Завершился Международный поэтический конкурс одного стихотворения «И мы защитим тебя, русская речь…» в поддержку Русского Донбасса, вставшего на защиту Русских традиций, Русской культуры и Русского языка. Учредителями мероприятия выступили - Санкт-Петербургское и Ленинградское областное отделения Союза писателей России, Петровская Академия наук и искусств, Союз писателей Донецкой Народной Республики, Литературный альманах «Территория слова» Луганской Народной Республики.
Жюри Конкурса подвело итоги. Всего поступило 90 стихотворения из Донецкой и Луганской Народных Республик, Латвии, Израиля, Украины. Широко представлены регионы России – от Калининграда до Сибири: Москва и Подмосковье, Санкт-Петербург и Ленинградская область, Екатеринбург и Свердловская область, Сыктывкар, Астрахань, Псков и Псковская область, Омский, Ростовский, Краснодарский, Липецкий, Брянский, Кировский регионы, Воронеж, Воркута, Нижний Новгород, Тюмень, Ярославль, Иркутск. Естественно, события на Донбассе, да и, в целом, на Украине не могут оставить равнодушными литераторов-патриотов. Что и показал наш Конкурс.
Жюри отмечает содержательность, духовность и высокий уровень стихосложения поступивших произведений. Непросто было определить лауреатов Конкурса и отметить стихи ещё 10 авторов. Жюри остановилось на 17 стихотворениях, из них 6 стихотворений лауреатов.
Среди лауреатов следующие авторы и их произведения:
1 место – Бениаминов Андрей Геннадьевич (Псков), стих «С добрым утром».
2 место – Хатюшин Валерий Васильевич (Москва), «Танк под именем Сталин».
Халаева Татьяна Ивановна (Севастополь), «Княжеская боль».
3 место - Костина Елена Николаевна (Донецк, ДНР), «Голос Донбасса».
Тихонов Александр Александрович (Омская обл., пос. Большеречье), «Лишь позовут свергать царя…».
Канавщиков Андрей Борисович (Псковская обл., г. Великие Луки), «Ствол».
По электронным адресам лауреатов будут высланы памятные дипломы.
И 11 авторов, чьи стихи отметило жюри Конкурса:
Полшкова Лилия Николаевна (Донецк, ДНР), стих «Нет, я не ранена!».
Токарев Анатолий Павлович, (Ростов-на-Дону), «Исповедь матери ополченца».
Брагин Никита Юрьевич (Москва), «Есть ещё время, брат».
Шмакова Ольга Валентиновна (Московская обл, г. Чехов), «Дом под обстрелом».
Дёмчева Наталия Михайловна (Липецк), «Шахтёрский крест».
Белый Константин Владимирович (Москва), «Русский мир».
Гончаров Николай Валентинович (Ярославль), «Тревога (2014 год)».
Данилова Ольга Викторовна «(Севастополь), «Внеклассное чтение».
Можаева Виктория Валерьевна (Ростовская обл., хут. Можаевка), «Сестра моя, сестричка».
Катина Катерина Анатольевна (Донецк, ДНР), «Из стали».
Литвинцев Александр Викторович (Московская обл. Пушкино), «Так надо».
Стоит отметить, что на электронный адрес Конкурса не поступило ни одного пасквиля или оскорбления, что, в частности, неоднократно было при проведении Конкурса в поддержку Донбасса в 2018 году. Оппоненты, видимо, выдыхаются, чувствуя своё ничтожество.
Организаторы и жюри Конкурса поздравляют лауреатов с заслуженным успехом и благодарят всех авторов, представивших свои произведения. Желают всем творческих удач и свершений, благополучия, выражают надежду, что все участники продолжат свою литературную деятельность во благо замечательной Русской культуры и Русского мира.
Будем здравы, ибо мы правы!
Оргкомитет Конкурса
Стихи Лауреатов и участников, отобранные жюри:
Андрей Бениаминов
С ДОБРЫМ УТРОМ...
Чуть дрожит рассвет. Разгоняя мрак,
солнце лезет вверх и слепит глаза:
- С добрым утром, мой недобитый враг.
Я в дозоре, значит, стрелять нельзя.
И не знаю, рад тому иль не рад,
что вчера тебя не поймал в прицел…
Нас прошедшей ночью утюжил «Град» -
два «двухсотых» рядом, а я вот – цел.
Я лежу, оглохнув от тишины,
и жую травинку, чтоб не курить,
а на той, другой стороне войны,
мой заклятый враг продолжает жить.
С ним росли бок о бок, в одном дворе,
и играли в прятки, в войну, в футбол:
невдомёк играющей детворе,
что один «кацап», а другой «хохол».
...
Старый дом разрушил шальной снаряд,
там погибли дочь моя и сынок...
- С добрым утром мой недобитый враг.
Мне осталось только спустить курок.
Валерий Хатюшин
ТАНК ПОД ИМЕНЕМ «СТАЛИН»*
Укры бьют по больницам,
мрази долбят по школам…
Ополченские лица —
под святым ореолом…
От снарядного шквала
дети плакать устали…
И сошёл с пьедестала
танк под именем «Сталин».
В грудах дымных окалин,
в волнах воя и свиста
танк под именем «Сталин»
снова бьет по фашистам.
Брызжут яд в истерии
все скоты и уроды.
Но стоит за Россию
остров русской свободы.
В дни донбасского ада
в этих заревах грозных
кто-то видел солдата
в гимнастерке из бронзы…
_________
* Сошедший с постамента в г. Константиновке Донецкой обл. танк-памятник ИС-3 («Иосиф Сталин») разгромил блокпост нацгвардии.
Татьяна Халаева
КНЯЖЕСКАЯ БОЛЬ
Тревога нынче входит в каждый дом -
Майдан смердит удушливо фашизмом.
Княгиня Ольга, сквозь столетий призму,
На киевлян взирает со стыдом:
«Не верится, что это мой народ,
Утратив всю былую мощь и славу,
На откуп иноверцам сдал державу,
Не думая, что будет наперёд.
Неужто не осталось храбрецов,
Что не торгуют Родиной и Честью? –
На самом главном древнерусском месте,
На Киевской святой земле отцов».
Напрасно Ольга напрягает взор,
Не видно здесь исконного народа,
Хоть старый Днепр всё так же катит воды,
На берега туманом лёг позор...
В душе княгини боль, печаль и грусть:
Сметает всё! – чужих идей лавина.
Откуда появилась Украина?! –
Скажи, святая Киевская Русь.
Огонь вражды безумцев охватил
И князь Владимир с Православьем, предан.
Украинский язык ему не ведом,
С рождения – на Русском говорил!
Чтоб защитить и дом свой, и язык,
Шахтёры дружно вышли из забоя.
Земля Донбасса – стала полем боя!
Врагам сдаваться Русский не привык.
Я помолюсь, как раньше на Руси
Молились бабы, к образам вставая:
Княгиня Ольга, – русская святая,
Отечество и русичей спаси!!!
Елена Костина
ГОЛОС ДОНБАССА
Душа не забудет такие моменты.
Наш сбор у палатки, у стенда, у тента.
Я сердцем услышала голос Донбасса.
Однако не тембром - вестями потряс он.
Палатки худые без окон, без тэнов.
Замёрзшие руки терзают антенну.
Вы эти слова не сочтите за пафос.
Нелёгкая участь досталась Донбассу!
Затихли сопрано с фальцетом и альтом.
Война исполняла смертельное сальто.
Она грохотала раскатистым басом
И быстро пустели донецкие классы.
Мы все разучились тогда улыбаться.
Как воин по плацу, так мы возле раций.
И даже мальчишка с мобильником в ранце
Мог стать фотокором, мог стать папарацци.
На улицах наших хватало сюжетов.
И новые сводки, и новые жертвы...
Сиротские слёзы ложились на вдовьи.
И пахла трава человеческой кровью.
И пахла зола человеческим мясом.
Летали осколки со свистом и плясом,
Донецкое слово звучало набатом!
Нас «ватой» клеймили и жгли нас, как вату.
Когда стало жарко, как в топке мартена
Я стала сама, как стальная антенна.
Я вслушалась в голос родного Донбасса.
Стал бархатный тенор внушительней баса.
......................................
......................................
Стал бархатный тенор внушительней баса.
Мы поняли цену словам из Донбасса!
Александр Тихонов
* * *
Лишь позовут свергать царя,
Поманят троном,
И вновь кровавая заря
Над тихим Доном.
Хоть нет от правды ни следа
В заморской мантре,
Уйдёт на киевский майдан
Безусый Андрий.
Потом: нацгвардия, Донбасс
И встреча с батей.
А дальше «Сынку!» хриплый бас.
А дальше... Хватит!
Но сквозь года и города:
«Я слышу, сынку!»,
И не ответит никогда
Остап из цинка.
Вот только кровь на всех одна
И горечь дыма.
На тех и этих тишина
Неразделима.
Смешает повести финал
И быль и небыль.
Ждёт тех и этих тишина,
Земля и небо.
Андрей Канавщиков
СТВОЛ
Чтобы зимою не дуло
Из всех неудобных щелей,
Залез в орудийное дуло
Нахохленный воробей.
Затих, обогрелся немного,
Железом вокруг защищён,
Хваля воробьиного бога
От лапок до пёрышек щёк.
В стволе орудийном уютно,
Тихо — ветрам не достать.
И мнится воробышку, будто,
Что здесь можно век зимовать.
Пристроился, песенку птичью
Ведёт, что есть духу и сил,
О жизни своей горемычной
Тот воробей позабыл.
Пока не пришли ополченцы,
Грелся, вжимаясь в края.
Пытался остаться, но — тщетно,
Шугнули бойцы воробья.
Вспорхнул на лафет осторожно,
Но прочь не спешил весь февраль,
Он понял, что нет здесь надёжней,
Чем та орудийная сталь.
Лилия Полшкова
НЕТ, Я НЕ РАНЕНА!
Просто скажи мне, что всё будет тут хорошо,
Рукопожатьем согрей перед лютой зимой.
Всё, что случилось в тот год – никуда не ушло,
Просто ложатся снега между мной и тобой.
Я не брала те осколки, что пали в саду.
Пусть их затянет земля, пусть заржавлят дожди!
Город родной, по тебе я и в мыслях бреду,
Зная, как раны и шрамы твои тяжелы.
Нет, я не ранена, просто скопилось в душе,
Горе народа сочится уже через край.
Видел ли кто этот горько-красивый фужер,
Тот, с гравировкой волнующей, с вензелем «Рай».
С блёстками розочки вьются веночком вокруг –
Это банально, но только не в наших местах.
Тут под веночком таким: то братишка, то друг…
Я так надеюсь, что Вам там тепло, в небесах!
Нет, я не ранена! Просто контуженный мозг…
Главное – выпить побольше и в спячку залечь.
Сон принесёт мне прибой, пахлаву, Крымский мост…
Утро доспехи подбросит – кольчугу и меч!
Просто скажи мне, что всё будет тут хорошо,
Рукопожатьем согрей перед лютой зимой.
Всё, что случилось в тот год – никуда не ушло,
Просто ложатся снега между мной и тобой.
Анатолий Токарев
ИСПОВЕДЬ МАТЕРИ ОПОЛЧЕНЦА
Она не плачет в горестном рассказе,
А скорбно изливает горький стон.
И слышен в каждой наболевшей фразе
И детский крик, разбитых стёкол звон.
Зловеща и смертельна канонада,
Потерь невосполнимых режет боль.
Немой вопрос: «Кому всё это надо?
Так где же состраданье и любовь?»
Истерзан дом – пустых глазниц коробка,
И в памяти все те, кто рядом жил.
Петровский* вновь безжалостно растоптан, –
Ей горе выдержать – хватило б сил.
Земля полна здесь гари и печали,
Солёной стала Кальмиус* река,
А на домах столь вмятин и подпалин,
На улицах живого нет ростка.
Ещё ночь пережита – на исходе,
Но вздрогнула от взрыва тишина.
И солнце опечалено восходит, –
На всех здесь боль о родине одна.
Смертям и горю нет уже здесь счёта, –
Идёт давно народная война…
И с горечью её уста шепнули:
«На блок посту убит и наш сосед…
(Но гордо брови матери взметнулись)
Мой сын ушёл сменить его чуть свет».
*Кальмиус - река, протекающая через г. Донецк
*Петровский – один из наиболее обстреливаемых районов г. Донецка
Никита Брагин
ЕЩЁ ЕСТЬ ВРЕМЯ, БРАТ
В чем сила, брат? Обожжена броня,
разбит бетон, щетиной арматура –
у смерти не бывает перекура,
она не утомится, хороня.
В чем сила? В мураве под сапогом,
в сырой земле под гусеницей ржавой,
в России, что превыше, чем держава,
и в памяти о самом дорогом.
В чем совесть, брат? Опять берешь взаймы,
и думаешь, как избежать уплаты,
и как достроить, наконец, палаты,
с эмблемой в виде нищенской сумы…
В чем совесть? В неиспользованной лжи,
в тяжелом неразряженном патроне,
и в тех, кто голову в земном поклоне
склонил, за други душу положив.
В чем правда, брат? А в том, что все умрут –
и те, кто разжигал, и те, кто тушит,
кто слышал все, кто ничего не слушал,
кто бросил все, кто продолжал свой труд.
В чем правда? Здесь по-русски говорят,
но детский плач повсюду одинаков.
Сейчас твоих детей пошлют в атаку.
Останови. Еще есть время, брат.
Ольга Шмакова
ДОМ ПОД ОБСТРЕЛОМ
Взрыв потряс... Как в ознобе стены.
Окна - вдребезги, вновь и вновь...
Трубы, порванные как вены,
Из квартир воду льют, как кровь.
Я открыл для людей объятья -
Вход в подвал, как последний шанс.
Как же бьют-то по мне небратья!
Я, жильцы мои, скрою вас,
Заслоню вас , спасу от смерти
Перекрытьями этажей.
Добегите, прошу , успейте
До раскрытых в подвал дверей.
Я вас всех сберегу и спрячу!
Сколько лет жили вы во мне,
А теперь я над вами плачу
Трубопроводами в стене:
Возле лавочки - дворник Люба,
без метёлки и без руки,
В злых слезах матерятся грубо
Не убитые мужики...
...Под конвоем, под зорким оком,
Предначертан убийцам путь.
И в глаза моих чёрных окон
Не посмеют они взглянуть...
Наталия Дёмчева
ШАХТЁРСКИЙ КРЕСТ
посвящается доблестному труду и
борьбе шахтеров Донбасса
В промозглой мгле каменоломен
Не видно ангелов окрест.
Тень медленно тащила крест.
Он лёгок был. Он был подъёмен.
Метнулся над провалом свет!
Рванулся демон за добычей,
До безобразья обезличив
Копра точёный монумент.
Предутреннее молоко
Крутила мёртвой хваткой лопасть.
Одним прыжком в чужую пропасть
Живое тело увлекло.
Страшнее жить, не умирать…
В районном номере больницы
Пять суток для сердечной мышцы
Акафисты слагала Мать.
Днём процедурную тетрадь
Исправно заполняла Фея.
Медбрат старался уповать
То на Фому, то на Матфея.
…Скучают лица горловчан
На длинном пафосном плакате.
А солнце – словно медный чан,
Ржавеет в розовом закате.
Уютный, скромный «Общепит»
Притих усталой, старой сводней.
Сошлись в единый плотный щит
Шахтёры возле преисподней.
Ах, если б можно было знать,
Какую смерть запросит цену!..
Как изваяние на сцене,
У проходной застыла Мать.
…Он тоже мог писать стихи,
Растить цветы, лелеять дочку.
Уснуло логово стихий,
Взрывной волной поставив точку.
Теперь душа его парит
Вокруг засохшей старой вишни.
А над копром звезда горит
С дотошной яростью. Излишней.
Дымит угрюмый террикон.
Уходит в ночь смиренный вечер.
Со мной забойщик не знаком,
А я твержу ему: «До встречи…».
Константин Белый
РУССКИЙ МИР
Русский мир?
Это что, мол, вообще такое?
Идея устарела – кругом глобализация…
Нет границ, и деньги текут рекою –
Кровь современной цивилизации.
Русский мир?
Это просто коммунальная квартира,
Некогда шестая часть суши…
Но спросите Донбасс о Русском мире,
А потом стойте,
молчите,
слушайте.
Русский мир!
Это в смерти стальные кольца
Сжимают разрушенный город танки,
И как в сорок первом мужчин-добровольцев
На бой провожают «Прощаньем славянки».
Русский мир!
Это в землю родную под воем мин
Вгрызается батальон окопом узким,
И сербу с французом комбат-грузин
Приказ «Стоять насмерть!» даёт на русском.
Русский мир!
Это по городу бьёт артиллерия,
Стену снесло, полдома разрушено.
Не знает никто жить сколько отмеряно,
Но детям в подвале читают Пушкина.
Русский мир!
Это данный потомкам завет,
Отныне призванным жить счастли́во,
Пишут герою на постамент:
«Живи свободным.
Поступай по совести.
Относись справедливо».
Русский мир!
Святая земля – неброско убранство:
Покров Богородицы да Нерукотворный Спас.
Храм вне времени, вне пространства –
В душах людей, отстоявших Донбасс!
Николай Гончаров
ТРЕВОГА (2104 ГОД)
Нас приучив к смертям, к огню и дыму,
Рвом отделив родной для нас народ,
Свет экономя, переходит в зиму,
Тревожный год, четырнадцатый год.
Под дьявольским гипнозом, вечно правый,
Устав от кумовства и воровства,
Озлобленный, с котомкою дырявой,
Бредёт Тарас, не помнящий родства.
Тревожные события всё чаще.
Святого нет. В глубоких шрамах храм.
Речною зыбью, веткою дрожащей,
Тревога эта переходит к нам.
Вглядевшись в остов обгорелой стали,
В себе самих осмыслив свет и тьму,
Мудрее стали, дальновидней стали;
Мы стали старше на одну войну.
Всем нам укор – глаза детей Донбасса,
В них детства лучик солнечный погас.
В их памяти лишь «грады» и фугасы.
Они в мгновенье стали старше нас!
Ольга Данилова
ВНЕКЛАССНОЕ ЧТЕНИЕ
«Мы знаем по школьным азам, кому причиняют зло, зло причиняет сам.»
У.Х.Оден, «1 сентября 1939 года»
Забавы в столице: каникулы, фестиваль. Газон аккуратно подстрижен. Стоят палатки.
И вспомнят родители: томик, бывало, взял, фонарик — и под одеяло, читать украдкой.
В Сокольниках детский писатель, покой и мир, и можно за книгами встретить лучи рассвета
под шорох страниц, а не шелест летящих мин, которым нас накрывает шестое лето.
Арине одиннадцать. Книги берёт в подвал, но большую часть из них прочитала раньше.
Автобус из школы вчера под огонь попал: вот там было страшно. А с книгой внизу — не страшно.
Стреляют? Высотка ли в городе, частный дом — приходится к окнам тяжёлую мебель двигать.
В проёмы — матрасы, подушки, мешки с песком. Но чаще всего от ранений прикроют книги.
К стеклу переплётом — «Отверженных» и «Чуму», и главное — втиснуть на полки побольше книжек.
Но нет ни одной объясняющей, почему у каждого класса программа на лето — выжить.
Поэт не ошибся: кому причиняют зло, ответит. Не сразу. Но будет с рожденья знать, как
небратья не книги шлют нам — РСЗО, и полным пакетом приходит его доставка.
А тут первоклашки, линейка, цветы, звонок... И завуч уедет не в «скорой» — двухсотым грузом.
Отцы, что читали нам Пушкина перед сном, погибли за право Донбасса читать по-русски.
И в библиотеках мы просим не киберпанк, не триллер, не хоррор, их здесь наяву — навалом.
В Донецке умелец-механик заводит танк, винтажный «Иосиф Сталин» угнав с пьедестала.
Нам надо беззвучно усваивать, втихаря, азы выживания. Так и растём без мира,
разучивая по табличкам, не букварям, всю чёртову дюжину букв «Осторожно: мины!».
И в школьной программе предметы такие же, как ваши. Но детям Донбасса другое важно:
читаем на НВП или ОБЖ, где лучше укрыться и как не задеть растяжку.
Из класса, раздали нам памятку, хоть ползком: пожар — три сигнала, прилёты — один, но долгий.
А если заденут и ЛЭП — никаких звонков. Во тьме по кому ты над школой рыдаешь, колокол?
Мы в курсе про гроздья гнева и корни зла, но гаубицам по «минским» нельзя ответить.
Чуть старше, чем мы, сопляк, обдолбавшись в хлам, надпишет мелком снаряд: «Всё лучшее — детям».
И сводки о наших потерях иным — пустяк. У нас комендантский час и война на вырост,
а где-то, скучая, почитывают в сетях, кому и когда угрожает какой-то вирус.
У Кости в тринадцать пол-темени — седина. Спасал малышей: это всё, что он вам расскажет.
Желание, чтоб ни покрышки катам, ни дна дороже ему, чем в подарок читалка-гаджет.
Не то что понять, а прочувствовать всем нутром сумеет лишь тот, кто на близких смотрел сквозь пламя:
сложившийся дом, переход и вагон метро, «Норд-Ост» или смертные списки детей Беслана.
В секунды при взрыве спрессовываются года. Статистику детской смертности пишут кровью.
А наши родители были детьми, когда расстреливали Осетию с Приднестровьем.
Приметы жирующей в наших краях беды: сгоревший детсад, над которым снаряды выли,
ворота-страницы, зачитанные до дыр от снайперских пуль, с нацарапанным «Здесь живые».
Детдом, если взрослые падали за спиной. В площадке у дома воронки — опять тяжёлым.
Когда-нибудь он настанет, наш выпускной, хотя из убитых уже наберётся школа.
Читайте про тех, у которых ни глаз, ни губ. (Тела, а точнее, останки увидеть жутко —
рассыпаны чёрными буквами на снегу, когда попадают в троллейбус или маршрутку.)
Про маму, которая прячет нас за диван (как будто металл не пронижет его обивку).
Про сны под обстрелом в чугунных утробах ванн. Про то, что к дыханию смерти нельзя привыкнуть.
Читайте в бинокли, по лицам и по губам: мы учимся. И не прощаем. И не забудем.
И вы, кто посеял здесь «Град» или «Ураган», однажды поймёте, какую пожнёте бурю
Виктория Можаева
. . . . . . . .
Сестра моя, сестричка, пшеничная косичка,
В глазах твоих застыла днепровская вода…
Так как же это стало, что быть ты перестала
Такою, как любила, любила я всегда?!
А помнишь, как, бывало, плясала и спивала,
И в хате половицы ходили ходуном?
Так как же так случилось, зачем ты обручилась,
Как в сказке, обручилась с проклятым колдуном?!
Сестра моя, сестричка, кровь русская – водичка,
Наполнены погосты могилами детей…
Как оборотень воешь, и их уже не скроешь,
Те страшные порезы от ведьминых когтей…
Подняться нету мочи, закрыты кари очи,
Отравленное зелье из лап змеиных пьёшь.
Сестричка Украина! Душа у нас едина,
И ты, в меня стреляя, саму себя убьёшь…
У них – костры да плахи, расшитые рубахи,
Кровавые знамёна, чубов лихой завей,
Они дождались часа, не слышен клич Тараса,
Уже сбивают ляхи кресты с твоих церквей…
Мы были две сестрички, как в паре черевички,
И счастье, и несчастье делили наравне…
Раскрыты мрака жерла, и панночка померла…
А я ещё не верю, что это не во сне…
Катерина Катина
ИЗ СТАЛИ
С плаката старого советского задумчиво смотрит Сталин.
Он будто говорит: «Держись, девочка, ты сделана из самой прочной стали.
Никогда не сдавайся, не опускай рук и живи по совести,
Особенно, когда другие вокруг - злодеи, а не герои повести…»
Держусь... А он застыл в безмолвии, город терриконов и гранитных памятников.
Среди разросшихся кладбищ, боли, скорби и памяти…
И здесь одна пуля девять грамм дороже, чем килограммы золота.
Мой край родной погряз в войне, словно между наковальней и молотом.
Город угля, миллиона роз, бывший город Сталино, стиснув зубы, стонет,
А я не знаю, чем еще помочь ему, я сама полгода в глухой обороне.
Лишь вспоминаю советский плакат на стене и тоже живу, стиснув зубы.
Нас сделает крепче стали все то, что уже никогда не погубит.
Александр Литвинцев
ТАК НАДО
Наши дали уснули в подвале,
Притаились в глубокой воронке.
«Смерч» гуляет по улицам, в парке
И багряные сны у ребенка.
Пожелтевшие лица – газета,
День вчерашний прошел, но не прожит,
На двоих пополам сигарета,
Марк Бернес патефонно тревожит.
У «коробочки» трак оторвало,
Сухо щелкнула «плетка» с высотки,
И над ухом, смердя, прожужжало:
- Не четыре шага, а две сотни!
Забликует не «зайчик» по стенке.
Имена, позывные и даты.
День вчерашний, мишенью в прицеле,
Своим телом прикрою – так надо!
И, возможно, забудут – не вспомнят.
Да и разве так важно, что кто-то
Вновь встает в полный рост из окопа,
Как в году сорок первом пехота!
Ночь свистела, кружила в фокстроте,
Приближая бессмертное утро.
День вчерашний сполна нами прожит,
Но так хочется жить, почему-то…
