты, спокойный, ровный голос бормотал:

- Так, потерпи, детка, потерпи, еще не очень больно…

Галя терпела, как могла. Лились слезы, сквозь сцепленные зубы вырывались сдавленные стоны, сбивалось дыхание… Когда боль перехлестывала предельное напряжение, она на некоторое время уплывала в темноту.

- Все, малышка. Можешь идти в палату. Дети у тебя будут, только больше не попадай сюда, пожалуйста. Санитарочка! Держите ее, видите, опять в обморок падает!

Галя оперлась на плечо маленькой пожилой женщины. Пол уходил из-под ног. Перед глазами все колыхалось и мелькало. Иногда совсем чернело, и тогда, как сквозь плотную пелену, она слышала голос санитарки:

- Деточка, милая, не удержу я тебя, не дотащу, ножками хоть чуток помогай себе.

И пол опять зыбился под ногами. Доплелась. Рухнула на койку. Не рассчитала, головой об угол тумбочки ударилась. Больные помогли втащить ее на постель. Послали за дежурным врачом. Та нашатырным спиртом привела ее в чувство. Окно перед глазами то светлело, то темнело. Ветка рябины то стучала в стекло, то затихала. Лечащая врач бормотала:

- Напоролась на эгоиста? Береги себя, девочка. Мама-то есть у тебя?

Запекшиеся губы Гали чуть шевельнулись, длинные густые ресницы вздрогнули над вновь выкатившейся слезой. Она прошептала:

- Мамочка, прости меня! Не оправдала доверия.

Соседка по койке видела беспомощно закинутую голову Гали, слабый пульс на тонкой шее, страдальчески искривленные уголки пухлых бледных губ, мучительную складку между бровями и горестно по-матерински вздыхала.

     А сознание девчушки странствовало в ином, неосязаемом мире. То был временный, может быть, даже спасительный уход от действительности. Но женщины чутко следили за ее состоянием и вовремя подносили ватку с нашатырем. А она не хотела жить, ей хотелось разом покончить с обидой, позором и болью.

                                                   

     Василий не пришел в больницу. Не удостоил своим посещением. И в общежитие через три дня Галя возвращалась одна. И вдруг он заявился в самое неподходящее время. Девушки, лежа на койках, повторяли лекции. Размашисто и уверенно войдя к ним в комнату, Василий на ходу продолжал шарить по карманам, выискивая спички, чтобы закурить. Потом беззаботно и как бы между делом сказал:

- Галка, могла бы подсказать, чтобы проводил, проведал и встретил. Сам-то я не догадался.

Она промолчала. «Лбом таранить стену? Ну пробьюсь в твое сердце, и что в нем найду?» – безразлично, как о постороннем, подумала Галя.

А вслух решительно отрезала:

- Приходят по велению сердца, а не по указке. Ты для меня больше не существуешь ни в каком качестве. До дна вычерпал мою душу своей непорядочностью и жестокостью. Разные стежки-дорожки теперь будут у нас с тобой. Уходи!

Василий ушел, но на следующий день снова появился. Галя потребовала уйти. Но он не понимал своей вины, не просил прощения, а напротив, считал поведение Гали капризом и, уже не стесняясь девушек, пытался навязывать ей свою любовь, намекал на продолжение отношений, надеясь, что после больницы она станет более сговорчивой и податливой. Фальшиво говорил, будто не может оторвать ее от сердца.

Равнодушие Василия к ее здоровью и дальнейшей судьбе так явно проглядывало в его поведении, что Галя ужаснулась: «Мне плохо, а он, здоровый мужчина, проявляет нелепую, неуместную детскую обидчивость! Боже мой, какая душевная неразвитость!» Она едва справилась с подступившими к горлу рыданиями. В мозгу слабо шевельнулось желание чем-то обидеть наглеца, доставить ему боль, чтобы он на себе прочувствовал, как ей плохо. Подмывало нагрубить, обругать. Но она тут же поняла, что не сможет задеть его за живое, что боль можно причинить любящему человеку, а Василий любил только себя. «В «гости» не просто набивается, нагло, открыто, напролом идет. И какого рожна я должна его терпеть?» – зло думала Галя, пытаясь найти выход из создавшегося неловкого положения.

     Василия не смутил приказ Галины убраться из комнаты и из ее жизни. Похоже, даже подхлестнул. Он сел к столу, расположившись по-хозяйски, и как ни в чем не бывало, затеял разговор с девушками, потешая их образчиками пошлого юмора. Его шутки не возымели действия, на которое он рассчитывал. Девушки отворачивались и молчали, как сговорились. «Не тот контингент, это тебе не сельский клуб, – стыдясь поведения Василия, подумала Галя. – Господи, дай мне сил избавиться от Василия!»

А он, со свойственным ему цинизмом, не испытывал ни малейшего неудобства под неодобрительными и презрительными взглядами девушек, не пытался сгладить неприязненность от встречи с ним, напротив, на него напало беспричинное веселье. «Кто юмора не понимает, того и донимают», – весело заявил он. На протяжении всего разговора Галя стремительно менялась в лице. Она уже готова была взорваться от негодования и запустить в гостя чем-нибудь тяжелым. Но тут одна девушка не выдержала:

     - Не тот тон ты взял в «беседе» с нами. Что, верх берут сельские нотки? Твое поведение переходит все дозволенные границы. Наверное, думаешь, что городским девушкам нос утер? Поучи еще нас! Гордишься собой? Умным показаться хочешь, а у самого невоспитанность лезет из всех щелей. Скромностью не страдаешь. Кем вообразил себя? Наполеоном? Неотразимым Ален Делоном? Налицо все признаки глупости. Умный не позволит себе плохих манер. И языку воли не давай. Свобода слова – не свобода оскорблений. Правда глаза не колет? Из-за Гали сносили твою грубость. Надоело потворствовать. Много чести тебе… Ты не находишь, что тебе пора в свой корпус? Ты нам все планы поломал, мы теорему по математическому анализу собирались разбирать. Ради собственного же блага, веди себя прилично, а если не желаешь соблюдать правила хорошего тона – соблаговоли выйти из комнаты!

     А вторая брезгливо бросила в пространство:

     - У него мозги между ног?

«Выпад грубый, но с Василием иначе нельзя», – подумала Галя и, почувствовав поддержку, резко заявила Василию:

     - Тебе с первого раза не дошел смысл моих слов? Так вот, повторяю при свидетелях в последний раз: «Уходи! И никогда больше не приближайся ко мне ближе, чем на два метра!»

     - С такой постановкой вопроса я не согласен, – развязно ответил Василий.

     - Твоего согласия на это не требуется. Мы не собираемся вступать с тобой в переговоры. Запомни: «Попытка принудить нас к выполнению твоих условий закончится для тебя плачевно. Вмиг вылетишь из университета. Не пощадим. Привык добиваться результата любой ценой? Это в деревне ты король, а здесь людей ценят за другие качества.

     Василий не ожидал такого дружного отпора. Он наигранно усмехнулся, сделал девушкам «наше вам с кисточкой» и, не торопясь, небрежной походкой вышел из комнаты. Он понял, что угроза не эфемерная, и что завтра об его «изгнании» будет знать весь курс. И это не добавит ему очков ни в среде девушек, ни среди юношей, ни у руководителей факультета.

                                                                                        Николай Муромцев,

                                                                       действительный член ПАНИ,

                                                                                       член Союза писателей России,

                                                                                      доктор сельскохозяйственных наук

Воспоминание о родимых местах

         Нет ничего более приятного для сердца моего, как выйти на успенский бугор и любоваться окрестностями, которые обширной сферой северо-восточного, восточного и юго-восточного направлений открываются взору. Вокруг – прекраснейшие всхолмленные пейзажи, окутанные утром чистейшей и тончайшей вуалью ароматного воздуха и покрытые голубой небесной лазурью высоко стоящего безоблачного неба. Оттуда, с высоты, льется радостная, славящая и жизнь, и Создателя, песнь жаворонка. В разнотравье, покрывшем некогда пахотные поля могучим ковром, раздается разноголосье: жужжание, стрекотание, пение. Воздух густо, ощутимо и зримо напоен ароматами многолетних трав, среди них превалируют злаки.

         Под моими ногами дорога, ведущая в мою родимую деревеньку Озерки, которой вот уже лет двадцать нет в живых. На её месте, на бывшей деревенской улице, и огородах появилось мощное разнотравье взамен бурьяна, который с поразительным буйством сразу же заполонил всю бывшую территорию деревушки. Он ворвался на бывшую деревенскую улицу и заполнил всё пространство как бы в отместку за бессердечие и глупость человеческую, проявленную при «уничтожении» остатков деревни. Грозные и могутные в середине 70-х годов прошлого века тракторы– гиганты ЭС-100 и «Кировцы», снабженные огромными вогнутыми плоскостями– ножами, были из областного центра специально доставлены в опустевшую местность. И они в один миг сдвинули все сады, окаймляющие их мощные валы лозин, и жалкие остатки строений в огромные кучи – бугры из деревьев и мелкозёма самого верхнего чернозёмного пласта, самого плодородного. Эти искусственные бугры непоколебимо возвышаются и по сей день, и будут, вероятно, стоять вечно, как свидетели нашей глупости, бессердечия, и укорять совесть у тех, у которых она ещё сохранилась.

     Оторвав с сожалением взгляд от маячивших вдалеке родимых мест, различимые теперь по самовосстанавливающимся деревьям (лозины, черёмуха) и кустарникам (одичавшие вишни, сливы и чернослив), останавливаю его на дороге. О! Сколько событий и воспоминаний связано с ней, дорогой. Воспоминания быстрой и веселой чередой мелькают в голове, и, умиротворенное лицо расплывается в широкой улыбке. Мысль, изощренная непрерывной работой в течение многих десятилетий, с удовольствием задерживается на светлой и радостной картинке.

       В жаркий июньский полдень я с сумкой, доверху наполненной книгами (учебниками и для чтения), иду из успенской школы с радостным ощущением успеха и свободы на два с лишним месяца. В этот счастливый день я закончил шестой класс без единой четверки, «отлично», ничуть не уступив в учёбе своей доброй соперницы Коноплянниковой Раисе. В сумке три или четыре художественные книги, взятые из сельской библиотеки, расположенной в церкви, и впереди целое лето свободного времени. Радуясь всему окружающему, подхожу к крутому оврагу, впадающему в древнюю долину пересохшей речушки Мокрая Плота. Вижу, как цепочка косцов из женщин и девиц ёлочкой сноровисто спускается по пологому склону верховья оврага. И впереди, как всегда, моя мама, неутомимая и выносливая труженица. И душа моя полнится кратковременной печалью: мне становится жалко цветущего благоухающего ковра травы, которая покорно ложится в валки под взмахами неумолимой косы. Косцы, увидев меня, уже близко подошедшего к ним, разом останавливаются, наверное, из-за уважения к маме, которой хочется мне что-то сказать и узнать – отпущен ли я на каникулы или всё ещё нет. После минутной остановки косцы опять дружно принялись укладывать цветущую траву в жирные валки.

       С сожалением, оборвав череду приятных и зрительно ощутимых воспоминаний, перевожу взгляд вправо на другую дорогу, ныне несуществующую. Она брала своё начало от пологого края речной долины, ныне несуществующей речки, и через два с половиной километра оканчивалась у бывшего скотного двора села. От Озёрок по днищу речной долины было тоже километра два с половиной, но по этой части дороги теперь ходили только пешком или верхом на лошади. Проехать здесь на телеге, не говоря уже о машинах, было совершенно невозможно из-за крутых оврагов и скотосбоя, особенно тех её частей, которые близко, впритык, подходили к крутым бортам долины. В старину и эта часть пути была проезжей, вероятно, потому, что об этом заботились озёрская и успенская общины. В советское же время этот путь забросили и понаделали много дорог прямо по бывшим плодороднейшим полям. Эта дорога заметно короче верхней дороги, на которой я продолжаю свои воспоминания, и много лет назад ходил в школу весной и осенью. Зимой же она становилась непроходимой даже для пешехода из-за огромных снежных бугров. К тому же сократить путь можно было напрямую на лыжах.

       Вот я вижу себя, поспешающего из школы на склоне дня поздней осенью, в конце ноября. Дни в это время года становятся очень короткими, как говорится «с гулькин нос», да ещё и задержался у Ваньчка Ловягина, дом которого стоит недалеко от скотного двора, на выходе к дороге по долине. Погода стояла пасмурная, и создавалось впечатление позднего, даже вечернего времени. Поспешно подойдя к долине и уже войдя в нее, я неожиданно для себя на левой стороне её, на самой верхушке склона, метрах в тридцати – сорока по прямой, увидел трёх или четырёх сидящих волков. Сердечко сжалось в комок, и ледяной ком страха ощутимо опустился куда-то вниз живота. Стараясь не оглядываться и не спешить, и в тоже время непроизвольно ускоряя шаг, почти бегом, припустился дальше по дороге. С трудом заставил себя не оглядываться, однако, пройдя шагов двадцать –тридцать, оглянулся и холод страха, сковавший было меня, немного отпустил – волки спокойно сидели на прежнем месте. Так, поминутно оглядываясь назад, я достиг оврага «Крутниково» и, взойдя на правый бугор, остановился рядом с тремя одиночно стоявшими дубами, и перевёл дух. И почти совсем успокоился, поскольку волков на их месте и в видимом пространстве вокруг, не было. Вероятно, они спустились в лощину, простиравшуюся в северном направлении. Я же шёл в восточном направлении и почувствовал себя в безопасности, тем белее, что до дома оставалось где-то около километра. Близко с волками мне привелось встречаться ещё два раза. Первый раз – зимой, когда я на лыжах затемно уже возвращался в субботу после уроков домой, из средней школы, отстоявшей от Озёрок на 23 км. Волков встретил наступающими сумерками на расстоянии 50 метров влево по движению. Так же, как и тогда в речной долине, страх мертвой хваткой принизал меня с головы до но – деваться было некуда, жильё далеко и ни деревца впереди. Положившись на Господа, поднажал, и, оглянувшись, минут через пять, – волков не обнаружил. Второй раз встретился с волками, почти, что нос к носу. Дело было так. Летним июльским или августовским вечером, уже в потёмках, мы, человек пять «женихающихся» юношей, пошли на вечеринку (на матаню, как говорили в наших краях) в соседнюю деревню, и по дороге я задержался. Ребята ушли уже далеко, и их было совсем невидно в темноте. Для сокращения мы избрали путь напрямую и недалеко от деревни, куда мы шли, был неглубокий овраг, который необходимо было преодолеть. Пересекая его наискосок и достигнув вершины левого борта, я с удивлением увидел совсем недалеко от себя группу волков, которые, как и раньше при встрече со мной, не проявили видимого интереса. И опять со страхом, и предельно запыхавшись, догнал своих товарищей уже подходящими к деревенскому «пятачку», где гармонист весело «разливал тряпочка», а девицы азартно колошматили сильными крестьянскими ногами землю.

       Речная долина вблизи Озёрок с обеих сторон рассекается оврагами с интересными, знаковыми названиями. Один из них, а скорее – небольшая лощина, на крутом правом бугру, которого я переводил дух от страха при встрече в отроческие годы с волками. Он называется, как уже упоминал, «Крутниково». Что оно означает – не знает никто. Мне думается, что название происходит от бурления и кручения полой воды, поскольку напротив впадения крутниковской лощины в долину расположена ещё одна лощина, больше этой, и имевшая название «Дубровка». Дубы в верхней и средней части лощины сохранились и до настоящего времени. Крутниковская лощина запомнилась мне, и как бы намертво врезалась в память, ещё с самых ранних детских лет. Помнится, мама взяла меня собой                                                                                                                                                                                                                                                                                                          собирать ягоды июньским полднем. Собирая вкусную и обильную по склонам долины, лощин и оврагов ягоду, мы незаметно достигли левого, от Озёрок, бугра крутниковской лощины. И когда я взошёл на самый высокий бугор и посмотрел вдаль в южном направлении, то замер, как вкопанный. Впереди простиралось слегка всхолмленное пространство, залитое мощным солнечным сиянием. И тепловая дымка безуспешно пыталась скрыть великолепный цветущий ковёр мощнейшего разнотравья. Грунтовая дорога в ста метрах прорезала цветущее половодье, но не нарушала гармонии прекрасной пустынной местности, но свидетельствовала о наличии где-то, возможно, недалеко отсюда человеческого жилья. А вокруг было море пахучих трав, казавшихся беззаботно распластавшимся под изумрудным и бездонным небом. С высоты небес лились звуки жаворонков, из травы повсюду раздавалось пение и щебетание птиц, жужжание насекомых; легкие порывы теплого ветра слегка колыхали травы. Радостное ощущение несказанно прекрасного наполнило детскую душу, и оно трепетно воспринимало и откликалось на красоту тварного мира, где в каждом клочке ландшафта, в каждом цветке и всюду, и везде разлита Благодать Божия, пронизывющая всё живое и неживое, благодаря которой только и возможно функционирование, и жизнь мира.

     Далее, поближе к деревне, слева расположена ещё одна лощина, пожалуй, самая большая изо всех упомянутых, имеющая название «Лексевка». Это название она получила, по всей видимости, от имени её прошлого хозяина, какого-то не то Алексея, не то Алексеева, а может быть и от Алексеевны. Напротив её с правой стороны, расположен небольшой по протяженности, но очень глубокий овраг, прозванный «Степкин ров». Говорят, что когда-то давно в нём утонул в половодье какой-то Степка. И, наконец, саму деревню с двух сторон, с запада и востока, окружают две протяженные лощины, называемые в наших местах–логами, а произносимыми «лозгами». Один из них с успенской стороны, т.е. с запада, – Большой лозг, а другой, противоположный ему, – лозг Коростовый. Напротив деревни, на противоположной её стороне – два «заказика» (вероятно – заказника), большой (средней протяженности лощина) и малый. По-видимому, эти лощины принадлежали не крестьянской общине, а частному лицу или лицам, и туда не разрешалось гонять на пастьбу крестьянский скот.

     Из задумчиво–мечтательного состояния меня, всё ещё стоявшего на высоком месте дороги, вывел мощный клекот двух орлов, паривших высоко и почти что над головой, высматривая добычу – мышей и певчих птиц. И мышей и птиц много развелось в этих местах после того, как сильно обезлюдела местность и особенно, когда пахотные земли превратились в залежные. Пройдя километра полтора, спустившись в выположенную жаворонскую лощину, оказался на старой рубежной дороге.

       Рядом с Дубровкой и перпендикулярно к ней, расположены так называемые «Кустики» – дубовые кусты в один широкий ряд между Дубровкой и Алексевкой. В те далекие детские мои годы они представляли собой действительно кустики – невысокие деревца высотой не более трёх-четырёх метров. По-видимому, это была поросль и, неплохая поросль, от вырубленных когда-то крестьянами дубов на топку. И сам этот ряд деревьев, представлявший собой в период, предшествовавшийся колонизации края переселенцами, своеобразный останец от байрачной дубравы. Она, эта дубрава, вместе с бывшим леском Дубровки, вероятнее всего представляла собой довольно протяженный дубовый лес, возможно, с примесью березы и осины. Сегодня дубы и в Дубровке, и в Кустиках хорошего бонитета и рубить их уже стало некому. Территория опустела, человек покинул эти прекрасные места из-за невозможности проживания.

     Внизу, на стрелке, образованной лощиной Крутниковой при впадении её в долину речки, с незапамятных времен, как утверждали местные жители, имеются, и до сих пор хорошо различимы, две ямы удивительно правильной окружности. Одна из них – большого (метра три), а другая – малого (около полутора метров) диаметров. Издавна считалось, что здесь в этих ямах, водится «нечистый» или «выходилка», появлявшийся обычно в самый полдень. Когда веснами и ранними осенями я ходил в успенскую школу по нижней дороге, то всегда с интересом рассматривал эти ямы, пытаясь понять их происхождение. И к окончанию школы у меня сложилось предположение, что они предназначались для выжигания кирпича, ибо всё для выделки его здесь имелось: дрова, глина, песок и вода. Выжигание кирпича на месте выделки сырца было выгодно во всех отношениях. А главное – не надо было возить к месту жительства и выделки сырца все эти материалы. Гораздо проще и выгоднее было изготавливать кирпич на месте и отвозить домой уже готовую продукцию. В дальнейшем, по окончании Университета, пробурил в одной из ям ручным буром на несколько метров. В пробах почвы из нижних слоев наноса обнаружил остатки кирпичной крошки, а химический анализ проб показал высокое содержание в них силикатов, во много раз превышающее содержание их на окружающей территории.

       Мысленно проходя по долине в восточном направлении, остановимся на месте впадения в неё также протяженной лощины, берущей начало где-то около деревни Шишково Ефремовского района Тульской области, нынче также, к сожалению, несуществующей. В старинное время, до колонизации территории переселенцами-крестьянами из ближайших крупных сел, здесь имелось до пяти или шести крупных затонов – широких разливов реки, похожих издали на небольшие озера. От этих затонов–озер и получило своё название и деревня – Озёрки. Вблизи от этого места сохранился до сих пор сравнительно небольшой, но очень живописный лес из лиственных пород с преобладанием дуба, березы и осины. По водотоку же сегодня, а раньше – по берегам речки – лозина, ольха. Лес – байрачного типа на крутых склонах долины речки. В лесу в тридцатых годах прошлого века открыли запасы бурого угля. В нём немало крутых оврагов, глубокие затоны и бучалы с холодной родниковой водой, живописные куртины преимущественно дубняка на очень крутых (до 60 градусов) склонах, а на пологих их вершинах – красивые поляны с белоствольными березами. В лесу часто бывает много грибов (белых, подосиновиков, подберезовиков, маслят, груздей, сыроежек и опят). Помимо этого, также много диких яблок, рябины, хмеля, земляники и костяники. Встречается дикая вишня – эта прекрасная представительница степных пространств, а на крутых открытых склонах – ковыль.

       В дальнейшем, когда практически вся никольско-озёрская территория была освоена и заселена людьми, он получил название Матусов лес. Видимо, по имени хозяина, какого-то Матусова. В доисторическое время он был, по-видимому, более обширным. Об этом свидетельствует часть леса, отстоявшая от Матусового через пахотное поле метров за двести и, называемая Коклюшкиным лесом. По-видимому, пахотная земля между ними когда-то была занята тоже лесом. В Коклюшкином лесу раньше в дореволюционное время была небольшая деревенька, образованная выходцами из недалеко расположенного большого и красивого села Никольское. В Матусовом же лесу жил лесник, а большую поляну между двумя куртинами леса на левой стороне долины арендовал богатый мужик – Осинкин, где имел жилые постройки и огород, о чем свидетельствует огромная подвальная яма и, ограждающий огород, вал лозинок, хорошо сохранившихся и до сих пор.

       Если от этой поляны пойти прямо на восток, то километров через семь будет старинная деревня Половнёво, родина моей прабабушки Пелагеи из зажиточного и обширного рода однодворцев Пищулиных. Два брата из этого рода Николай и Иван Васильевичи Пищулины осели после раскулачивания и преследования бедняцкими вожаками в городе Ельце. Из них Иван Васильевич – в пригородном селе, где, трудясь не покладая рук, создал богатый по советским меркам, дом. Брат же его, Николай Васильевич, жил в городе и нечем не отличался от неимущих пролетариев.

     В Половнёво же, помнится мне, жил какой-то Илья, то ли Николаевич, то ли Михайлович (точно не помню) – дальний родственник, которого я с мамой навестил в далёком детстве. Изумившая меня тогда его усадьба, живо воспроизводится в моей памяти и сейчас. Обшитый дранкой на высоком фундаменте и с четырьмя высокими окнами по фасаду, дом утопал в зелени сада. Сад же мне показался очень большим, где было всё: яблоки, груши, сливы, вишни, какие-то декоративные деревья и кусты, и пасека с агрессивными пчелами. Дом был большой, чисто убранный с приятным и вкусным запахом. В сравнении с маминым домом в одну комнату с земляным полом и скотиной в сенцах, дом этого дальнего родственника мне показался просто-напросто дворцом. И я долго потом с радостью и одновременно с печалью из-за невозможности достижения подобного – вспоминал его. Из гостей мы с мамой принесли много всяких гостинцев: фруктов, мёда, хорошо пропеченного вкусного хлеба, муки и пшена. К сожалению, подобных походов больше не было. Почему? Не знаю.

       Если от Матусового леса пойти в сторону южную, то через три – четыре километра попадёшь в старинное и когда-то очень красивое село Никольское. Оно состояло из нескольких слившихся между собой деревень по долине речки Семенёк, в старину – Сменки. Туда, в Никольское, выходила замуж моя родная бабушка (по материнской линии) Наталия, которой, как ни странно, боялись уполномоченные райкома из-за обличения их в тунеядстве. После смерти мужа в молодом возрасте она с маленькой девочкой, будущей моей мамой, возвратилась назад в Озёрки, к своему отцу, папашке, как она его называла в воспоминаниях. В селе два Божиих Храма: нижний – красный и верхний – белый. Оба до недавнего времени пребывали в полуразрушенном состоянии, в которое их привела безбожная советская власть. Однако, верхний, белый храм лет десять назад начал ремонтировать и реставрировать небогатый предприниматель – выходец из этих же краев – Николай Михайлович Фёдоров, небогатый бизнесмен. Сейчас в нём проводятся уже регулярные службы, оживившие древнюю землю и два погоста, на которых покоятся полным-полно родных и земляков – озёровчан. В бытность свою живыми они окормлялись в этих Храмах, а по кончине – упокоились на местных кладбищах.

       Здание красного Храма, выполненное в виде окружности (круга), и до сих пор поражает мощностью кладки и неподвластностью ни безбожникам, ни даже всеразрушающему времени. Его сравнительно несложно привести в надлежащий порядок и сейчас, после восьмидесятилетнего издевательства людей и разрушительного воздействия времени. Рядом с этим храмом на пологой площадке протяжённого холма местные жители отрыли небольшую яму для добычи прекрасного кварцевого песка, используемого для хозяйственных нужд. Население же села сегодня где-то человек около сотни. И это от четырех – трех с половиной тысяч человек, проживавших в селе до революционного переворота в стране. Да и из этой сотни – процентов восемьдесят, если не больше, – немощные пенсионеры. В четырех верстах от села – большая деревня, а раньше, возможно, село – Суходол, славившееся в старое время отменно налаженным помещичьим хозяйством, которое было весьма рентабельным и после освободительной реформы 1861 года. В советские времена в пятидесятых и шестидесятых годах, в деревне была хорошая больница, которой пользовались и жители ближайших деревень других районов, в частности, Становлянского. Село Никольское и деревня Суходол – это уже район Краснинский.

     Рассматриваемая территория, несмотря на весьма сильные, местами негативные изменения, внесённые человеком на протяжении около 300 лет, всё же прекрасна. На ней проживают остатки тех могучих, деятельных, созидательных предков, которые создали величайшую и могучую империю, которую вот уже на протяжении многих десятилетий могущественные мировые силы зла стараются погубить. Но ничего у них не получится, ибо Россия находится под омофором Пресвятой богородицы

                                                                                   Аркадий Польшин,

                                                                                    академик ПАНИ,

                                                                                  член Союза писателей России

                       К  30-летию  издания  в России

романа Е. И. Замятина  «Мы»

       

ЯРМАРКА

В  Лебедяни  на  базаре,

В  дебрях  выгоды  и  спроса,

Жуковатые  «цыгане»,

Есть  славяне  из  колхоза…

Снова  пенится  купцами

Бестолковая  дорога.

И  клубится пирогами,

И  сутулится  немного.

Есть  меха. Есть  мёд  и  брага,

Удаль. Сила  и  отвага.

Здесь  под  ладные  напевки

Пляшут  розовые  девки.

А  над  всем  горит  и  тлеет,

Суету  презрев  и  троны,

Крестик, вязанный  на  шее

Горделивой  перезвоны.

                                                   

ПРОЧИТАВ  МАЯКОВСКОГО…

Прочитал  Маяковского  том.

Нет  вопросов: классик  и  глыба!

Его  стих, как  банщик  кнутом,

Вздул  меня  и  чем-то  засыпал.

Только  чем? Не  пойму  я  никак:

Не  дерьмом, но  чем-то  галимым.

Уловил: это  радия  шлак

От  Везувия, Хиросимы…

На  моём  позвонке  он  сыграл,

Из  ноздри  вдруг  «Облаком»  вышел.

Отчего  меня  манят  вокзал

И  чужие  лысые  крыши?

Улететь  бы  куда? За  компас!

Где  испить  той  Арктики  пиво?!

Бородою  в  противогаз

Уж  не  влезу – мне  не  красиво.

С  бородой  или  без – по  ночам…

Пушки  днём  контролируют  небо:

Каждый  залп – миллион  богачам.

Беднякам  не  выдали  хлеба.

То… у  них. А  у  нас… (на  луне!) –

На  мопедах  пепл, на  рулёсах.

На  какой  (на  хорошей?!)  войне

ЧЕЛОВЕКОВ  прут  в  труповозах?!

     Друзья, эти  стихотворения  я  называю  замятинскими. Первое представлено в моём сборнике «Берег» (2015 г.), второе ­– в сборнике «Дом  у  берёз» (2018 г.). В этот список можно  добавить  «Сталинград», «Император», «Штык», «Фидель»  из  книги «Дом у берёз».  Суть  этих  произведений – антиимпериалистическая (сказали бы так лет тридцать назад!) Думаю, что творчеству Е.И. Замятина  они  близки  по  духу.

     Возьмём   роман  Замятина  «Мы», который  был  напечатан  в  России  30 лет назад. 29 сентября 2018 года в  Лебедянском  краеведческом  музее  проводился вечер, посвящённый этой  дате.  Подготовка  к  этому  событию  заняла  у  меня  ровно  два  дня. Именно  столько  времени  потребовалось, чтобы перечитать это гениальное произведение нашего  земляка, а  именно  178  страниц. Хотелось бы высказать своё мнение об этом    романе. Мнение – сугубо  моё, личное, и  навязывать  его  кому-либо  я  не  собираюсь.

     Роман  «Мы»  я  читал  и  раньше, в  начале  девяностых, но, по правде сказать, ничего не понял по сути: какие-то  нумера, Единое  Государство, Благодетель, Хранители, Зелёная  Стена  и  т.д. Сейчас  меня  поразила  прежде всего  концовка  произведения. Откуда  такой  пессимизм? Ведь  время  написания  романа «Мы» - 1920  год! Самая плодовитая  пора  для  автора  в  русской  литературе.

     Концовка  произведения (как  и  сам  роман) – это  предупреждение  человечеству, что  пора  остановиться  и  где-то  вернуться  к  истокам, что  прогресс  ведёт  к гибели  Земной  цивилизации. Нумер Д- 503, вокруг  которого  строится  произведение, является  конструктором  «Интеграла» - звездолёта, огненного  Тамерлана  счастья, готового  лететь    в  космос, завоёвывать  другие  планеты: Уран, Венеру  и  т.д. Для  морального  воздействия  на  аборигенов  берут груз, а  именно, стихи, написанных  придворными  поэтами  во  славу  Единого  Государства. Друзья, заметьте – стихи, а  не  прозу!!! Если  стихи  не  подействуют – на  борту  ядерное  оружие! В  последний  момент  (в  результате  облавы) Д-503  попадает  на  операционный  стол: у  него  удаляют  из  головы  фантазию – остатки  души. После этого он с чувством выполненного  долга  предаёт  своих  новых  знакомых  и  любимую  девушку  нумер I-330. Они  были  подвергнуты  пыткам  и  уничтожению  за  стремление  вернуться  к  истокам – быть  людьми. После  экзекуции  он  говорит: «Я  уверен – мы  победим. Потому что разум должен  победить». Получается, что  Д -503  уже  и  не  человек  вовсе, а подопытный экземпляр (без  души  и  мысли), им  можно  манипулировать  как  дважды  два. А ведь совсем  недавно (до  проникновения  в  голову, в  мозг!) дважды  два  для  Д-503 выглядело  так: 

Вечно  влюблённые  дважды  два.

Вечно  слитые  в  страстном  четыре,

Самые  жаркие  любовники  в  мире –

Неотрывающиеся  дважды  два…                

    Евгений  Иванович  Замятин  был  талантливым  поэтом! Строки эти не слабее есенинских, и  роман  написан  живым  поэтическим  языком  (поэзия  в  прозе: метафоры, образы, виртуозная техника). Этот стиль характерен для всего творчества писателя. Ничего подобного  в  русской  литературе  не  было  и  нет  до  сих  пор.

     Трудно  просчитать  и  представить  время  действия  романа, но определённые временные отсечки  всё-таки  можно  найти. Роман как бы по касательной проходит и через наше  время (есть  некоторые  точки  соприкосновения, на  мой  взгляд). Есть  такая  отсечка – тысяча  лет  Единому  Государству. К  нам, конечно, эта дата отношения не имеет, но  есть  дополнение: до  установления  власти  Единого  Государства на Земле была Двухсотлетняя  Война. Получается, что  началась  она  1200 лет назад от описываемых событий.  Уже  горячее!!! Есть  ещё  одна  интересная  дата: 119 лет назад от времени повествования на  Землю  упал  метеор. Может  быть,  пора  задуматься  и  об  этом – о постройке антиметеоритного, противокометного  щита  на  орбите  Земли… пока  не  поздно?

     Не  напоминает  ли  вам, дорогие  мои  читатели, термин  Единое  Государство – ЕС  (Европейский  Союз), блок  НАТО, США. По-моему, очень даже похоже (по  касательной, фрагментами, трассерами). Если  взять  историю  человечества, то  ни  Русь, ни  Российская  Империя, ни  Советский  Союз, ни Российская Федерация никогда  не стремились  к  мировому  господству. Девизы на наших знамёнах во все времена были  и  остаются таковы: «Не  в  силе  Бог, а  в  правде» (Александр  Невский), «Кто  к  нам  с мечом  придёт, от  меча  и  погибнет!» (Александр  Невский). В 1943 году наши деды и прадеды вышвырнули фашистов и их приспешников (бандеровцев и власовцев) с  Украины. Мой  дед – Польшин Алексей Спиридонович и его друг Субботников  Игорь  Наумович (в  настоящее  время  живой) – участвовали  в  этих  боях. Есть рассказ в интернете об их боевом  пути (Рассказ ветерана ВОВ Субботникова Игоря Наумовича). В нём он говорит об  издевательствах  бандеровцев  над  мирным  населением: «Были  хуже  немцев!» Наши  земляки  в  составе  8-й  гвардейской  армии  (бывшей  62-й Сталинградской) освобождали  Харьков, Одессу, Луганск (тогда  Ворошиловград). Мы (ЧЕЛОВЕЧЕСТВО) думали, что  с  фашизмом  в  этих  местах  покончено, ан  нет!!!

     В  2014  году  на  Луганскую  и  Донецкую  землю  пришли  новые  фашисты – украинские  националисты,  и  методы  их  по  устрашению  мирного  населения  остались  прежними. Приведу  некоторые  примеры  из  рассказа  жителя  тех  мест – жителя Славяносербского  района:  в  селе  Смелом  расстреляны  отец  с  сыном  на  огороде (сыну  40  лет, отец – председатель  колхоза), в посёлке Славяносербск забита прикладами девушка-учитель, в  посёлке  имени  Фрунзе  повешен  на  яблоне  местный  житель – крестьянин. На  ЯБЛОНЕ!!! Они (казнённые)  хотели  одного – жить по Правде! И таких примеров  можно  привести  сотни  по  Луганской  и  Донецким  областям. Что  происходит?  А  может  быть,  Двухсотлетняя  Война, о которой говорил Замятин в романе  «Мы», уже  началась?! По Замятину, исходя из романа «Мы», хорошей войны не бывает: война  противоречит  самой  сущности  существования  жизни  человека  на планете  Земля. И  это  правильно! Но  реалии  сегодняшнего  дня  таковы, что  войны  бывают  захватнические  и  освободительные. Так  было  всегда, на  всём  пути  человеческой  цивилизации. Такова  жизнь!

     Или  другая  отсечка:  за  35  лет  до  установления власти Единого Государства изобрели  нефтяную  пищу. Разве  мы  не  близки  к  этому? Разве мы не употребляем химическую  пищу?  А  разве  нефть  не  становится  пищей  для  жиреющих  мировых        Скунсов-толстосумов? Из-за  нефти  убивают  людей  в  Ираке, Ливии, Сирии (где наш   контингент  стоит  на  страже  Земной  цивилизации)  и  т.д.  Началось  переселение             народов. Разве  нет? Люди  садятся  на  утлые  судёнышки, а бедняки хватаются за доски и  плывут  через  Средиземное  море  за  лучшей  долей…  

И  всё  потому, что  заокеанским  парням, корпорациям  всего  маловато: нефти, газа, воды…

     Друзья, разве  нет  на  планете  Земля  экологических  проблем? Посмотрите  за  окно: во  что  превратились  наши  зимы. Течение Гольфстрим  теплеет, от Антарктиды отрывается лёд, природные  катаклизмы  и  др. Есть ещё один интересный момент в романе  «Мы»: 300 лет  назад  от  описываемых  событий  было упорядочено деторождение и  создано  Сексуальное  Бюро. Мужчинам  и  женщинам  (или во  что они превратились) разрешалось  общаться  между  собой  на  выбор (заявка!)  по  талонам  розового  цвета. Детей  иметь  было  запрещено. Возникает  вопрос: а как появлялись люди в Едином Государстве  на  протяжении  1000  лет? Ответ, друзья, вы  знаете  лучше  меня. Правильно! Искусственным  путём – из  пробирок! Этого  в  романе  нет, но вопрос и ответ просто лезут наружу. Разве  у  нас  этого  нет: нет  детей  из  пробирок, нет операций по изменению пола, внешности? Сколько  угодно! А  разве  нет  стран, где рождаемость по тем или иным причинам  регулируется  правительством. О других позорных моментах для человечества говорить  не  хочется. Вы и так всё прекрасно  знаете, уважаемые  читатели…

      Хотелось  бы  остановиться  на  политической  составляющей  романа  «Мы». Бытует мнение, что  роман – пародия  на  советскую  действительность, что  Замятин  Евгений – антисоветчик  и  прочее. Лично  я, прочитав  роман, этого не увидел и этого не увидеть даже  под  микроскопом – если  внимательно  читать. Кто  первый  написал  этот  бред, который кочует по интернету и отлетает от зубов экскурсоводов, трудно  сказать: какой-нибудь  критик-недотёпа, неудавшийся  писатель-подхалим, возомнивший себя пупом русской  литературы, её  оракулом? Такие «специалисты» отправили на расстрел русского поэта  Павла  Васильева  в  1937  году (состряпав ему ложное  обвинение). Вместо крови у этих иуд текла ЗАВИСТЬ И ГНИЛЬ. Потомки   этих  борзописцев  записали  Замятина в ряды настоящих революционеров,  в  ряды  РСДРП! Да, он увлекался революционными теориями, будучи  студентом  Политехнического  института  в  Санкт-Петербурге, куда поступил в  1902  году, и  был  членом  этой  партии, но он вышел из её рядов в  1908  году – чему  есть  документальные  подтверждения.  В  книге «Род Замятиных и Липецкий край» – её  автор  Замятина  Нина  Сергеевна (внучатая  племянница  писателя) – об  этом  поведала (с. 54) и в той же книге привела выдержки  из  письма  Е.И. Замятина  к  Людмиле Усовой (будущей  жене)  от  9-10  мая  1906  года, Лебедянь (с. 48):

«…А  там – может  быть, подоспеет  амнистия, «милостиво прощены будут» мои «заблуждения» - и  я  уеду – в  Петербург». Эти данные автор взяла из писем Е.И. Замятина, которые  хранятся  в  Санкт-Петербурге – в Российской национальной библиотеке (Рукописные  памятники, выпуск 3, часть 1, 1997 г.). Об этом наши экскурсоводы и интернет молчат. Получается: с  одной  стороны – пламенный  революционер, с  другой – антисоветчик! Как  такое  возможно? Обратимся  к  фактам!

Евгений  Иванович  Замятин  был  арестован   20.12.1905 года и провёл в тюрьме три месяца, после  чего  был  выслан  в  Лебедянь. А  он, как мы знаем, был  членом  РСДРП, пусть и  незначительным (вместе  с  Усовой). Нина Сергеевна Замятина  считает, что  Евгений  Иванович  вступил  туда  из-за  этой  женщины – будущей  жены. Его выпустили через три  месяца, а  07.03.1913  дело  было  прекращено. Семь лет наш земляк был  под  подозрением  (в  той  или  иной  мере). Понятно – никого  не  выдал  и  не  предал (напоминает  концовку  романа – только  наоборот). В  1908  году  он  вышел  из  партии (знать, не  сильно  погряз). Возможно… ему не стали чинить  препятствий, потому что тогда, в  1905,  он никого  не  выдал. Возможно? Вполне! РСДРП была серьёзная организация, обрушившая  Российскую  империю. Так что студента Замятина могла бы ликвидировать  в  два  счёта, если  б  захотела. И потом можно рассмотреть ещё один штрих  в  биографии  писателя: в  1916  году (в разгар мировой войны!) инженер Замятин был отправлен  в Лондон  для  наблюдения за  строительством  ледоколов. Разве члена РСДРП могли  туда  откомандировать?

В  полиции  и  в  то  время  не  дилетанты  сидели.  А  письмо  Сталину, где он упомянул о принадлежности  к  партии  в  царское  время, тюрьме  и  двукратной  высылке. Сталин знал о  выходе  Замятина  из  РСДРП, но  отпустил  его  за  границу – не отправил в Магадан  или  ещё  куда-то. Этот факт говорит о лояльности (или безразличии)   властей  к  персоне Замятина. Жизнь писателя в Советской России и в СССР была безоблачной, пока  за  границей – без  ведома  автора – не  опубликовали  роман  «Мы» (1929 г.), началась  травля  (о  чём  я  говорил  выше), хотя  время  написания  романа  (1920 год) критики  и  общественность  в  России  о  романе  знали (проводились  чтения, в  том  числе  среди  рабочих). В  результате…  15 ноября 1931 года чета  Замятиных  выехала  за  границу, но связи с  Россией  Евгений  Иванович не  потерял: участвовал  в  антифашистском  конгрессе, был принят в Союз писателей СССР заочно в 1935  году, собирался возвращаться домой. Но!..

Евгений Иванович Замятин был похоронен 10.03.1937 года на кладбище под         Парижем. Вот  отрывок  из  письма  Сталину: «Я  знаю: мне очень нелегко будет и за границей, потому  что  быть  там  в  реакционном  лагере  я  не  могу <…> Я  знаю, что если здесь в силу моего  обыкновения  писать  по  совести, а  не  по  команде – меня объявили правым, то  там  раньше  или  позже  по  той  же  причине  меня, вероятно, объявят  большевиком».

     Что  за  человек  был  писатель  Е.И. Замятин?  Это  был  русский  патриот, человек Земли: ни  красным, ни белым  или  ещё  какими-то  он  не  был. Был  гуманистом! За  границей  о  нём  говорили: «Вы  очень  русский, Вас нельзя приспособить к нашей жизни».

     Как  я  уже  писал  выше, «Мы» ничего общего не имеет с российской действительностью. Речь  напрямую  идёт  о  западных  цивилизациях – Великобритании, США  и  т.д. Жилища  героев  романа  срисованы с  предместий  Лондона – барачная  система (видно  из  писем). Читаем в романе: «Так  же, как  и  дикарь, европеец  хотел «дождя», - дождя  с  прописной  буквы, дождя  алгебраического» (1, с. 58–59). Заметьте – Европеец! Или: «Вы, ураниты, - суровые  и  чёрные, как  древние испанцы, мудро  умевшие  сжигать  на  кострах, - вы  молчите, мне  кажется, вы – со  мною» (1, с. 133). Заметьте – Испанцы! Здесь ничего не говорится о русских первопроходцах Ермаке или Дежневе  например. Есть в романе упоминание о глупцах, которые сравнили Операционное с древней инквизицией. В  книге  несколько  раз  упоминается  фамилия  Тейлор (американский специалист  по  организации  труда – машинного балета по определению автора). Так, по методикам этого Тейлора американские корпорации работают до сего времени, упоминается  шотландский  математик  Маклорен. В романе ничего не говорится о наших учёных – Менделееве  или  Ломоносове… Где  русские  имена?  Они  есть! Пушкин, Скрябин  и  Достоевский  в  романе  «Мы» – доисторические  персонажи,  только и  всего. Так  причём  здесь  Россия?

     Друзья, лично  у  меня (после  прочтения) возникло  такое  чувство, что  где-то  под  землёй  (под  Детройтом  или  Лондоном, под  Парижем  или  Берлином и  т.д.) в  бункерах  сидят  специальные  люди, которые  изобретают  подлые  формулы, смысл  которых – сделать  жизнь  людей  на  планете  Земля  как  можно  хуже  и  тяжелее. Эти  умники  воспроизводят  себе  подобных, управляют  системами (или  системы  ими – по Замятину), взращивают  политические  элиты, которые, сменяя  друг  друга, руководят  ведущими  мировыми  державами, корпорациями (финансовыми  и  прочими), ратующими  за  передел  мира, претендующие  на  мировое  господство. Эти слуги дьявола  проводят  свои  учения-эксперименты в том или ином уголке земного шара… Сегодня – Африка, Ближний  Восток, Украина… Они  добрались и  до  нас: забрасывают  свои  удочки-указки, логарифмическую  паутину  к  нам  в  мозг, вонзают циркули  в  наши  сердца. Через  телевидение, через средства массовой информации добираются  до  нашей  сути, до  нашей  Поэзии. Они  изучили  нас, как  открытую  книгу, знают  нашу  историю, литературу  получше  нас  самих. На  каких- то участках мы начинаем  давать  сбой, наш  иммунитет  растворяется, высыхает. Давно пора сделать выбор (виртуально-глобальный): что  для  нас  важнее – ПОЭЗИЯ  или НЕФТЬ. Ведь  поэзия  и  есть  душа  России – её  суть, её  кровь, её  доспех!

  

     Недавно  был  в  одной  школе  на  встрече  посвящённой  М.Ю. Лермонтову, спросил  у  ребят:  читал  ли  кто  поэму  Лермонтова  «Измаил-Бей», стихотворение «Валерик»? В  ответ – тишина…  А  до  этого  был  в  другой  школе, задал несколько вопросов  по  творчеству Есенину: «Анна  Снегина», «Страна  негодяев», «Пугачёв»… В  ответ  что? Правильно – тишина! Перед  этим  был  ещё  в  нескольких учебных заведениях, ответ  тот  же. Такое  впечатление, что об этих произведениях даже не слышали. Молодёжь  у  нас  хорошая, спору  нет, - скоро будет перемножать пятизначные  числа  в  голове  и  бегать  быстрее  ветра, но  поэзия, друзья, настоящая  поэзия, необходима  молодому  сердцу, как  ритм. Молодые люди отлично могут  представить  поэтический  подготовленный  материал, могут  прочитать  что-то  своё (есть  таланты!), но  глубины  знаний  нет. Кто  виноват? Ответ  прост, как ситцевый галстук: родители  загружены  на  работе, а  большинству  лень  вникать: думают, в  школе  научат, но в  школе  свои  программы, в  которые  учителя, чтобы заработать,  должны  уложиться. Кто  виноват? Никто! Начинаешь рассказывать ребятам о  наших  классиках, читать – они  смотрят  с  распахнутыми  глазами, жадно впитывают материал, зажигаются. Поэтому, если  и  есть  какие-то  недостатки  у  нашей  молодёжи, то  в  этом  виноваты  мы – взрослые!

     Уверен – в  каждом  учебном  заведении  есть  патриоты-бессребреники, готовые работать  за  идею. Необходимо  дать  им  полномочия! Таким людям надо всячески помогать  и  поддерживать, а  по  возможности – поощрять. Им  место на  Доске  почёта, в газете, на  телеэкране, в  кино. Широкому кругу общественности, к  сожалению, эти люди не  известны. Обычно о некоторых из них вспоминают  раз  в  год – в  День  учителя, что  само  по  себе  уже  хорошо.

     В  нашем  народе  гуляет  известная  поговорка: «Пока  гром  не  грянет, мужик  не  перекрестится». И  вправду: грянул  гром  в  семнадцатом, грянул  в  девяносто первом… Отчего  над  нами  громыхает?..  Мы-то  не  знаем  почему, а человечики в заокеанских  бункерах  знают  всё, всё  контролируют. Третьего  раза  не  дано… Замятин  в  романе  «Мы»  показал, что  нас  ждёт, если  дадим  слабину. Время!.. Время!.. Время! Россия – остров  на  земле, где  люди  (несмотря  на  трудности) остаются  людьми. Бог  любит  Россию! Когда-нибудь наши внуки или правнуки посмотрят на себя замятинским  взглядом, посмотрят  вглубь  себя, вытряхнут из мозгов кибернетический хлам, вынут  холодные  циркули  из  сердец  и  вернутся  к  истокам – засядут  за  Пушкина, Лермонтова, Есенина, Замятина, Рубцова… И  концовка наша, стремящаяся к бесконечности (судьба  наша!), будет  не  замятинская  по  роману  «Мы» (при всём моём к нему  уважении), а  рубцовская, которая  выражена  следующими  строчками  поэта:

   Что-то  девки  стали  заноситься!

   Что-то  кудри  стали  завивать!

   Но  когда  погода  прояснится,

   Все  увидят: поле  колосится!

   И  начнут  частушки  запевать…

     На  том  и  стоим!

----------------------------

1. Бич  Божий: Романы, повести. СПб.: Азбука-классика, 2006. – 640 с.

                                              

 

 

Валентин Баюканский,

                                         действительный член ПАНИ,

                                                       председатель Союза писателей «Воинское содружество»

«МЫ» или «Я» – вечный спор Бытия

                   (Почему антиутопия Евгения Замятина до сих пор актуальна?)

Нельзя ожидать светлого будущего завтра,

если сегодня всё разрушается.

Евгений Замятин

 

Многие происходящие события в нашей жизни кажутся случайными, не имеющими продолжения. Однако через определённое время мы с удивлением обнаруживаем, что в нашей судьбе ничего не происходит просто так, потому что когда-то случившееся продолжает существовать и развиваться.

В 2007 году Липецкое региональное отделение Литературного фонда России и Издательский дом «Русь» учредили премию Евгения Замятина. Она была призвана увековечить память о нашем известном земляке и вручалась в день его рождения. И что удивительно, первым лауреатом премии стал мой отец, писатель Анатолий Баюканский, а последним её обладателем (через семь лет существования) – я. Потом замятинскую премию видоизменили и вручают сейчас лишь молодым авторам. Произошла символическая эстафета: писатели старшего поколения передали молодым коллегам литературные традиции Липецкого края. И вот недавно произошло новое знаменательное событие (честно говоря, для меня весьма неожиданное). Так вышло, что по моей инициативе в Лебедяни прошёл литературно-художественный вечер, посвящённый 30-летию издания в России романа-антиутопии Евгения Замятина «Мы». Если раньше у нас эту книгу не печатали (впервые она была издана за рубежом), то теперь с ней может познакомиться любой желающий. Со времени написания произведения исчезли Российская Империя и Советский Союз, где жил и творил автор, но его философские размышления о дальнейшем развитии человеческой цивилизации, включая повсеместную автоматизацию и отношения государства и личности, сохранили свою актуальность и востребованы в наши дни. Говоря о своём произведении, Замятин определил его суть: «Этот роман – сигнал об опасности, угрожающей человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства – всё равно какого». Поэтому неудивительно, что роман «Мы» дал толчок к написанию таких известных антиутопий, как «О дивный новый мир» Хаксли и «1984» Оруэлла.

«Мы» – произведение многоплановое. С одной стороны – тоталитарное всё подавляющее Единое государство, с другой – главный герой с раздвоенной личностью, именуемый нумером Д-503. Между ними, как шаткий мостик над пропастью, – нелогичное любовное чувство мужчины к женщине, ломающее привычные стереотипы, нарушающее доверие нумера к государству.

Замятин специально придаёт произведению особую форму повествования. Маскируя основные идеи романа внешней сумбурностью авторского изложения, он как бы указывает читателям, что текст будет сложный, понятный лишь думающим людям. Так и произошло. «Мы» сначала прочитали критики-литературоведы, потом его издавали на иностранных языках, а дорога к массовому российскому читателю заняла долгие десятилетия. Речь главного героя, живущего в Едином государстве, наполнена не только научными и техническими понятиями, но и философскими, социально-политическими размышлениями. Замятину, привыкшему самостоятельно думать и принимать решения, чужда искусственная монолитность общества. В Едином государстве нет места для сомневающихся индивидуумов. В нём с непоколебимой волей и страстью создаётся общество всецело согласного большинства. Замятин против «всё поглощающего единомыслия». Он видит, какими бедами грозит насильственное насаждение социального равенства и политического однообразия. Писателя самого арестовывали и дважды хотели выслать из страны. Поэтому он предположил, что ожидает несогласных в государстве будущего.

Уже в самом начале повествования главный герой романа, строитель космического корабля «Интеграл» инженер Д-503, обращаясь в своём дневнике к жителям далёких планет (таким образом автор апеллирует к своим современникам), раскрывает им позицию мира и благоденствия: «Если они не поймут, что мы несём им математически безошибочное счастье, наш долг заставит их быть счастливыми». Уверенность Д-503 в своей правоте основывается на научном подходе, высчитанной с математической точностью. Ведь он не просто инженер, а последователь основоположника научной организации труда и менеджмента Тейлора, в системе которого нет места фантазиям. Неудивительно, что нумер Д-503 (он лишён привычного человеческого имени) фиксирует в начале своего дневника: «Я лишь попытаюсь записать то, что вижу, что думаю – точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это «Мы» будет заглавием моих записей».

Однако не всё так просто. Оказывается, что и у внешне единых людей (как тут не вспомнить нынешних одинаково одетых и постриженных северокорейских граждан-близнецов) пусть даже и на глубинном уровне, но всё-таки остаётся тяга к индивидуальному. Д-503 искренне убеждён в том, что «Мы» – это кладка здания будущего миропорядка, состоящая из массы упрощённых камней-индивидуумов, находящих спокойствие в эстетической подчинённости. Свобода и счастье для нумеров несовместимы. Власти предержащие до сих пор пугают людей свободой, хотя это основополагающее право любого человека. Чтобы показать порочность несвободы, Замятин заставляет своего героя действовать в нестандартных ситуациях, не предусмотренных законами Единого государства. Вследствие этого у Д-503 возникает борьба между безмятежным состоянием в «Мы» и беспокойным единоличным существованием, когда ответственность за собственные поступки не на кого переложить. Через какое-то время в лексиконе Д-503 кроме привычного «Мы» появляется определение «Я». Замятин обращается к формуле раздвоенности личности, известной ещё с евангельских времен. В своё время апостол Павел описал подобное состояние: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю». Хотя Евгений Иванович и атеист, он тем не менее приводит в своём романе библейские сюжеты, размышляет об отношениях Бога и человека, пытаясь спроецировать их на отношения главы Единого государства и рядового нумера.

Дикий внутренний человек законопослушного Д-503 ждёт своего часа, чтобы вырваться наружу и внести смятение в размеренную привычную жизнь. И чем больше Д-503 общается с возлюбленной I-330, тем больше в нём просыпается «лохматый» человек-собственник, который хочет жить, руководствуясь своими и только своими, а не общими ощущениями. Несмотря на то, что в Едином государстве сексуальные отношения, как и другие стороны личной жизни, общие, многим женщинам и мужчинам независимо от их идейной подкованности хочется иметь своего конкретного партнёра. Тема свободных сексуальных отношений в романе не случайна во времена, когда: «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, тот станет всем!» После революции российских обывателей часто пугали слухами, что Советская власть всех женщин сделает общим достоянием, и на то были определённые основания. Ленин считал, что раскрепощение духа чувственности… поможет выплеснуть сгусток энергии для победы социализма. Троцкий заявлял: «Семья, как институт, себя изжила». Дальше всех пошла Коллонтай, пропагандируя теорию «стакана воды», когда сексуальные потребности людям светлого будущего пристало удовлетворять без траты времени и эмоций, чтобы сосредоточить основные силы для производственной деятельности. Для этого нужно отказаться от ревности и уважать право выбора полового партнера. Лозунг «Долой стыд!» стал чуть ли не приметой времени, характеризующей новые отношения между мужчинами и женщинами. Поборники свободной любви, обнажившись, прошли в 1918 году по улицам Петрограда. Дошло до того, что даже в провинциальной Вологде можно было прочитать такую вот прокламацию: «Каждая комсомолка, рабфаковка или другая учащаяся, которой поступило предложение от комсомольца или рабфаковца вступить в половые отношения, должна его выполнить. Иначе она не заслуживает звания пролетарской студентки». Подобная вседозволенность, бесцеремонно вторгающаяся в личную жизнь, угнетала Замятина. Поэтому в придуманном им Едином государстве во время сексуальных дней нумера могли отгородиться от посторонних взоров шторами. В остальное время жизнь каждого жителя была под бдительными взорами Хранителей и окружающих. Иначе мало ли что могло быть.

И хотя любовные треугольники были там общепринятыми, женщины О, Ю и I хотели своего, а не общего мужчину. Главный герой также не собирался делить свою возлюбленную с другими нумерами, что противоречило существующему порядку.

Чтобы не возникало никаких противозаконных желаний, в Едином государстве, как и во всяком тоталитарном обществе, существуют Хранители, следящие за умонастроениями своих граждан. Следили за людьми и при Замятине, и до него, следят и сейчас. Для того чтобы наблюдать за поведением индивидуума, не нужны стеклянные стены и вахтёры-осведомители. Современные технические средства позволяют наблюдать за гражданами не привлекая их внимания. Это отслеживание социальных сетей, всевозможные камеры наблюдения, прослушка телефонов, другие методы и приспособления. Тем не менее логика слежки-профилактики, о какой Замятин написал почти сто лет назад, остаётся прежней!

«Вверху невысоко – метрах в 50 – жужжали аэро. По их медленному низкому лету, по спущенным вниз чёрным хоботам наблюдательных труб – я узнал аппараты Хранителей. Но их было не два и не три, как обычно, а от десяти до двенадцати.

– Отчего их так сегодня много? – взял я на себя смелость спросить.

– Отчего? Гм… Настоящий врач начинает лечить ещё здорового человека, такого, какой заболеет ещё только завтра, послезавтра, через неделю. Профилактика, да!»

В Едином государстве наряду с обязательными Хранителями необходимы и доносители. Там в каждом доме-общежитии находятся дежурные – стукачи. Они есть и на улицах, и на предприятиях – везде. И чем их больше, тем лучше, ибо доносительство всегда приветствуется властью. Когда ценность «Я» сведена к минимуму, граждане охотно закладывают соседей, знакомых и сослуживцев, лелея себя надеждой, что спасают покой и порядок в государстве. А если их подозрения не оправдываются, существуют компетентные органы, которые способны распознать настоящего врага. Оказавшись в «Бюро Хранителей», Д-503 увидел «внутри, в коридоре, – бесконечной цепью, в затылок, стояли нумера, с листками, с толстыми тетрадками в руках». Главное, успеть вовремя сообщить (ибо этого ждут и другие), а потом… То ли станешь героем, то ли в тебе самом признают врага.

Во всяком закрытом государстве нужна ещё и особая стена, надёжно отделяющая внутренний иррациональный мир всякого нумера от многоцветного, разноголосого течения внешней жизни. Евгений Замятин точно предугадал наличие реальной пограничной стены-ограждения от информационного, политического и экономического влияния предполагаемого или существующего противника. Однако ни «железным занавесом», ни Берлинской, ни Американо-мексиканской, ни даже Зелёной стеной нельзя навсегда отделиться от иного мира. Со временем в заграждениях и защитных линиях образовываются трещины и проёмы, создаются потайные ходы, позволяющие противостоящим мирам сообщаться. Несменяемые Благодетели стараются этому помешать. И хотя во многих конституциях сказано, что народ является главной силой и мерилом государства, любому правителю хочется избежать критики и сомнений в правильности его действий. Заветная мечта всякого диктатора – монолитное общество, ассоциированное Замятиным с ассирийским войском. «Мы шли так, как всегда, то есть так, как изображены воины на ассирийских памятниках: тысяча голов – две слитных, интегральных ноги, две интегральных, в размахе руки. МЫ – от Бога, Я – от дьявола. Однако в этом единстве у каких-то Нумеров возникает ощущение, что они в ногу со всеми – и все-таки отдельно от всех».

Будучи хорошим инженером, Замятин интересен ещё как философ. Его описание выборов в тоталитарном государстве словно списано с сегодняшнего дня: «Завтра – день ежегодных выборов Благодетеля. Завтра мы снова вручим Благодетелю ключи от незыблемой твердыни нашего счастья.

Разумеется, это не похоже на беспорядочные, неорганизованные выборы у древних, когда – смешно сказать – даже неизвестен был заранее самый результат выборов. Строить государство на совершенно не учитываемых случайностях, вслепую – что может быть бессмысленней?» И вот всё же, оказывается, нужны были века, чтобы понять это.

Нужно ли говорить, что у нас и здесь, как во всём, – ни для каких случайностей нет места, никаких неожиданностей быть не может. И самые выборы имеют значение скорее символическое: напомнить, что мы единый, могучий миллионоклеточный организм…»

Узнав, что в Едином государстве есть несогласные, Д-503 с ужасом восклицает: «Мне за них стыдно. А впрочем, кто они? И кто я сам: они или мы – разве я знаю?» Эти вопросы тяготят главного героя и воспринимаются им как болезнь. Наличие души и снов у нумеров Единого государства считается досадной нелепостью, мешающей созидательному труду.

После выхода романа Замятина прошли годы, но боязнь быть самостоятельной личностью у многих осталась. В девяностых годах я видел документальный фильм, в котором один из подростков, искренне заявляет: «Я хочу быть как все. Я не хочу, чтобы на меня обращали внимание. Я даже одежду ношу серую, чтобы не выделяться».

Замятин понимает, что разрозненному меньшинству трудно одолеть сплочённое большинство. Д-503 считает, что «для этого надо всем сойти с ума, необходимо всем сойти с ума – как можно скорее!» Неудивительно, что его герой, как и другие несогласные, поддавшиеся минутному душевному (а значит, запрещённому) порыву, терпят поражение. Да, они попытались восстать, оказать сопротивление, но многолетняя общественная инерция приучила их подчиняться власти. Когда схлынули эмоции, оказалось, что настоящих борцов – единицы. В их числе возлюбленная нумера Д-503 I-330. Её бескомпромиссная позиция – укор главному герою. Он хочет поскорее забыть о случившейся трагедии, стремится к покою, к прежнему безмятежному состоянию всепоглощающего единения – и добровольно соглашается на операцию, лишающую его прежней индивидуальности. После Великой операции Д-503 приобретает долгожданный покой и без всяких угрызений совести (которую, вместе с душой и фантазиями, уничтожили во время операции) рассказывает Благодетелю о врагах счастья, в числе которых его прежняя возлюбленная. Её пытают, и главный герой спокойно наблюдает за этой теперь незнакомой ему женщиной и радуется, что I вместе с сообщниками поведут на заслуженную казнь.

Роман-антиутопия «Мы» не был рассчитан на массового читателя. Обывателям было не до философских исканий. К тому же на обработку сознания сомневающихся граждан была привлечена новоявленная творческая интеллигенция, которая активно включилась в создание образа счастливого будущего, основанного на всеобщем равенстве. На полную мощь использовалась пропаганда: писались статьи, создавались повести и рассказы, ставились театральные постановки, снимались фильмы, доказывающие неоспоримое преимущество новой власти. Главная Газета Единого государства давала всем нумерам основополагающие указания для дальнейших действий: «Вы – совершенны, вы – машиноравны, путь к стопроцентному счастью – свободен. Спешите же все – стар и млад – спешите подвергнуться Великой Операции. Спешите в аудиториумы, где производится Великая Операция. Да здравствует Великая Операция! Да здравствует Единое Государство, да здравствует Благодетель!»

Размышляя о роли творческих людей в тоталитарном обществе, Замятин ввёл в роман поэта R. Он вдохновенно сочиняет оды, восхваляющие законы Единого государства. Самозабвенно расписывает прелести железной руки, уничтожающей врагов, препятствующих счастью сознательных нумеров. Как тут не вспомнить известную фразу непомерно обласканного властью Максима Горького, изрёкшего: «Если враг не сдаётся, его уничтожают». Раз уж самый известный пролетарский писатель своим авторитетом прикрывал деяния власти, то, что говорить о бесталанных борзописцах, стремившихся показать свою величайшую преданность тем от кого зависят их жизнь и карьера. Вот и двуличный поэт R своим талантом активно поддерживает установленные порядки, хотя внутренне их ненавидит. Автор не только наделил R отталкивающими манерами и внешностью, но и приготовил ему печальную участь, потому что такие писаки Замятину неприятны. Для литературных властей писатель был «противником революции и представителем реакционных идей, проповедующим мещанский покой и тихую жизнь как идеал бытия». Однако Замятин хотел лишь разобраться в сути вещей, создать альтернативу имеющимся всевозможным «измам». Его не привлекали крайности. Писатель понимал, что нет ничего хорошего в насильственных революциях и в диктаторских подавлениях личности. Нужно было найти недостающее звено цепи, которое соединило бы несоединяемое, объединяя достижения науки и техники и свободную волю индивидуумов. Золотая середина необходима для развития человечества. Как манящий драгоценный камень притягивает она многих философов, писателей и поэтов, которые с воодушевлением придумывают собственные утопии, но пока безуспешно.

После создания «Мы» прошло почти сто лет, но власти с ещё большим упорством продолжают вмешиваться в жизнь своих граждан. Расширяя глобализацию и используя достижения технического прогресса, пытаются поставить под свой контроль всё и вся. Может быть, поэтому антиутопии до сих пор так актуальны и востребованы.

                                                                       Павел Кузовлев,

                                                                      академик ПАНИ,

                                                                      член Союза писателей «Воинское Содружество»

«Прощайте снега и метели…»

     Звенит капель

Журчат ручьи! Безумный гвалт грачей,
Звенит капель и тают, тают снеги...
А в Храмах огоньки свечей
Шлют к небесам молитвы-обереги.

Журчат ручьи. А явь, как будто сон:
Несёт кораблик паводок весенний,
И негой томной воздух напоён,
И я лечу в небесной карусели.

И солнца золотой венец,
И зыбкий цвет бездонного индиго,
Кричу я: «Мама! Прилетел скворец!»
А на пруду трещат и тают льдины...

И хочется кричать, смеяться, петь!
Душа, она ,ведь, с детством не рассталась.
Весна пришла – шальная круговерть,
Мой дивный сон, нечаянная радость!

А в Храмах огоньки свечей,
Шлют к небесам молитвы - обереги.
И звон малиновый и запах куличей...
Звенит капель и тают, тают снеги!

     Приходит весна

Прощайте снега и метели,
Приходит весна.
Звенят золотые капели.
И мне не до сна...

Вдруг вспомнились юные годы,
Подснежник лесной.
Хрустальные вешние воды,
Твой взгляд озорной.

На щёчках любимых веснушки,
Проказник апрель!
Моя дорогая подружка,
Где ж ты теперь?

Прощай моя зимняя сказка,
Прощай до поры.
С холодными белыми красками
Расстанемся мы.

Уходят на север морозы
И тают снега!
Весна и стихами и прозой
Спешит к нам сюда.

Теснятся на озере льдины,
Вернулись грачи...
Напомнил про ночи мне зимние
Огарок свечи.

Серебряный иней и вьюги
Ушли на покой.
Я вышел по вечному кругу
Навстречу с весной.

     Завтра – Рождество!

Снег, метель, шальная вьюга.
Чудо! Волшебство!
Дарит мне зима-подруга
Сказку в Рождество.

Заметает след вчерашний
Белый – белый снег!
Ночью выйдет месяц ясный –
Зимний оберег.

Ночь подарит сон из детства:
Вот мои друзья,
Санки, горка, бьется сердце:
«Кто вперёд? Айда!»

Встретит мама у порога:
«Как с тобой мне быть?
Ну-ка, к печке! – скажет строго-
Валенки сушить!»

…На печи тепло, уютно.
Никаких забот!
Сплю, теплом родным укутан,
Рядом дремлет кот!

Вечер. Бабушка в сочельник
Скажет: «Нынче пост!»
Густо пахнет хвоей ельник!
Ждём  тебя, Христос!

…Ночью робкий свет лампады
Бережёт мой сон.
Завтра встану рано – рано.
Завтра – Рождество!

     Тает жемчуг на ресницах

Иней дымкой серебристой
Красит зимний сад.
В вальсе призрачном кружится
Дивный снегопад.

А под елью новогодней
Жемчуг, да алмаз.
Дед Мороз – волшебник добрый
Ждёт полночный час.

Вот меняются картинки,
Как в чудесном сне;
По заснеженной тропинке
Ты идёшь ко мне.

Тает жемчуг на ресницах
Светлою слезой.
Я открою дверь в светлицу,
Ты побудь со мной.

Из какой пришла ты сказки?
Из каких времён?
Пишет стужа белой краской
На стекле узор.

От судьбы нам не укрыться, –
Скажешь мне  потом.
Я – твои шальные мысли,
Я – всего лишь сон...

...Я хочу, чтоб не кончалось
Это волшебство,
Это призрачное счастье,
Что ко мне пришло...

Снег тихонечко ложится
На хрустальный лёд.
Ночь в огнях цветных искрится...
Скоро Новый Год!

     А завтра зима

Сегодня прощаюсь я с осенью…
А завтра-зима…
Прощай моя рыжеволосая,
Прощай навсегда!

Закружатся белые снеги…
Придут холода.
И быль золотую и небыль
Я вспомню тогда.

Приснятся мне рыжие косы…
Алый сентябрь.
Последний сегодня день осени,
А завтра – декабрь!

Сегодня прощаюсь я с осенью…
Стынут слова.
И слёзы на щёки просятся…
А, завтра – зима!

     Настроение

Вечер.
         Ветер.
                Грусть.
                      Печаль.
Чёрное окно…
Стол.
        Листок.
                Перо.
                      Свеча.
Серое сукно…
Лист кленовый на стекле,
Дождик моросит…
Неуютно как-то мне ,
И душа болит…
Вот, и ночь.
                Темным-темно!
Чёрный небосвод.
Чёрно-белое кино…
Странный эпизод.
…Где-то снег лежит давно!
Санки.
          Дети.
                Смех!
Новогоднее панно
Пишет белый снег!
…Как заснул? Не помню я.
Только утром,вдруг;
В белом крыши и земля,
С неба – белый пух!
Я стряхнул последний сон
И, айда, во двор!
Дети.
        Санки.
                Смех
                      Задор!
Чёрный вечер? Вздор!
И куда ушла печаль?!
Вновь звучит рояль!
Стол.
      Листок.
                Перо.
                    Свеча.
Стих!
       Вино!
               Хрусталь!

     Я отдам тебе своё сердце

Я любовь зарифмую в строчки,
И в слова наряжу красивые.
Подарю ей венок цветочный,
Небесами покрою синими.

Обогрею теплом душевным,
Очарую стихами дивными…
Вспомню, вдруг, о давно ушедшем…
Ах, какими мы были красивыми!

Подарю ночью небо звёздное
И луну, нашу спутницу вечную.
…Ты безумная и…бесподобная,
Ты мечта моя бесконечная.

Я отдам тебе своё сердце.
Покорюсь колдовским твоим чарам.
Только б ты мне открыла дверцу
К чудесам твоим несказанным.

Только б ты мне открыла тайну,
Что хранишь за семью замками…
Пропаду ведь я, в Лету кану
И забуду, что было с нами.

Я любовь зарифмую в строчки,
И в слова наряжу красивые…

                                                              Алексей Никулин,

                                                                        академик ПАНИ,

                                                                        член Союза писателей «Воинское содружество»

«В стране «берёзового ситца»…»

                       

         Времена года

Четырёх красавиц всей душою

Я люблю, не скрою, много лет.

Хороводом каждый год со мною

Кружится любимый мой квартет.

Очередь подходит для свиданья –

Каждая сюрпризы мне несёт.

Я пишу стихи им в знак признанья

И душа от радости поёт.

Золотые листья дарит осень,

Зимушка сверкает серебром,

Аромат цветов весна приносит,

А вот лето – радугу и гром.

             Счастье

 

От всей души желаем счастья

Друзьям, знакомым и родным.

В погожий день или ненастье

Цветы, улыбки дарим им.

Не забываем про здоровье,

Удачу, бодрость и успех.

Но в этом добром многословье

Лишь слово СЧАСТЬЕ держит верх.

Оно их всех объединяет,

В нём каждый шаг и каждый миг

Кого на подвиг вдохновляет.

Меня – на прозу и на стих.

                        

   Россию любящий поэт

   (памяти С.А. Есенина посвящается)

В стране «берёзового ситца»

Пылал малиновый рассвет…

Смог на Рязанщине родиться

Россию любящий поэт.

Сергей ходил в обнимку с музой,

Подруг тальянкой завлекал…

Жизнь не была ему обузой,

Он в ней тропу свою искал.

Нашёл и вышел на дорогу –

Стихами был усыпан путь.

По ней шагал со славой в ногу,

Ветрам свою подставив грудь.

Костёр зари и волн плесканье,

И тихий шелест камыша,

И шёпот первого признанья

Впитала страстная душа.

Его поэзия рождалась

С росой, с туманным молоком…

В стихах она отображалась

Простым крестьянским языком.

Прочна любовь была к России,

Все тридцать лет, как монолит,

И потому под небом синим

В Рязани памятник стоит.

   Алла Самохина,

                                                                      действительный член ПАНИ,

                                                                       член Союза писателей «Воинское содружество»

«… И ты, по-прежнему не едешь…»

               ***

Затоплю дровами печку,

Книги выложу на стол

Догорев, погасла свечка.

Вот, опять ты не пришёл.

Пахнет тёплое жилище

Прогорающей смолой.

Ветер вновь тебя не ищет.

Порезвился и долой.

Спрячет кот клубок под лапу,

Зачитаюсь, да и спать.

Ляжет штора тенью на пол,

Лунный свет – ко мне в кровать.

Синь на облачном изгибе

Безучастна и бледна.

Дом мой в поле, на отшибе.

Я привыкла быть одна.

   ***

Не выпит рисовый отвар,

Не выучен урок,

Хромает дождь, ведь тротуар

Опять не пущен в срок.

Струя, как ниточка в песке

Прорезывает грот.

Его судьба «на волоске».

Бессилен он. Умрёт.

Играет ветер в голоса,

Над лужей серебро,

А ливень бьёт мои глаза

Расплатой за добро.

                                              

***

Уже горят разбитые мосты.

Чужой мужик со мною, вдруг, на «ты»,

Скрипит порог, ругаются соседи.

Мне ничего не хочется вернуть:

Ни грядок, где растоптаны цветы,

Ни вечеров, в которых ты не едешь,

Ни на полу разлившуюся ртуть.

Да, мир испорчен, кажется, вполне.

Всё: честь и уважение – на дне.

Любовь, ну, что она? Единственная леди,

Несчастная, пытается вершить,

Но, ею, перебитой, как соседи,

Уже никто не хочет дорожить.

А без неё едва ли стоит жить.

И ты, и ты, по-прежнему не едешь…

                                      

СОДЕРЖАНИЕ

Научно-краеведческая секция

 

Елена Щукина, Валерий Поляков. Середина 90-х годов XX века…………………………

Екатерина Кобзева, Валерий Поляков. НЭП начинался так……………………………………

Валерий Поляков. Директор – орденоносец ………………………………………………………..

Михаил Корольков. Е.А. Фенелонов – первый директор Липецкой областной универсальной научной библиотеки………………………………………………………………….

Николай Скуратов. Легенды Липецкого края……………………………………………..

Павел Пономарёв. Виновным себя не признал…………………………………………

Литературная секция

Владимир Богданов, Чтобы в мире стало светлей……………………………………………….

                                   Да, чай, ребята, дело тонкое…………………………………………

Раиса Усович. Мать. ……….…………………………………………………………………..

                         Разведчик………………………………………………………………………

Лариса Шевченко. Мечта и беда………………………………………………………………………

Николай Муромцев. Воспоминания о родных местах…………………………………………

Аркадий Польшин. К 30-летию издания в России романа Е.И. Замятина «Мы» …………….

Валентин Баюканский.  «МЫ» или «Я» – вечный спор Бытия. Почему антиутопия Евгения          Замятина до сих пор актуальна?.......................................................................................

Павел Кузовлев. «Прощайте снега и метели…»…………………………………………………….

Алексей Никулин. «В стране берёзового ситца»…»…………………………………………

Алла Самохина. «… И ты по-прежнему не едешь…»………………………………………..

                          

 

Материалы

Четырнадцатых Петровских чтений

в Липецке

«Пётр Великий и Липецкий край»

(Октябрь 2019 года)

 

Под общей редакцией

М.И. Королькова

Верстка, печать:

Редакционно-издательский отдел ГАУДПО

Липецкой области «Институт развития образования»

Тел. (4742) 32-94-74

Формат 60х84/16

Усл. печ. л. ххх

                                                      Тираж ххх экз.

ГАУДПО Липецкий институт развития образования

398035, г. Липецк, ул. Циолковского, 18

Тел. (4742) 74-85-26, 32-94-60

E-mail:Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

www.iro.ru

 

  

Комментарии для этой записи закрыты