За несколько дней до тридцатилетия путча ГКЧП неизвестные пообещали взорвать в Петербурге ряд крупных торговых центров. Анонимное письмо пришло на почту Федеральной службы безопасности и содержало информацию о минировании пяти объектов, которые якобы должны быть взорваны 19 августа. Проверка ожидаемо показала, что информация была фейком, но интересно, что хулиганы выбрали именно эту дату. 19 августа исполняется 30 лет с начала августовского путча ГКЧП, который, как считают многие, положил конец существованию СССР.
В ночь с 18 на 19 августа 1991 года ряд советских высокопоставленных чиновников, несогласных с политикой реформ Горбачёва и проектом нового Союзного договора, который должен был заменить собой Договор об образовании СССР, создали Государственный комитет по чрезвычайному положению. В состав ГКЧП вошли вице-президент Геннадий Янаев, премьер-министр Валентин Павлов, министр внутренних дел Борис Пуго, министр обороны Дмитрий Язов, председатель КГБ Владимир Крючков, первый зампред Совета обороны Олег Бакланов, председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев, президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи Александр Тизяков.
Члены ГКЧП ввели в стране чрезвычайное положение и предприняли попытку отстранить от власти президента СССР Михаила Горбачёва, который проводил политику, направленную на изменение структуры государства. За несколько недель до путча Горбачёв в выступлении по Центральному телевидению анонсировал на 20 августа подписание Союзного договора, что несогласные с такой политикой расценивали как фактически ликвидацию единой страны. Противники этого шага решили действовать. Военные в городах, «Лебединое озеро» по телевизору — это о тех днях. Активность путчистов в итоге была расценена властями как попытка государственного переворота, получившего в средствах массовой информации название «Августовский путч».
19 августа 1991 года ГКЧП заявил о своих правах, ввёл чрезвычайное положение и провозгласил смену внешнего и внутреннего курса государства. Но удержать власть надолго не получилось. Государственный комитет по чрезвычайному положению в итоге просуществовал только три дня. Однако этот период многие называют поворотной точкой в судьбе страны. К тридцатилетию Августовского путча многие эксперты, политики, общественные деятели высказали своё мнение по поводу событий тех дней.
«Катализатор геополитической катастрофы»
Глава петербургского парламента Вячеслав Макаров назвал действия ГКЧП катализатором величайшей геополитической катастрофы XX века:
«Трудно беспристрастно оценивать события тех дней. С середины 1980-х годов накопившиеся проблемы советского общества начали серьезно обостряться. Политика Михаила Горбачёва под лозунгами “перестройки”, “ускорения”, “нового мышления для нашей страны и для всего мира” запустила саморазвивающиеся, хаотические процессы. Народ и власть не смогли перейти к вдумчивому диалогу, отступить от края пропасти. Вместо этого с одной стороны мы видели растущее недоверие к советской идеологии, с другой — скороспелые популистские решения, всё более раскачивающие ситуацию.
Произошло то, что происходит всегда, когда теряется прочная обратная связь между властью и населением. Какие бы благие цели ни преследовали лидеры ГКЧП, их действия стали прологом и катализатором величайшей геополитической катастрофы XX века — распада Союза Советских Социалистических Республик. Путч стал знаком нестабильности союзного центра и подтолкнул республики дистанцироваться от надвигающегося, как им казалось, хаоса. Этим немедленно воспользовались региональные политики-популисты, быстро поднявшие на знамя лозунги примитивного национализма. В декабре в Беловежской пуще умерла советская сверхдержава, изначально строившаяся на принципах равенства и социальной справедливости. Последствия величайшей трагедии, случившейся в 1991 году, мы ощущаем до сих пор и будем ощущать еще многие годы».
«Авантюра путчистов была обречена»
Экс-президент СССР Михаил Горбачёв, проживающий сейчас за рубежом, тоже высказался в СМИ по поводу событий того времени. Он опубликовал заявление по этому поводу: «Авантюра путчистов была обречена благодаря твердой позиции президента СССР, президента России, мужеству тысяч москвичей, многих общественных деятелей, депутатов. Люди не хотели возвращения к прежним порядкам. Созданные в результате перестройки демократические институты в целом выдержали испытание.
Впоследствии путчисты не раз меняли свои “версии” событий. Сначала каялись, а потом последовали совету одного из заговорщиков: “Валите всё на Горбачёва”. Но факты остаются фактами. Они установлены следствием по делу ГКЧП, опровергнуть их невозможно.
Путч провалился, но он осложнил и ослабил позиции президента СССР, создал условия, в которых невероятно трудно было продолжать усилия по сохранению Союза. Республики приняли декларации независимости. Но шанс сохранить Союз на обновленной основе все-таки был. Однако в декабре последовал второй удар: беловежский сговор руководителей России, Украины и Белоруссии, заявивших о прекращении существования СССР.
Организаторы путча, пытаясь оправдаться, утверждали, что ими двигала забота о сохранении страны, но последствия их авантюры оказались катастрофическими. Они несут огромную долю ответственности за развал страны». Подводя итог, Горбачёв заявил, что «демократический путь развития России — единственно правильный, что только на этом пути страна может развиваться и решать любые проблемы».
«Больше всего я боялся, что повторится семнадцатый год»
Петербургский политолог и публицист Юрий Светов в общении с «Родиной на Неве» отметил, что как бы ни сложились события, это уже история. Нет смысла её ругать, остаётся лишь делать выводы.
«Когда мы спустя тридцать лет смотрим на эти события, нам кажется, что мы понимаем, как надо действовать, и если бы мы сделали так или иначе, всё было бы хорошо. Между тем, когда читаешь воспоминания участников тех событий, и с той, и с другой стороны, становится понятно, что люди руководствовались лучшими побуждениями. Одни считали, что они тем самым спасают Советский Союз, другие, наоборот, полагали, что их задача — не дать свернуть с процесса демократизации, который происходил в Советском Союзе, дать возможность эффективного развития России. А в результате действия и тех, и других сейчас выглядят нелепыми и нелогичными, но они случились. Наша задача заключается только в одном — принять то, что это было, и стараться сделать так, чтобы больше такого рода развилок в нашей истории не было.
Если говорить о моей собственной реакции тогда, тридцать лет назад, то я прямо как в “Ромео и Джульетте” полагал “чума на оба ваших дома”. У меня не вызывал симпатии ни Горбачёв, с его бесконечной болтологией, ни Ельцин, за которым я не видел никаких реальных предложений по развитию страны. У меня было главное чувство — что происходит с нашей страной? Больше всего я боялся, что у нас снова повторится семнадцатый год, и после этого будет новая Гражданская война. Слава богу, этого не случилось.
Я в этот период времени был здесь. Я в какой-то мере находился на той стороне, которая была против ГКЧП, потому что у меня были добрые отношения с Вячеславом Николаевичем Щербаковым, вице-мэром Петербурга, контр-адмиралом, и по мере возможностей я пытался в чём-то помогать. В его окружении работали мои друзья, и когда был огромный митинг на Дворцовой площади против ГКЧП, я пошёл туда с такими людьми как Юрий Хатуевич Темирканов, Игорь Алексеевич Иванов, известные дирижёр и художник, мои старинные друзья. Скажем так, ГКЧП вызывал большее отторжение, но “против” ГКЧП для меня не означало “за Ельцина”.
Атмосфера того времени была сочетанием определённой надежды, что мы меняемся, что в стране происходят подвижки к лучшему, и в то же время мы были засыпаны словами. Эта власть, которая была, начиная с Горбачёва, она производила горы слов, и эти слова сыпались на нас: “перестройка”, “гласность”, “демократизация”, хрен знает что, но реальных подвижек никаких не было».
«Непродуманная попытка изменить ситуацию в стране»
Доктор философских наук, профессор, президент Института истории и социальных наук РГПУ имени Герцена, Алексей Воронцов отмечает, что отношение людей к событиям имеет свойство меняться.
«Чем больше проходит время, тем больше меняется оценка людей, от резкого осуждения до некоторого понимания. Тем более это понимание пришло с тем, что последовало за ГКЧП: Ельцинские годы, расстрел Белого дома. Люди уже по-другому стали относиться к ГКЧП. Вообще же это была совершенно неподготовленная попытка изменения ситуации в стране, непродуманная», — комментирует Алексей Воронцов. Он также отметил нерешительность действий членов ГКЧП. С другой стороны, действовавшая власть не должна была игнорировать настроения населения.
«Это была неудавшаяся попытка спасти СССР, потому что всё шло к развалу не только экономики, социальной структуры страны, но и СССР как многонационального государства. Конечно, с этой точки зрении они у меня вызывают определённое уважение. Они пытались спасти СССР. Потому что, как показали все последующие события, мы потеряли великую страну, великие завоевания, великие победы. Нас и уважали, боялись. Сейчас положение становится всё более сложным», — продолжил собеседник издания.
«Я в то время был в Петербурге, являлся депутатом Ленинградского областного совета. Атмосфера в то время была накалённой. У нас в Петербурге абсолютное большинство активного населения, интеллигенция, молодёжь, студенчество, не поддержали ГКЧП, поддержали линию Ельцина. Мои симпатии первоначально были на стороне ГКЧП. Я даже направил им телеграмму, не столько с поддержкой, сколько с вопросом о нерешительности: вы по сути дела бездействуете, и зачем вы тогда создали свой комитет. Полное же бездействие первоначально было. Как сейчас помню, телеграмма была “Дорогие друзья, глубоко уверен, что в ближайшее время вы все окажетесь с бородой”», как-то вот в таком тоне, юмористическом и горьком вместе с тем», — поделился воспоминаниями Алексей Воронцов.
Историк Адам Тутаев высказал свою позицию в отношении тех событий: «Я был далеко и не мог участвовать. Как считал, что это была попытка захватить власть , так и сейчас считаю. Горбачёв сделал для России больше для её блага, чем все политики вместе взятые!».
Историк Константин Битюков, участник митинга в Петербурге в 1991 году, поделился своей оценкой происходившего: «Нас использовали: Горбачёв, Ельцин, Собчак, Кравчук, другие республики. Энергия сопротивления и гражданского протеста была использована потом теми, кого защищали как символ демократических перемен для достижения политических целей, и Ельциным, и Собчаком. Попросту получить власть и использовать ее без оглядки на тех, кто тебя защитил, наплевать на их интересы. Мой вывод: без представительства политической силы в элите любой гражданский протест будет объектом политической манипуляции. И участвовать в гражданском обществе имеет смысл, только если ты добиваешься и конкретных выгод для себя и близких (экология, градостроительство, уплотнительная застройка, синие ведёрки). При целях изменения власти гражданское общество без политических партий цели не достигнет, а если достигнет, то будет разочаровано последствиями».
Дмитрий Жвания, председатель профсоюза «Трудовая Евразия», в те годы был активистом крайне левой группы «Революционные пролетарские ячейки». По его словам, тогда главным желанием было жить свободно:
«Я был против ГКЧП, и со своими товарищами даже протестовал против ГКЧП, потому что очень не хотелось опять возвращаться в то время, когда была цензура, когда нельзя было свободно выходить на улицы. Перестройка тогда многих всё-таки воодушевила, и меня в том числе. Но я никогда не поддерживал Ельцина, даже в те августовские три дня 1991 года. И откровенно говоря, если бы я знал, во что выльется вот эта “победа над путчем”, то, может быть, я бы занял тогда другие позиции. Но все мы сильны задним умом. Ещё раз хочу сказать, ГКЧП выглядел настолько отталкивающим, настолько непрезентабельным, настолько эстетически он был некрасив, что быть на его стороне не хотелось. Особенно, когда ты молодой, а я был тогда ещё совсем молодым человеком, и мы хотели просто жить свободно и участвовать в политической жизни».
Юлия Медведева
Источник: Издание "Родина на Неве"
