В год 200-летия выдающегося публициста, общественного деятеля, русского рижанина
Светлой памяти Евграфа Васильевича Чешихина – историка Ливонии (1824 – 1888), основателя и редактора газеты «Рижский Вестник» (1869 – 1917)
1.
События истории седой,
предания ливонской старины,
на шпилях петухи над головой
и чьи-то голоса средь тишины,
и спозаранку цоканье подков,
и голуби, взлетающие ввысь,
и в сумраке – дыхание веков
за сердце брали и будили мысль…
Ливония – издревле край песков –
вокруг него, как прежде, расстилалась.
И думал он о том, что от веков
истаявших в Лифляндии осталось…
Не слышно звона шпор, спят топоры
и стрелы под стеклом, как в саркофаге, –
немые очевидцы той поры, –
мечи, дань отдававшие отваге…
И в тишине архивов мирно спят
забытые и Богом манускрипты,
чуть слышно половицы лишь скрипят,
звучит вдали лиричный голос скрипки…
А рядом – Рига дышит за окном,
цветёт сирень, и липы пахнут томно.
А стеллажи толкуют об одном –
о городе старинном – многотомно…
2.
Евграф Чешихин, духа исполин,
седобородый, седовласый пастырь
минувших дней, Ливонии руин
взирал на рукописи беспристрастно.
Но, как поэт веков, горя огнём
любви, и поиска, и вдохновенья,
он в руки с полок брал за томом том –
историю исторгнуть из забвенья!..
Седой старик, интеллигентен, строг,
взирает на потомков, как учитель,
с портрета – и читаю между строк,
что был он русофил и насадитель
начала русского – родным корням
жизнь посвятив, любил он Ригу
и за страницею страницу сам
свою творил – для будущего – книгу.
И сожалел, что в Риге ничего
для русских нет – ни театра, ни обществ.
Ни клубов нет, ни дома своего,
а русский люд живёт, жуёт, не ропщет.
Во дни ж 1000-летия Руси
и в Риге всесословная беседа
прошла – и все решили воскресить
свой, русский дух,
чтоб не пропал бесследно.
3.
О Рюрике припомнили тогда,
о Киеве, Словенске и варягах.
Днепровская и двинская вода
как будто донесла былины, саги…
Балтийская окраина допрежь
века Венедским омывалась морем.
Или Варяжским древним морем… Где ж
в Ливонии сокрыт славянский корень?
Евграф Чешихин первым изучал,
читая по-немецки, документы,
где между строк в боях звенел металл,
в одно сплетались будни и легенды…
Латвийский Генрих хронику писал –
быль о пути кровавого крещенья,
о том, как крестоносец убивал, –
и ливы, курши шли путем отмщенья…
И земгалы вставали, и шелонь,
и в бой рвались крещеные латгалы.
А стены Герцыка[1] лизал огонь,
жгли замки леттов рыцари-вандалы[2].
4.
Переводя, трактуя перевод,
Чешихин углублялся в древность края,
в котором прежде жил лесной народ,
из бортей мёд янтарный добывая…
Был край богат и рыбой, и зверьём,
и янтарём, и травами, и лесом.
И летописец рассказал о том
в листах «Ливонской хроники» чудесной.
Ливонский орден земли покорял
и ссорился с епископом нещадно.
И в плен порой легатов папских брал,
дабы владеть окраиной громадной…
На землях вендов, пруссов, латышей
жестокой дланью утверждался орден.
И в лютой кровожадности своей
убийства грех был слеп и первороден…
Мелькали исторические дни –
за днями дни – как пчелы, в мельтешенье, –
и составляли толстый том они –
ЧЕШИХИНСКОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНЬЕ.
Своею жизнью жертвовал Евграф
Васильевич – во имя приобщенья
к истории – и был, конечно, прав,
потомкам оставляя посвященье…
5.
И княжества Литовского гремит
в его трудах заслуженная слава.
Стефан Баторий в сумраке глядит
на башни Риги, попирая слабых…
И тянется, как лента, череда
времён Кристины, Густава и Карла –
под шведскою короною года,
когда Ливонии уж нет на картах…
И Пётр Первый, грозный бомбардир,
своей рукой слал ядра с Коброн-шанца.
И заключал по сдаче Риги мир,
чтоб без помех с Европою якшаться.
…Чешихинские толстые тома
в его прихожей грудою теснились.
Куда ушли – история темна,
как будто совы, в полумраке скрылись.
И стали достоянием лишь тех,
кто верный друг богатства библиотечных,
святых и дружеских, заманчивых утех
под тихий шелест летописей вечных…
Евграф Чешихин – это как завет
великого духовника, предтечи
беречь минувшего нетленный свет
с любовью и надеждою на встречи…
6.
И «Рижский Вестник» в крае создал он,
и Русский клуб, Кружок литературный,
и хор «Баян» – среди иных племён…
в стремленье века радостном и бурном.
Его газета – мудрое дитя,
вещавшее в Лифляндии по-русски.
Вотще словесных кружев не плетя,
нёс «Рижский Вестник» многие нагрузки.
И тоже дивный летописью стал
Остзейского, Северо-Западного края.
Сей «Вестник» Гончаров не раз читал,
на взморье рижское на отдых приезжая.
Читал его и Николай Лесков,
исследуя дела старообрядцев, –
как, почему, когда пошёл раскол
и как теперь живут в расколе братцы…
Впервые о фольклоре латышей,
о песнях-дайнах, обществах и книгах
как друг в газете рассказал своей
Евграф Чешихин, рыцарь русской Риги.
Он был, к тому ж, отец двух сыновей.
Был Всеволод поэт и музыкант, и критик,
о книжности Василий мыслил всей –
и Горькому писал о книжном быте.
7.
Евграф Чешихин – у истоков он
стоит славянской, русской жизни
в Латышском крае, средь иных племён,
борец за процветание отчизны.
И Всеволод Чешихин чтил завет
отца и Гердера – жить в триедином
пространстве языков, культур – и свет
нести народам духа исполином…
И с латышами, немцами дружил,
немецких опер делал переводы –
сближению культурному служил,
чтоб жили в дружбе Балтии народы.
…На Известковой был тот Русский дом,
тот «Улей» русский, с книгами и залом,
тот Русский клуб, где столько о родном
стихом и прозой, песнями вещало…
…Когда ж ушёл седой как лунь Евграф,
встал обелиск на кладбище Покровском,
безмолвие легендою поправ
о том, кто жил с величием петровским
в дни Пробуждения, когда латыш
и русский были братья, побратимы.
«Жив дух Чешихина!» – вещает тишь,
хоть цепь времён стара необратимо…
* На чёрном граните четырёхгранного обелиска
отчётливо видна надпись: «От русских рижан».
В год 225-летия со дня рождения А.С.Пушкина,
столетия Пушкинского дня, Дней русской культуры
в Латвии, Эстонии, Русском зарубежье
В бывшей Цитадели
Все дома в Цитадели, обезлюдев, стоят.
Дни и даже недели, как снежинки, летят.
Имя славное: Пушкин здесь не шепчут давно,
замечтавшись, девчушки. …Тихо, сыро, темно.
Всплыв, как лещ над рекою тускло светится диск;
в лунном свете былое вспоминает Усть-Двинск.
А в порту из Европы спят суда в тишине.
Не мелькнет милый профиль в освещенном окне.
В окнах – жалюзи, шторы. Вечер пасмурно-сер.
Нет уж дома, в котором здесь жила Анна Керн…
Очень скоро, так скоро ляжет на землю снег.
В парке, между соборами бродит пушкинский век…
Возле концертного зала «Ave sol»,
бывшего Петропавловского собора
Ступала маленькая ножка
и вился локон золотой…
А ныне влево взять немножко
от входа в храм – и вот дорожка,
из бронзы бюст такой простой.
Бюст Анны Керн, любви поэта,
как бы из вечности глядит
как образ гением воспетой
и теплотой сердец согретой,
доколе дорог нам пиит!..
Здесь, в окруженье Цитадели,
она жила, лелея связь
с Михайловским… И сквозь метели
мечты летели, как недели, –
и нить незримая плелась…
Забылось, как маршировали
здесь на плацу, чеканя шаг,
солдаты. И как танцевали,
как в Рижском замке ликовали
дворяне. Танец их – пустяк!
Хотя и здесь прелестной Анной
все восхищались на балах,
и записные Дон-Жуаны
(что и типично, и не странно)
о ней судачили в углах.
И всё ж у храма, а не в замке
на белом столбике стоит
бюст Анны Керн – свечою замер.
И на бессмертную глазами
влюблёнными Поэт глядит…
И в день рождения Поэта
венок из полевых цветов
чело украсил ей, воспетой,
короной из ромашек белых
и ярко-синих васильков.
И думал я, у храма стоя
и созерцая барельеф
с портретом Пушкина: да, стоит
так чтить того, кто нёс достойно
свечу любви, мечту воспев!..
С памятью о Пушкине
В узких переулках бродит лето,
разметались пряди на подушке –
душно, да и не забыть поэта:
Анне Керн и в Риге снится Пушкин.
Как её внимательно он слушал,
как гулял он с ней вдвоём по парку.
Как вошёл навек стихами в душу.
Не уснуть. Томительно и жарко.
И луны всплывает диск огромный
над старинным городом уснувшим.
И порталы, и дворы в тени укромной
тихо вспоминают о минувшем.
В Старой Риге разгулялось лето.
За полночь в пивной сдвигают кружки.
Анне видятся во мгле черты Поэта –
августовской ночью снится Пушкин…
[1] Ныне Ерсика.
[2] Вандалы не как племя, но как позднее
обозначение разрушителей, погромщиков.
Сергей Анатольевич Журавлёв, академик, профессор,
лауреат Некрасовской премии ПАНИ и Международной
премии им. В.С.Пикуля, член Союза писателей Латвии,
кавалер медалей Пушкина, Л.Толстого, Пикуля, Шаляпина,
Международного союза музыкальных деятелей –
Фонда академика И.К.Архиповой и др. наград
Вы можете авторизоваться с помощью социальных сетей: